Новый порядок - Косенков Виктор Викторович - Страница 37

— Кешищяны, говоришь?

— Ну.

— А рынок мы на кой черт громим?

— Леха, ты меня удивляешь. Бероев уберется отсюда…

— А Кешищяны придут? И тебе еще станут «бабок» давать, по старой памяти, чтоб ты их ларьки не трогал? Так что ли? Ты когда это нанялся чужие каштаны из огня таскать?

— Слушай, Леха, ну чего ты гонишь? — Литвинов пнул мешок с песком, висящий около дверей. — Какие, блин, каштаны? Ну, чего ты гонишь? Мы азеров бьем? Бьем! Чего тебе еще надо?

— Мне надо, чтобы на нас пальцем не показывали! Как на собачек прикормленных! Кинули кусок баков и вперед. Братство, голос! Гав! Гав! Наша борьба — идейная. Мы белые, потому что чистые! Понял! И нечего грязью этой марать нас! Это понятно?

Артур молча смотрел поверх головы Томичева:

— Все сказал?

— Все!

— Именно поэтому, Леша, ты не Отец. И давай все-таки я буду решать, что и куда. Хорошо?

Томичев молчал.

— И еще. — Литвинов чувствовал, как немеют скулы. — Когда садишься, ноги на стол не клади. А теперь пойди к ребятам и гони их на рынок. Работаем по старой схеме. Что непонятно?

Леха молча вышел.

«Даже дверью не хлопнул, — подумал Литвинов. — Хотя лучше бы он мне в морду дал…»

— Где Томичев? Где его ребята?

— Не знаю, Отец. — Плечи недоуменно поднимаются к бритому затылку.

— Мать вашу, время же уходит. — Братва видит спину Литвинова. Он уходит, выглядывает на площадь, расположенную около рынка. Там пусто. — Плохо.

Над головами пронзительно и надрывно орут воробьи. Они радуются солнцу, теплу, зеленым листьям.

— Время уходит, — шепчет Артур.

Он поднимает руку вверх. Позади слышится шевеление, топот.

— Пошли.

Рука опускается, как молот на наковальню.

— И без Лехи… — Конец фразы тонет в «грум-грум», летящем из-под ребристых подошв.

Через жаркое марево, поднимающееся от нагретого солнечными лучами асфальта, через частицы не рассеявшегося утреннего тумана, через пахнущий бензином воздух… Охрана увидела приближающихся скинов, когда они только выскочили на рыночную площадь. Эффекта неожиданности не получилось. Артур понял это и уже на середине пути заорал что-то бешеное и бессвязное. Крик подхватила толпа.

Это было действительно страшное зрелище. Бритоголовые, с налитыми кровью глазами, злые как черти, крепкие ребята мчались, ничего не разбирая на своем пути. Жуткой, грохочущей лавиной.

— Власть белых! — Артур затормозил у ворот, едва-едва успев отскочить в сторону, чтобы свои же не затоптали. — Власть белых!!!

С треском обрушился ближайший прилавок. Кто-то бросил здоровенную картофелину в спину убегающей охране. Продавцов не было видно.

— Гони всех к центру! Гони! — надрывался Литвинов, забравшийся на заново отстроенную будку охраны. — Власть белым! Гони черножопых!

Брызнули стекла. Затрещали ящики. Бритоголовая орда рванулась вглубь рынка. Теперь они двигались медленнее, размеренно и методично круша лотки, давя в кашу немногочисленные в этот час фрукты, овощи, какие-то мешки, набитые опилками. Артур остановился около разгромленного ларька, пнул чудом уцелевшую корзину, К его удивлению, на дне была солома. Несколько гниловатых яблок лежали сверху исключительно для создания антуража. Кругом валялись труха, гниль, отбросы, словно скинхеды напали не на рынок, а на помойку.

— Что за яйца? — Литвинов вспомнил резво убегающую охрану, которая даже не озаботилась тем, чтобы закрыть ворота. — Вот лажа…

Он сделал всего два шага. Два маленьких шага назад. К выходу. Но остановился. Где-то внутри, в груди екнуло, опустилось. Ребята, верящие ему беспрекословно, на слово, на честность, бежали вперед. Туда, куда послал их Отец.

Литвинов сжал кулаки и пошел, убыстряя и убыстряя шаг, туда, куда неслась его маленькая армия. Его племя. Он привел своих людей в ловушку, и он должен или вывести их отсюда, или остаться тут с ними. Какой-то частью себя Литвинов понимал, что сегодня просто так уже не выкрутится.

