Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер - Страница 27

Он запоздало попытался парировать удар, и рука его за­гудела, когда клинок ударился обо что-то твердое — может, о рукоять ее меча или еще обо что-то, а может, и о тело, — но что бы это ни было, он уже понимал, что неправильно оценил расстояние и, нанеся ответный удар, сам остался незащищенным.

И прежде чем он сумел хоть немного замедлить движе­ние вперед, новый удар Арьи заставил его резко отвести правую руку в сторону; и почти сразу же под ложечкой воз­ник тугой узел боли, поскольку она нанесла ему туда колю­щий удар, заставив упасть.

Хлопнувшись на спину, Эрагон что-то сердито провор­чал, хватая ртом воздух и тщетно пытаясь вдохнуть. Он смотрел в небо, и перед глазами у него плясали красные пятна; в течение нескольких малоприятных секунд он ни­как не мог наполнить легкие воздухом и опасался, что по­теряет сознание. Затем сведенные судорогой мышцы рас­слабились, нормальное дыхание возобновилось, и в голове у него постепенно прояснилось.

Медленно поднявшись на ноги, он стоял, сгорбившись и опираясь на Брисингр, и ждал, когда утихнет боль под ложечкой.

— Здорово ты меня провела, — с трудом выговорил он сквозь стиснутые зубы.

— Нет, всего лишь воспользовалась твоей слабостью. Тут есть разница.

— Значит, ты считаешь… что это слабость?

— Когда идет сражение — безусловно. Ну что, хочешь продолжить?

Эрагон молча выдернул Брисингр из земли, ото­шел на прежнюю позицию и вновь поднял меч, готовясь к поединку.

— Хорошо, — одобрила Арья и приняла точно такую же позу.

На этот раз Эрагон вел себя куда осторожней, да и Арья, когда они начали сходиться, уже не стояла на месте, а тоже осторожно двигалась ему навстречу, не сводя с него своих зеленых глаз.

Потом она сделала легкий выпад, и Эрагон вздрогнул. И сразу понял, что невольно затаил дыхание; пришлось за­ставить себя расслабиться.

Он сделал еще один неторопливый шаг вперед, а потом вдруг резко бросился вперед, мощно атакуя.

Арья успешно блокировала его удар и ответила ему колющим ударом в область незащищенной подмышки. Острый, но почти обезвреженный с помощью магии конец ее меча скользнул по тыльной стороне левой руки Эрагона, оставив царапину на металлической пластине доспеха. Но ему удалось все же успешно отбить этот удар, и он заметил, что вся верхняя часть тела Арьи оказалась незащищенной. Но нанести действенный удар он не мог: они стояли слиш­ком близко друг к другу.

Вместо этого он просто прыгнул вперед и ударил ее в грудь рукоятью меча, желая сбить ее с ног, уронить на землю, как только что поступила с ним она.

Однако Арья сумела вывернуться, и его удар рукоятью пришелся… в воздух, а Эрагон, не удержавшись на ногах, шагнул вперед и, сам не понимая, как это произошло, обна­ружил, что не может пошевелиться, ибо Арья одной рукой обхватила его за шею, а другой прижала холодное лезвие своего клинка к его нижней челюсти.

И откуда-то снизу, чуть ли не у него из подмышки, до­несся шепот Арьи:

— Мне сейчас ничего не стоило бы голову тебе отсечь — все равно что яблоко с дерева сорвать.

Затем она ослабила хватку и даже слегка оттолкнула Эрагона. Разозленный, он резко обернулся и увидел, что она уже готова и ждет: меч в руке, лицо сосредоточено.

И Эрагон, дав волю своему гневу, ринулся на нее.

Они обменялись четырьмя ударами, и каждый после­дующий был более яростным, чем предыдущий. Арья пер­вой нанесла рубящий удар ему по ногам. Эрагон парировал и попытался рубануть ее по талии, но она ускользнула от блеснувшего в солнечных лучах Брисингра. Не давая ей возможности опомниться, он продолжал атаковать и на­нес ей весьма хитрый, как ему казалось, удар из-под согну­той в локте руки, который Арья блокировала с обманчивой легкостью, а затем, шагнув вперед, легким, как прикосно­вение птичьего крыла, туше приставила меч к его животу.

В этой позиции она и застыла, как бы завершая удар; ее лицо находилось в нескольких дюймах от лица Эрагона. На лбу у нее блестели капельки пота, щеки разрумянились.

