Меч Чёрного Рыцаря - Бакли Майкл - Страница 27

— Опять, да? — спросил Свинсон, входя в комнату и участливо глядя на старика.

— Нет, на этот раз всё иначе, — сказал мистер Канис, и его светло-голубые глаза сверкнул и в полутемной комнате. С трудом поднявшись, он прислонился к стене. — Понимаете, этот взрыв… Он многое изменил, причем совершенно неожиданно, — объяснил старик. — В результате я могу пользоваться способностями Волка, но контролировать Волка, его сущность, я могу всё хуже и хуже. И всё труднее становится обретать человеческий вид.

Он слегка повернулся, и стало заметно, что сзади, из-за пояса брюк, у него торчит бурый хвост.

— А ты знала, что он жив? — спросила Сабрина у бабушки.

Та утвердительно кивнула.

— Ты что же, соврала нам?

— Это я ее попросил, — сказал мистер Канис. — Я не хотел, чтобы вам пришлось оплакивать меня дважды.

— Я ничего не понимаю, — призналась Дафна.

— Он хочет сказать, что собирался покончить с собой, — пояснила Сабрина. — Но почему?

— Потому что я скорее умру, чем выпущу на свободу Волка, — сказал мистер Канис. — А ведь каждая из его жертв живет в моем сознании. Я всё время слышу, как они умоляют его сжалиться над ними, я вижу ужас в их глазах, когда они гибли от его клыков. Поэтому я больше не позволю ему вырваться на свободу. Ведь его преступления и сегодня все еще разрушают чьи-то жизни, в том числе и ваши. Взять случившееся сегодня, например, — это же следствие его давних преступлений.

— Это вы довели до безумия Красную Шапочку? — спросила Сабрина.

— Да, я лишил ее семьи, — прошептал мистер Канис. И горестно свесил голову на грудь.

Шериф Свинсон повернулся к сестрам:

— Красная Шапочка с тех пор стала сама не своя. Когда вечножители плыли из Европы на корабле Вильгельма, она только и знала, что бормотала всякую ерунду да рисовала жуткие картинки. По ночам кричала во сне. Даже великаны и те ее боялись. Когда мы поселились здесь, в Феррипорте, первое, что потребовалось сделать, — это найти для нее какое-то место, где ее можно было бы содержать. Мы построили клинику на горе Таурус, наняли нескольких врачей и медсестер, вечножителей разумеется, чтоб приглядывали за ней, а потом практически забыли про нее. Только она всё равно не раз сбегала оттуда. На какие только ухищрения не шла! Надо было что-то делать.

— Тогда Сполдинг Гримм попросил Бабу-ягу наложить на клинику такое же заклинание, как и на Барьер, — продолжала бабушка Рельда. — Это была прекрасная идея. И всех, кто делался неуправляемым, кто представлял угрозу для общества, стали отправлять в клинику.

— Вот почему там и Бармаглот оказался, — добавил шериф.

— Но ведь заклятие Бабы-яги невероятно мощное. Как же Красной Шапочке удалось оттуда выбраться? — спросила Сабрина.

Бабушка Рельда повернулась к дяде Джейку. Он, похоже, был готов сквозь землю провалиться.

— Расскажи им, мама. Про всё расскажи, — пробормотал он.

Лицо бабушки сморщилось от боли, но она, сделав несколько глубоких вдохов, поднялась с кресла и подошла к висевшей на стене фотографии в красивой рамке. На ней были сняты она и ее муж, дедушка Базиль, еще в молодости. Им, наверное, едва за двадцать, решила Сабрина. Хотя фотография была черно-белая, было видно, как светятся их глаза и горят румянцем щеки. Они были молоды и любили друг друга без памяти. Бабушка, сняв фотографию со стены, нежно разглядывала ее.

