Похищенная - Стивенс Чеви - Страница 26

С большими — когда как, но стоит показать ей пуделя, и она уже вне себя от совершенно щенячьего восторга. Мне удавалось избегать большинства пересечений с людьми, — проходя мимо, я задумчиво смотрела куда-то вдаль, на собак или себе под ноги, дергая Эмму за поводок, чтобы поторопить ее, — но когда она настояла на встрече с пробегавшим коккер-спаниелем, я остановилась и фактически ввязалась в беседу с его владельцами, пожилой супружеской парой. Это был обычный для собачников треп. Как зовут пса? Какой у него нрав? Сколько лет? Но, черт побери, док, всего каких-то пару недель назад я скорее затолкала бы этих людей в море, чем согласилась общаться с ними на любом уровне.

Когда я только вернулась, мне пришлось некоторое время жить у матери, потому что мой дом был сдан в аренду, и, честное слово, я почувствовала большое облегчение, когда узнала, что они его не продали, — это просто была еще одна ложь, которой накормил меня Выродок. К счастью, я испытывала параноидальный страх когда-нибудь потерять свой дом, поэтому все комиссионные за продажу домов складывала на отдельный счет, так что у меня в банке были деньги, которых хватало на выплаты по закладной на год вперед. Ипотечный банк просто продолжал снимать полагающиеся ему платежи, из месяца в месяц. Я думаю, когда мой банковский счет иссяк бы, они просто лишили бы меня права собственности на дом.

Я спросила у мамы, где мои вещи, и она ответила:

— Мы вынуждены были все продать, Энни. А откуда, ты думаешь, взялись деньги на твои поиски? Большая часть пожертвований пошла на награду тому, кто тебя найдет. Нам пришлось также потратить все деньги за аренду.

Она, безусловно, не шутила — они действительно продали все. Я до сих пор жду, что встречу какую-нибудь крошку, разгуливающую в моем кожаном пальто.

Моя машина была приобретена в лизинг и, как только полицейские осмотрели ее, прямиком вернулась к своему дилеру. Сейчас, когда я езжу на какой-то колымаге, я вдруг поняла одну вещь: модная машина больше не кажется мне чем-то важным.

У меня было много сбережений, но все мои счета оплачивались напрямую из банка, так что у меня теперь мало что осталось. Контора передала моей матери чеки за мои сделки, которые завершились уже после моего похищения. Она пыталась обналичить их, чтобы прибавить эти деньги к сумме награды, которая теперь полностью ушла на благотворительные цели, но они не позволили сделать это, и ей пришлось положить их на мой счет. Это оказалось очень кстати, иначе моя жизнь уже свернулась бы.

Несколько дней назад я валялась с Эммой на диване, когда вдруг зазвонил телефон. Я была не в настроении с кем-то беседовать, но, увидев на дисплее автоответчика мамин номер, поняла, что, если не возьму трубку, она будет звонить до победы.

— Как поживает моя Мишка Энни сегодня?

— Хорошо.

Я хотела сказать ей, что устала, потому что всю прошлую ночь — пятую ночь подряд, которую я спала на кровати, — в мое окно скреблась ветка и остаток ночи я все-таки провела в шкафу, раздумывая над тем, смогу ли когда-нибудь чувствовать себя в такой же безопасности, как раньше.

— Послушай, у меня хорошие новости: Уэйну пришла в голову потрясающая бизнес-идея! Я не могу рассказывать в деталях, пока все это еще не закончилось, но он на пути к чему-то грандиозному.

Будем надеяться, что когда-нибудь они все-таки сообразят, что этот парень не обладает даром царя Мидаса. Иногда мне становится почти жалко Уэйна. Он неплохой мужик и даже не так глуп. Он относится к людям, которым постоянно хочется что-то делать, однако, вместо того чтобы жать на газ и двигаться вперед, слишком заняты тем, чтобы найти кратчайший путь к цели. И заканчивается это тем, что он продолжает колесить по кругу.

Когда я была ребенком, он пару раз брал меня с собой, отправляясь проталкивать новую инвестиционную идею. Мне было неудобно за него: он буквально наезжал на людей, а когда те пытались уклониться, просто повышал голос.

