Ученик ученика - Корн Владимир Алексеевич - Страница 55

Поначалу ничто не предвещало такого поворота событий. Начинался отличный солнечный денек, и мы сворачивали лагерь. Накануне мы потеряли много времени, преодолевая бурную речушку, названия которой я так и не запомнил. Речушка была неширокая, но с очень крутыми берегами. Мост через нее смыло паводком, поэтому власти соорудили временную переправу, все-таки имперский тракт проходит. Только вот переправа получилась слишком уж временной, и ее приходилось постоянно восстанавливать. Нам не повезло: очередной ремонт пришелся именно на то время, когда нам необходимо было перебраться на другую сторону. Ждать нам пришлось чуть ли не весь световой день. В результате вместо запланированной остановки на ночь в небольшом городке Сютемдер мы вынуждены были разбить лагерь, отъехав от переправы буквально на пару лиг.

В Сютемдер мы попали ближе к обеду. К прибытию наследника в город все было готово: посланные вперед люди об этом позаботились. Хлебом-солью его, конечно, не встречали, но в лучшей корчме города столы ломились от блюд, которые могли заинтересовать принца хотя бы потенциально. Да и остальные голодными тоже не остались.

Едва городок скрылся из виду, все и началось. К этому времени дорога резко пошла вниз, устремляясь к одной из крупнейших рек Империи – Сотре, делавшей здесь петлю. Сотра брала свое начало с ледников Агнальских гор, до которых было уже буквально рукой подать.

Последние пару дней Горднер заметно нервничал, хотя до этого времени я считал его образцом невозмутимости. Нетрудно было догадаться, что происходило это по вине принца, вернее, из-за него. Барон определенно что-то знал, но делиться этим не спешил. Кстати, люди из окружения наследника не выглядели встревоженными, напротив, чем ближе мы приближались к границе с герцогством, тем лучше у них становилось настроение.

Я по-прежнему находился рядом с Горднером, и мне это начинало даже нравиться: так я всегда мог быть в курсе всех событий. Ну а самое главное – Горднер имел обыкновение перед сном заниматься фехтованием. Конечно же в спарринг-партнеры я ему категорически не годился, он предпочитал людей более искусных в этом деле. Но как-то так получалось, что всякий раз он уделял немного времени и мне. Понять его можно, людей у него не так уж и много, и, вероятно, барон стремился к тому, чтобы каждый из них был полноценным бойцом. К тому же он видел, что я тренируюсь практически каждый вечер, обычно привлекая в качестве наставника Тибора. Наградой за это ему было пиво, которое Тибор любил до безумия.

Ненавижу свою ущербность, неважно, в какой сфере. Понятно, не стать мне великим художником или скульптором, но что касается фехтования…

Время от времени Горднер тренировался с кем-нибудь из дворян из окружения принца, и ни разу я не видел его проигравшим. Однажды я даже стал свидетелем того, как барон схватился в учебном бою с юным Жюстином. Несомненно, с наследником занимались лучшие учителя герцогства, но то, что продемонстрировал мой патрон, впечатлило меня гораздо сильнее. Все-таки принц обладал техникой, больше подходящей для дуэлей, проходивших по определенным правилам и с рядом ограничений. Движения его смотрелись очень эстетично и даже эффектно. Горднер же фехтовал так, что сразу становилось очевидным: во главу его стиля ведения боя поставлена эффективность, но никак не зрелищность. Схватка завершилась ничьей. Но даже мне стало понятным, что Горднер не пожелал ставить принца в неловкое положение, хотя с легкостью мог сделать это несколько раз. Жюстин понял это не хуже других, выразив благодарность несколькими комплиментами технике своего оппонента…

На костре, на лезвии клинкерта, доходила до готовности крупная рыба. Мне удалось изловить ее в протекающей в нескольких десятках шагов реке. Безрассудно, конечно, было остановиться на ночлег на самом берегу, потому что одинокий огонек костра виден за много лиг.

Жюстин лежал на боку, стараясь держать левую ногу как можно выше, положив ее на камень, который мне с трудом удалось к нему подтащить.