С несколько преувеличенной осторожностью они ра­зошлись в разные стороны и решили передохнуть.

Эрагон оправил одежду и присел на корточки рядом с Арьей, чувствуя, что пыл схватки совершенно перегорел. Теперь он был полностью сосредоточен, однако чувство­вал себя с нею гораздо свободней.

— Я не понимаю… — тихо сказал он.

— Ты успел слишком привыкнуть к тому, что все время сражаешься с воинами Гальбаторикса, которым нечего и надеяться стать тебе равными. Вот ты этим и пользу­ешься, не замечая, что в определенных обстоятельствах демонстрируешь явную слабость и невнимательность. Твои атаки слишком очевидны — тебе не следует полагать­ся лишь на грубую силу. И потом, ты стал как-то слишком вяло защищаться.

— А ты мне поможешь? — спросил он. — Будешь со мной фехтовать, когда у тебя найдется свободная минутка?

Арья кивнула:

— Конечно помогу. А если у меня не будет такой воз­можности, обратись к Блёдхгарму — он не хуже меня вла­деет мечом. Практика — вот единственное, что тебе сейчас нужно. Практика с достойными партнерами.

Эрагон уже открыл было рот, чтобы ее поблагодарить, но вдруг ощутил, что в его мысли пытается пробиться кто-то другой, но не Сапфира; этот другой был поистине огромен, пугающе огромен и полон некой чрезвычайно глу­бокой меланхолии и такой великой печали, что у Эрагона перехватило дыхание. На мгновение ему показалось даже, что померкли все краски окружающего мира. А потом он ус­лышал, как медленно, глубоким голосом, словно говорить ему было трудно из-за собственной невероятной величины, золотистый дракон Глаэдр мысленно говорит ему:

«Прежде всего… ты должен научиться… видеть то, что у тебя перед глазами».

И голос тут же умолк, оставив после себя черную пустоту.

Эрагон изумленно посмотрел на Арью. Она, похоже, была потрясена случившимся не меньше, чем он; она ведь тоже слышала сказанные Глаэдром слова. У нее за спи­ной зашевелились и зашептались Блёдхгарм и другие эль­фы, а на обочине дороги Сапфира вытянула шею, словно пытаясь разглядеть что-то в седельных сумках, привязан­ных у нее на спине.

Все они слышали, понял Эрагон.

Вместе с Арьей они вскочили и бегом бросились к Сап­фире, но она сказала им.

«Он мне сейчас не ответит. Где бы он ни был, он оттуда вернулся, но, увы, пока что он не станет слушать ничего, кроме голоса собственной великой печали. Вот, попробуй сам…»

Эрагон, Сапфира и Арья, соединив свои мысленные уси­лия, попытались снова установить мысленную связь с Элду­нари Глаэдра, спрятанным в одной из седельных сумок. Серд­це сердец огромного дракона стало, похоже, еще крепче, но разум его был по-прежнему закрыт для проникновения из­вне, а душа казалась безжизненной и равнодушной, как и в тот день, когда Гальбаторикс убил его Всадника, Оромиса.

Эрагон, Сапфира и Арья пробовали взбодрить Глаэдра, вывести его из ступора, однако он обращал на них не больше внимания, чем пещерный медведь на жалких мушек, жужжащих у него над головой.

И все же Эрагона не покидало упорное ощущение, что равнодушие Глаэдра уже не столь всеобъемлюще, как пре­жде, особенно если учесть то замечание, которое дракон только что ему сделал.

Наконец все трое признали свое поражение и прерва­ли мысленный контакт со старым драконом. Но Арья поч­ти сразу сказала Эрагону:

— А может, нам все-таки удастся поговорить с его Элдунари?..

Эрагон моментально сунул Брисингр в ножны, влез по правой передней лапе Сапфиры к ней на спину и, устроив­шись в седле задом наперед, принялся развязывать седель­ную сумку.

Он уже перерыл все в одной сумке и принялся за вто­рую, когда прозвучал резкий сигнал горна и передние ряды варденов сразу пришли в движение. Длинная ве­реница людей и животных поползла по дороге — сперва несколько неуверенно, но все время набирая скорость и силу.

Эрагон с глубоким разочарованием посмотрел на Арью, стоявшую внизу, но она тут же разрешила его сомне­ния и, махнув рукой, сказала: