Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival" - Страница 36

Они были мрачными, неясными и расплывчатыми, по образу его вселенной.

Он вздрогнул, когда кто-то ручкой зонтика нервно застучал по стенке телефонной кабины. Женщина. Ее губы произносили слова, которых он не понимал. Он резко распахнул дверь и при выходе, не извинившись, толкнул нетерпеливую скандалистку.

Во второй половине дня у Ружара была назначена встреча с неким Жюльеном Акрутом, заместителем генерального секретаря Национального независимого профсоюза полиции — офицерского профсоюза, теоретически стоящего на левых позициях. Акрут, чья сфера деятельности распространялась на все службы Министерства внутренних дел, был одним из источников журналиста в том, что касалось криминальных дел. Взамен он иногда использовал Ружара, чтобы печатать неотложные «базовые» обращения. Оба они не заблуждались на чужой счет: каждый преследовал свою выгоду.

Офицер появился с небольшим опозданием и торопливо протиснулся к Ружару. Его огромному телу непросто было лавировать между теснившимися на закрытой террасе кафе столиками.

Журналист, издали заметивший, как он переходит мост Сен-Мишель и одноименную площадь, спросил:

— Ты был в тридцать шестом?

— Обедал с парнями с улицы Криме. — Отдуваясь, Акрут тяжело рухнул на стул. — Так обожрался! — Зна?ком подозвав официанта, он заказал кофе. — Я очень спешу, что тебе надо?

— У тебя есть что-нибудь на группу, взятую двадцать первого в пригороде? Мои информаторы из службы надзора молчат как рыбы, ничем больше не делятся.

Лицо полицейского осветилось широкой улыбкой.

— Правда? — Он помолчал, наблюдая за толпой на площади. — Это война, Бастьен, но не против террористов, а между спецслужбами и даже между их группами. До недавнего времени все просто болтали, стараясь узнать, кто что сделал или не сделал, кого сцапал, что сказал. Но там, наверху, сдрейфили и считают, что говорильни многовато. Они хотят результатов. Очень неподходящий момент, чтобы прямо у них под носом что-нибудь рвануло. Понимаешь, это будет позор. Так что инструкции таковы: заткнуться!

— Все это меня не устраивает.

— Чего тебе все-таки надо?

— Помимо всего прочего? Хочу знать, что стало с этим якобы набитым взрывчаткой чертовым грузовиком, о котором все кричали, не зная, где он находится, и существует ли на самом деле.

— Человек, видевший человека, видевшего человека…

— Что?

— Брось. Ничем не могу тебе помочь. У меня другие заботы. Впрочем… — Акрут передумал. — Ладно, попробую связаться с одним знакомым из Соссэ, погляжу, согласится ли он поговорить с тобой.

— Общая разведка?

Полицейский кивнул.

— Из какого отдела?

— Сам скажет, если захочет.

— Нет больше доверия честному человеку!

— Между нами? Это что-то новенькое.

Мужчины ненадолго умолкли. Акрут допил кофе и сделал вид, что уходит:

— Ладно, больше ничего не хочешь спросить?

— Стейнер.

— Кто-кто?

— Шарль Стейнер.

— В списках не значится. — Полицейский поднял руку, чтобы пресечь новые расспросы Ружара. — Но я при случае посмотрю. У меня, как ты знаешь, есть своя работа. Расплатись. Пока.

Амель вернулась домой после восьми часов. В погруженной во тьму квартире было тихо. Она зажгла свет и сразу позвонила Ружару, горя нетерпением поделиться с ним своими находками.

На третий гудок ей ответил женский голос:

— Алло?

— Добрый вечер, могу ли я поговорить с Бастьеном?

— Тебя!

Глухой стук свидетельствовал о том, что трубка небрежно брошена на твердую поверхность. Амель слышала звук отдаленного разговора, но не уловила деталей; только тон, похоже, повышенный, а потом различила приближающиеся нервные шаги.

— Ружар. Кто говорит?

— Амель.

— А, добрый вечер. Что-то случилось?

— Вовсе нет. Я только что вернулась из Библиотеки «Франсуа Миттеран» и…

— Ты провела там весь вечер? — Казалось, журналист удивлен.

— Стейнер. Возможно, стоит им поинтересоваться.

— Я же сказал тебе, что это чепуха. Брось.

— Вы…

— Ты.

— Да, прости, ты… Ты уже слышал об организации под названием Общество оперативной обработки, управления и надзора?

— Чего?

— Это люксембургская контора, французским филиалом которой здесь, в Париже, на улице Риволи, руководит Стейнер.

— И что они делают в этой своей конторе? — Казавшийся раздраженным, Ружар задал вопрос ироничным тоном.

— Точно сказать трудно, но это имеет отношение к Министерству обороны, контрактам на вооружение и образование военных в Африке и других странах Ближнего и Среднего Востока. Я нашла всего две статьи с упоминанием об этом обществе.

— А, ну и где же?

— В Интернете. Кроме того, я порылась в документальных фондах библиотеки. Геостратегические журналы, откуда взяты эти статьи, существуют на самом деле. К тому же я достала фотографию Шарля Стейнера, сделанную в прошлом году. Он сфотографирован с офицерами армии Берега Слоновой Кости, и похоже, его это совсем не обрадовало.

Наступило долгое молчание. На другом конце провода Амель слышала дыхание журналиста.

— И что дальше?

— Ну, эта незнакомка, «Мартина», которая вам… тебе звонит и просто произносит это имя — Стейнер. И парень этот не блеф. Он мелькает во франко-африканском формировании. И возможно, где-то еще. Я подумала, что…

— Я уже объяснял тебе, что, возможно, это пустышка…

— Но…

— Дай мне закончить. Поскольку ты так за это уцепилась, пойди взгляни на передвижения этого Стейнера, посмотри, что он делает, кто к нему ходит. Если дело стоящее, будем копать. — Журналист сделал паузу, а потом продолжил: — А главное, не думай, что я тебе заплачу сверх условленного. Ты решила поиграть в великого сыщика — но это на твоей совести. Пока.

Он повесил трубку.

На пороге гостиной появился Сильвен:

— Ну что, как первый денек? Все нормально? — Он присел на диван рядом с Амель.

— Умопомрачительно. — Молодая женщина прижалась к мужу. Почти касаясь губами его уха, она прошептала: — А ты как?

— Устал смертельно.

— Неужели? — Пальцы Амель скользнули вверх по бедру Сильвена. — Непохоже.

02.10.2001

Около часу ночи Линкс вернулся в подвал. Освободившись от непромокаемого комбинезона и шлема, он прервал наконец какофонию, в течение нескольких часов терзающую слух Делиля.

Агент открыл камеру, и в нос ему ударил острый запах мочи.

Пленный скорчился на полу возле металлической двери. Он дрожал. Линкс пнул его ногой и остался доволен ответной реакцией. Внезапно охваченный приступом явно неконтролируемых спазмов, ливанец взвыл и несколько минут бился в страшных судорогах.

Чрезмерное беспокойство: знак того, что состояние пленного изменяется, как задумано.

Пульс быстрый и ровный.

Не обращая внимания на крики и запах испражнений, агент на некоторое время задумался о следующем этапе. Накануне они трижды имели продолжительную беседу, каждый раз по полтора часа; допрос прерывали паузы разной продолжительности. Исключительно по-английски, чтобы немного усложнить задачу. Линкс мог сразу продолжить с того места, где они остановились. Они не слишком продвинулись. В какой-то момент Делиль принял решение молчать. Почти. Это не было ни удивительным, ни чреватым осложнениями.

На данный момент.

Начавшаяся между ними игра требовала скорее терпения, нежели большого ума. Многосоставный прием, проведенный с помощью многих одновременных действий, противоречащих и дополняющих друг друга. С одной стороны, установление доверительных отношений, которые понемногу приведут Делиля к «добровольной» выдаче требуемой информации. Как ни странно, но первое, с чего все началось, это фаза дестабилизации.

Так что Линкс сразу дал понять своему пленнику, что много о нем знает, но не стал раскрывать ни глубины, ни подлинного источника своих сведений. Он ограничился тем, что в некоторых фразах очень кстати упомянул кое-какие детали, чтобы усугубить беспокойство Насера и точнее определить для себя его человеческие качества.