Оно и понятно, нога распухла до такой степени, что казалось, ткни пальцем – и брызнет кровь. Да и опухоль расцвела разнообразными оттенками, от багрово-красного и черного до редкостной разновидности желтого. Надеюсь, я правильно поставил диагноз – сильное растяжение связок. Врач из меня тот еще, просто однажды у меня было нечто подобное. Это, кстати, очень болезненно, и на ногу ступить невозможно.

Все, костыль готов. Широкая рогатка, обмотанная на развилке тканью. Без костыля не обойтись, следующие несколько дней Жюстину придется скакать на трех ногах.

Принц поблагодарил меня несколькими словами, и среди них не было ни одного, хоть как-то указывающего на мое положение в нашей компании. Вот и славно, тем более что сейчас мы как будто на равных.

Единственное, что меня смущало, так это то, что штаны мои были распороты суком. Если бы я сидел в седле, то прореху совсем не было бы видно. Но лошадей у нас не было. И я успокоил себя тем, что теперь полностью оправданно то обстоятельство, что нельзя поворачиваться к такой высокой персоне тылом…

Чем ближе мы спускались к Сотре, тем сильнее нервничал Горднер. Наверняка он знает нечто, напрямую связанное с возможной угрозой жизни наследника, иное просто не приходит в голову.

Мы уже довольно давно ехали рядом с сопровождавшими принца в этом путешествии людьми. Накануне вечером у Горднера был разговор с начальником охраны высочайшей особы, и вернулся барон с крайне недовольным выражением лица.

Сотра, через которую нам снова предстояло перебираться, была в этом месте не очень широка. Сначала на противоположный берег отправились полсотни кирасир, следом – часть гвардии из охраны принца и затем уже он сам. Ну хоть чего-то Горднер добился, поскольку первым хотел переправиться Жюстин со своей свитой.

Наш отряд был следующим и на паром поместился полностью. Когда мы почти приблизились к правому берегу Сотры, все и произошло. На наших глазах из густого кустарника, росшего чуть в отдалении от береговой черты, начали появляться люди, много людей, и все они были вооружены. Затем из рощи показались всадники на невысоких мохноногих лошаденках. Сначала я даже обомлел – настолько они были похожи на индейцев. Им бы в вестернах сниматься, никакого грима точно бы не понадобилось. Правда, орали они совсем не так. У индейцев какое-то улюлюканье на высокой ноте, эти же издавали что-то наподобие уханья. Томагавков у них не имелось, но остального добра в виде луков, копий, а порой и ружей хватало вполне.

Даже на мой неопытный взгляд, их было сотни две, не меньше. А еще есть и стрелки с длинными ружьями, их численность точно переваливала за сотню.

Ясно, что у страха глаза велики, но противника явно было много больше.

Момент для атаки враги выбрали самый благоприятный. Примерно половина наших людей все еще оставалась на противоположном берегу Сотры, и в самом ближайшем будущем оказаться рядом с принцем им не светило.

На Горднера было страшно смотреть. Он с самым яростным выражением лица заметался по парому. Когда шестеро паромщиков как по команде бросили канат, увидев открывавшуюся перед ними картину, барон издал такой рык, что половина лошадей на пароме от страха присела на задние ноги. Но на паромщиков это подействовало, а к канату бросилось еще несколько наших парней, и паром пошел чуть ли не вдвое быстрей, чем до этого.

Ну а мне стало грустно. Особенно когда вспомнились слова Горднера о том, что в случае смерти наследника нам его долго не пережить. Нет, конечно, в равной степени я могу найти себе приют в любой другой стране. Но слишком рано еще для эмиграции. Да и вряд ли здесь принято просить политического убежища.

И Милана. Ведь в этом случае почти наверняка я не смогу ее больше увидеть.

Я стоял рядом с Мухоркой, прижавшись щекой к ее морде, и наблюдал за развитием событий.

Не нужно было обладать огромным военным опытом, чтобы понять, что основная цель напавших на нас людей состоит в том, чтобы отрезать принца с его окружением от места, к которому должен причалить паром. Тогда все, его гибель – вопрос считаных минут. Задача обороняющихся заключается в обратном. Стоит наследнику оказаться на пароме – и попробуй тогда его возьми, пусть даже канат будет перерублен. Прикрыть наследника от пуль и стрел можно и своими телами.