Новый порядок - Косенков Виктор Викторович - Страница 38

Артур заорал что-то. Бессвязное. Идущее откуда-то изнутри. Толкнулся ногами, сразу же оказавшись и самой гуще драки. Его на какой-то момент прижало к щитам, и он увидел, в маленький просвет между ними, лицо противника. Свирепый оскал человека, дерущегося не за зарплату. А потому что так надо!

Водитель «обезьянника на колесах», мучивший давеча начальство расспросами, с удивлением созерцал погрузку «клиентов». Измочаленные до полной неподвижности бритоголовые представляли собой жуткое зрелище.

— Ни хрена себе, — пробормотал водитель. — Это что же, Михалыч?

Майор, прикурив последнюю сигарету, с сожалением выкинул опустевшую пачку.

— Я ж тебе говорил, нам разгребать, — пробурчал он. — Эй, там, грузи осторожней, все-таки живые еще…

Из сообщений прессы:

«Арестован майор Московского ОМОНа, подозреваемый в связях с националистами и кавказской мафией».

Глава 26

Из заголовков газет:

«Взяточничество в МВД. Реальные расценки».

«Почем стоит разгромить рынок?»

«Избиение младенцев. Кто такие московские скины?»

Вероятно, оружейных дел мастер не любил свое дело. Это предположение казалось кощунственным любому человеку, мало-мальски связанному со стрелковым оружием. Каждый нормальный мужчина, не принадлежащий к пацифистам и убежденным противникам насилия, испытывает тягу к оружию и ко всему, что с ним связано. Отсюда и внезапно остановившийся на витрине охотничьего магазина взгляд, и какая-то неуловимая тоскливая дымка в глазах при виде «очень удобного для рыбалки» костюма расцветки «лес». Милитаризм, склонность к насилию, воля к смерти, агрессивное мышление и противление всем формам ненасильственного наведения мира во всем мире. Вот неполный список болезней, которыми страдает, впрочем получая от этого удовольствие, большинство мужчин, не принадлежащих к пацифистам, толстовцам и убежденным противникам насилия. Даже смиренный Папа Римский наверняка во время очередной выволочки своим нерадивым кардиналам нет-неч да и подумает о пользе телесных наказаний и о том, что было бы неплохо вырулить на плац в строгом камуфляжном балахоне и скомандовать пастве: «Всем молиться, полчаса! Бегом АРШ!» И бабахнуть чем-нибудь крупнокалиберным в небо, прости Господи. Про Алексия и говорить не приходится, такого достаточно посадить на танк, чтобы у всего мира резко обнаружилась тяга к православной вере. Даже у арабов, евреев и китайцев.

Любовь к оружию живет у мужчины в руках. В ладонях. Она неожиданно просыпается во взгляде, в момент совмещения прицельной рамки с ростовой мишенью. Эта любовь пронизывает все его тело, пусть грузное, тучное и нетренированное, в момент подтяжки широкого ремня на камуфлированных брюках перед зеркалом поутру.

— Куда ты, милый?

— На рыбалку, дорогая…

— А оделся как на войну.

Комплимент.

Даже те, кто утверждает, что винтовка — это штука тяжелая, а брюки от Гуччи все-таки лучше, просто кокетничают. Для них запах оружейного масла один черт лучше всех духов, а лысый Брюс Уиллис значительно привлекательней волосатого Ди Каприо.

Мужчины любят оружие. Стрелять. Размахивать ножом. Одеваться в «камуфло». Ложиться «на позиции».

Этот особый ген образовался у доисторической и человекоподобной обезьяны в момент, когда она, затурканная хищниками до последней черты, отоварила саблезубого тигра увесистой дубиной по хребту и перешибла его начисто.

Но оружейник свое дело не любил. Потому что иначе, чем нелюбовью, нельзя было объяснить скупую, занудную до зубной боли, вымученную манеру подачи материала.

Сергей в очередной раз толкнул локтем старательно засыпающего Платона:

— Не спать. Он еще говорит…

— Если бы он замолчал, было бы значительно лучше, — отозвался Платон, тряся головой.

Лекция проводилась в тире, помещении, явно не предназначенном для этих целей. Курсанты стояли у стен, кто-то прислонился к стенду. Некоторые пытались записывать. Не получалось.

— С прекращением выпуска пистолета Стечкина в России возник своеобразный вакуум. Войска и особенно специальные подразделения испытывали острую потребность в адекватной замене, — гундел лектор. Его искалеченный насморком голос эхом разносился по вместительному тиру. Мужичонка был низенький, узкоплечий и, что называется, слегка «плюгавенький». — Пистолет Макарова, естественно, для спецопераций не подходил. И поэтому в рамках темы «грач» завод «Ижмех» предложил новую разработку — МР-443, или «Грач», впоследствии «Грач-2», Затвор со скосом и более совершенные устройства предохранения. Плюс работа с мощным парабеллумовским патроном и усовершенствованные прицельные приспособления. Этот пистолет принят на вооружение. Я даже допускаю, что было бы вполне логично вооружить вас этим серьезным оружием. Но…

Оружейник замолчал. Постоял с минуту, рассматривая что-то в дальнем конце тира, будто собираясь с силами. Потом махнул рукой и продолжил:

— Но я полагаю, что вам на вооружение поступит интересная разработка тульского КБ «Приборостроения». То есть ГШ-18. Буквы традиционно обозначают конструкторов, в нашем случае Грязева и Шипунова, а цифры — емкость магазина…

— Как ты считаешь, — прошептал Иванов, — практические занятия сегодня будут или нам этот треп до конца слушать?

— Слушать по-любому до конца, — ответил снова начавший засыпать Платон. — Пока он не закончит, стрелять не начнем. Так что терпи.

— Пистолет ГШ-18 начал разрабатываться под патрон девять на девятнадцать миллиметров парабеллум с повышенной бронебойностью. Пистолет может использовать любые коммерческие патроны девять на девятнадцать и армейские патроны стандарта НАТО. И конечно, специальные отечественные бронебойные патроны с сердечником из термоупроченной стали. Пистолет оборудован только автоматическими предохранителями. Один из них находится на спусковом крючке. Ударник па полувзводе выступает на миллиметр из задней части затвора. Что удобно для определения готовности к выстрелу, как визуально, так и на ощупь. Надо отметить, что прицельное приспособление нерегулируемое и откровенно хреновое.

— Что?! — воскликнул в очередной раз проснувшийся Звонарев.

— Хреновое! — громче повторил оружейник.

Молчание в аудитории из сонного превратилось в настороженное.

— Потому как целик находится на затворном блоке, — зло сказал оружейных дел мастер. — И что из этого следует?

Курсанты молчали. Кто-то кашлянул.

— Ну чего замолчали, мухи сонные? — недовольно проворчал лектор. — Вам бы сейчас пушку в руки и палить без остановки, да? А теорию кто учить будет? Вася Пушкин?

— Пупкин… — робко поправил кто-то из задних радов.

— Как? — Лектор неожиданно заорал. — Как?! Кто там такой умный? Выйти из строя!

Нарушитель смущенно вылез из задних рядов,

— На стенд, шагом марш. Разборка и сборка автомата Калашникова. И чтобы он после этого стрелял!

Провинившийся уселся за столик, осторожно дернул затвор.

— Меня зовут Иван Васильевич Пупкин! Для тупых и уснувших повторяю! Вам понятно? — Оружейник вдруг разбушевался. Контраст был настолько разительным, что столпившиеся у входа курсанты вздрогнули. — И если кому-то кажется, что теория эта никому не нужна, то он может смело идти улицы мести! Я еще вам зачет устрою! И попробуйте у меня «Деринджер» с «Грачом» спутать!

Он раздраженно отошел в сторону, с грохотом открыл ящик стола и принялся там что-то искать, зло грохоча железками.

— Что за «Деринджер»? — шепотом спросил курсант, стоящий рядом с Сергеем.

— Хрень какая-то, — точно так же ответил другой. — Наверное, могучая какая-нибудь западная берданка. Они с ней по всем фильмам носятся, как придурки.

— По фильмам они бегают с «Десерт Иглами».

— Что?! — закричал от стола начисто сменивший имидж Иван Васильевич. — Кто?! Что?! Не сметь!