Первые несколько дней после такой встречи он летал по дому совершенно счастливый, по сто раз перепроверяя сообщения на автоответчике, и они с мамой постоянно пили и произносили тосты в честь друг друга. Но из этого никогда ничего не получалось.

Время от времени он делал нечто такое, что заставляло меня думать, что он, возможно, все-таки не такой уж безнадежный неудачник. Например, когда мне было пятнадцать, шел один концерт, на который я очень хотела попасть и поэтому целую неделю собирала бутылки по всему городу. В понедельник, в день, когда нужно было выкупать билет, я сдала их, но даже близко не получила ту сумму, которая была нужна. Я заперлась у себя в комнате и долго плакала. Когда же я наконец вышла оттуда, то нашла у себя под дверью подписанный почерком Уэйна конверт, внутри которого лежал билет. Я попыталась его благодарить, но он только покраснел и сказал:

— Не беспокойся об этом.

Начав зарабатывать хорошие деньги на торговле недвижимостью, я старалась им помогать: новая резина для машины, новый компьютер, новый холодильник, даже просто наличные на оплату счетов и продуктов. Вначале мне было приятно подавать им руку помощи, но потом я поняла, что попросту выбрасываю деньги на ветер — ветер, который уносит все в очередной дурацкий бизнес-проект. Купив дом, я уже не могла помогать им в том же объеме, поэтому усадила их и объяснила, как им следует составлять свой бюджет. Мама смотрела на меня так, будто я говорю на каком-то непонятном языке. Интересно, как они сводят концы с концами, потому что стиль их жизни, без сомнения, не поменялся?

Мама, заметившая у меня отсутствие энтузиазма даже по телефону, прервала мои размышления.

— Ты так ничего и не сказала.

— Прости. Я надеюсь, что у него все получится.

— На этот раз у меня хорошее предчувствие.

— Ты и в прошлый раз говорила то же самое.

Она помолчала немного, потом сказала:

— Мне действительно не нравится твое негативное отношение к этому, Энни. После всего, что этот человек для тебя сделал, пока ты отсутствовала, — после всего, что мы с ним оба сделали, — ты могла бы, по крайней мере, продемонстрировать хоть какую-то заинтересованность.

— Прости. У меня сейчас просто не то настроение.

— Возможно, если бы ты время от времени выходила куда-нибудь из дома, вместо того чтобы хандрить целый день, с тобой было бы приятнее вести беседу.

— Это вряд ли. Как только я пытаюсь выйти, сразу откуда ни возьмись выскакивает какой-нибудь прибитый репортер, не говоря уже об агентах из Голливуда с их дурацкими предложениями.

— Они просто пытаются заработать себе на жизнь, Энни. И если бы эти репортеры, которых ты так ненавидишь, не платили тебе за интервью, тебе сейчас и самой было бы не на что жить. Или я ошибаюсь?

Оставим на маминой совести то, что она заставляет меня чувствовать себя идиоткой. Тем более что она права: за счет этих стервятников я действительно оплачиваю все свои расходы в настоящее время, когда мои сбережения почти на нуле. Но я все еще не могу привыкнуть к этому, как и к тому, чтобы видеть себя в газетах или по телевидению. Мама хранит все вырезки с моими интервью — наконец-то у нее появилась возможность завести для этого специальный альбом для вырезок — и записывает на видео все телепередачи. Она отдавала мне копии, но я посмотрела только две, а все остальное просто сложила в ящик стола.

— Твои пятнадцать минут популярности уже почти закончились, Энни. Чем ты собираешься зарабатывать на жизнь? Что будешь делать, чтобы содержать свой дом?

— Я что-нибудь придумаю.

— Например?

— Что-нибудь, мама, я тут уже кое-что прикидываю.

А действительно, что я собираюсь делать? Желудок мой тоскливо заныл.

— А знаешь, эти агенты — не такая уж плохая мысль. Возможно, они могли бы дать тебе какие-то деньги авансом.

— Ты хочешь сказать «могли бы сами заработать на этом»? Один из них, с которым я разговаривала, хотел, чтобы я подписала бумаги, где отказываюсь от всех своих прав, а послушать его, так люди кино могут делать вообще все, что захотят.