«Хорошо, что Леха не пришел», — обрадовался Артур, переходя на бег.

Они встретились со взбесившимися от безнаказанности бритоголовыми где-то на середине.

Передние ряды погромщиков не смогли так быстро затормозить. Несколько человек упали, покатились вперед, прикрывая бритые затылки от удара.

Черная средневековая фаланга, словно чешуйчатая змея, появилась из-за поворота и намертво перегородила широкий проход. Никакой пятнистой формы. Никаких надписей «Милиция». Черная стена щитов. И каски над ними с опущенными черными забралами.

Скинхеды замерли, не зная, чего ожидать. Литвинова не было. Командиры растерялись.

Неожиданно из задних рядов фаланги на щите подняли фигуру в блестящих, словно бы рыцарских доспехах. Фигура постукивала резиновой дубинкой по ладони, рассматривая противника.

— Смирно! — гаркнул «рыцарь». В его голосе послышался странный, чужой акцент.

Фаланга с четкостью механизма прижала щиты в бок, обнажив черные нагрудники с незнакомой серебряной эмблемой. Надпись была несуразной, но доходящей до сознания сразу. «РОЗГИ». То, чем секут нерадивое дитя. Больно. Лихо. Со свистом рассекаемого воздуха.

В задних рядах скинхедов послышались крики. Свист. Вперед, расталкивая парней, выбрался Литвинов. Оценивающе прищурился.

Он единственный знал, что весь рынок оцеплен. Где ОМОНом, где простыми ментами. Ловушка, в которую парней привела жажда стяжательства их лидера, захлопнулась. Кодекс чести, в который сам Артур искренне верил, теперь повелевал дорого продать свою шкуру, до конца оставаясь со своими людьми. Литвинов честно готовился умереть.

— А вот тебе хер! — весело закричал Артур, сгибая руку в локте. — На-ка! Попробуй!

И взревела толпа за спиной.

Кто-то запустил в блестящего камнем. Булыжник глухо брякнул в нагрудник и отлетел.

— Приготовиться! — разнеслось над площадью, и щиты зло грохнули друг о друга. Над ними поднялись дубинки.

Скинхеды кричали, свистели. В фалангу летели камни.

Лидеры чего-то ждали. Литвинов стоял в первом ряду, пытаясь разглядеть лицо того, в серебряном, которого держал на щите противник. Старался, но не мог. Безликая фигура возвышалась над будущим полем боя, будто бы в свою очередь разглядывая Артура.

Литвинов не выдержал первым:

— Вперед! Россия для русских!

Когда-то давным-давно так бросались на римских легионеров орды германцев. С дикой, необузданной яростью. Перед этим натиском фаланга прогнулась в середине. На какой-то миг Литвинову показалось, что вот сейчас строй лопнет и начнется настоящая драка. Один на один, и тогда можно будет увести часть людей, спасти… Но чешуя щитов устояла.

А потом опустились дубинки. Разом. И фаланга сделала шаг вперед. Удар. Шаг. Удар. Шаг.

— Назад! Назад! — закричал Артур. — Назад!

Удивительно, но его услышали. Бритоголовая волна откатилась назад, оставив на поле боя раненых, через которых переступила размеренно двигающаяся фаланга.

— Назад! — Артур попытайся вскочить на еще целый прилавок, чтобы посмотреть, что творится в тылу. Там слышались шум, крики. Но все разрешилось само собой. Потрепанная группа расступилась. Впереди шел хмурый, бешеный, рыжий Леха. И за ним самые оторванные, самые злые, самые безбашенные бойцы. Клином.

По рядам начали передавать обрезанные арматурины.

Леха кинул взгляд на Артура. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

А потом клин Томичева рванулся вперед.

Остальные закричали, кидаясь следом.

Фаланга сомкнулась, остановилась на миг, принимая в щиты удар.

Артур видел, как его старый школьный друг врезается в черную стену, как подпрыгивает, стараясь достать арматуриной кого-то в задних рядах.

Потом опустились дубинки.

И фаланга сделала шаг вперед.

Литвинов с отрешенностью стороннего наблюдателя увидел, как черный «демократизатор» врезается в Лёхин висок. Срубая его буквально в воздухе. Томичев упал. Фаланга сделала шаг, оставляя павшего врага в прошлом. А сзади уже суетились. Вязали.