— С чего же начать? Когда мне было двадцать шесть, я встретила на одной вечеринке, еще в Берлине, вот этого человека. И всего через неделю вышла за него замуж. Звали его Базиль Гримм. Я ведь тогда про Гриммов ничего не знала, только то, что в школе рассказывали детям про Якоба и Вильгельма. Я знала только то, что Базиль красивый, смелый, несколько самонадеянный американец, и я по уши в него влюбилась с первого взгляда. Он мне сказал, что мы поедем в свадебное путешествие. Кстати, в нашей жизни это была единственная поездка, когда мы отдыхали и были предоставлены сами себе. Правда, впечатлений было столько, что хватило на всю жизнь. В результате наше свадебное путешествие продолжалось два года. Где мы только не побывали: в Стамбуле, на Гавайских островах, на Аляске, на Амазонке, в Южной Африке, на Галапагосских островах… Ах, как это было прекрасно, даже голова порой кружилась! Каждое утро мы просыпались в незнакомой стране, полные желания получше узнать ее. Это было самое счастливое время в моей жизни. Через год после свадьбы я забеременела, но нас с дедушкой это не остановило. Даже когда родился ребенок, а это был ваш папа, мы продолжили наше путешествие.

Бабушка повесила фотографию на место и подошла к другой стене, где висела другая фотография в рамке. На ней были сняты мужчина и женщина на фоне заснеженного ландшафта, в санках-нартах, запряженных собаками. Бабушка снова сняла фотографию со стены и стала ею любоваться.

— Почти через два года после начала нашего путешествия, — продолжала бабушка, — Базиль получил письмо от своей сестры Матильды. Она писала, что ему надо скорей вернуться домой: умер его двоюродный дед Эдвин. Ну, мы тут же направились прямиком сюда, в Феррипорт. И только тогда я наконец узнала, чем, собственно, занимается семья Гримм.

Бабушка и эту фотографию повесила на место.

— Через год родился ваш дядя Джейк, вскоре после того как от воспаления легких умерла Матильда. Базиль очень гордился сыновьями, он знал, что оба продолжат семейные традиции. Еще когда они были младенцы несмышленые и лежали в колыбели, Базиль читал им сказки. Когда старшему исполнилось пять лет, он показал им Чертог Чудес и разрешил пользоваться их собственными наборами ключей. Другие дети в их возрасте играли в бейсбол, а мои сыновья с волшебными палочками забавлялись, на ковре-самолете летали или с драконами водились. Правда, став юношами, они не хуже любого вечножителя знали все тонкости волшебного снаряжения и могли пересказать любые древние предания.

Тут дядя Джейк, откашлявшись, сказал:

— Мам, дальше я сам расскажу, ладно? Когда вашему папе было уже двадцать лет, он влюбился в девушку. Это еще до того, как он встретил вашу маму, — пояснил он. — Девушка эта была из вечножителей, и у него сердце разрывалось оттого, что она обречена жить в этом городке и не сможет покинуть его. А я ужасно огорчался из-за того, что он грустил из-за девушки, особенно в свой день рождения. Поэтому я решил сделать ему особенный подарок. И отключил Барьер, чтобы его девушка смогла отсюда уехать.

Все так и ахнули. Особенно потрясен был шериф Свинсон.

— Как же тебе это удалось?! — воскликнул он.

— Я забрался в дом к Бабе-яге, нашел ее книжку с заклинаниями. Запомнить я смог самое простое, и оно отключало Барьер всего на мгновение. Но больше и не надо было. Девушка Хэнка встала прямо у Барьера, а когда заклинание подействовало, сделала всего один шаг. Мы оба не могли дождаться, чтобы увидеть лицо Хэнка, когда она помашет ему с той стороны. Но мы понятия не имели, что же мы натворили. Оказывается, это заклинание отключало не только главный Барьер, но и вообще отменяло некоторые аналогичные барьеры, и в том числе тот, который Баба-яга наложила на сумасшедший дом. Поэтому все, кого туда поместили, оказались свободны, в том числе и Красная Шапочка с Бармаглотом… А когда я понял, что натворил, тут же кинулся следом за чудовищем, — продолжал после паузы дядя Джейк. — Гнался за ним по лесу, даже не подумав, что сделаю, когда догоню. У меня просто времени не было всё продумать. В результате он на меня напал, и я оказался на краю пропасти.

— Я знаю это место, — кивнула Сабрина, ведь Бармаглот загнал их с Паком на тот же утес.

— И тут появился дедушка? — спросила Дафна. — Чтобы тебя спасти?

— Дедушка у нас был герой, — тихо сказала бабушка Рельда. — И сыновей своих ох как любил!

— Но домой он не вернулся, — сказал дядя Джейк. — Его забрали оттуда в больницу, и через день он умер. А чудище это скрылось в лесу вместе с Красной Шапочкой, и с тех пор их так и не могли найти.

Сабрина посмотрела на дядю и увидела в его глазах боль незаживающей душевной раны.