Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival" - Страница 16

Она должна действовать. Но время было неподходящее, и ей предоставлялось мало возможностей. Одна из них — продолжать работать в женской прессе и искать там свою нишу. Другая возможность — Ружар. Уже четыре дня у Амель был его телефон, но она все еще не решалась воспользоваться им. Она не любила просить, особенно так явно.

В конце улицы Лиона виднелась площадь Бастилии.

Выудив из сумки мобильник и записную книжку, она на ходу набрала номер, уверенная, что в это время журналист еще спит. Тогда можно было бы оставить ему сообщение, а он бы перезвонил, если заинтересуется. Так было бы лучше.

— Слушаю…

От неожиданности Амель вздрогнула. Он снял трубку на первый гудок. Услышав голос Ружара, она принялась бормотать:

— Э-э-э… Здравствуйте… Я… Мы… Нас познакомил месье Лепланте, который…

— Как вас зовут и что вам угодно?

— Я та студентка из Школы журналистики, которая однажды на вечеринке разговаривала с вами о политике и…

— Ах да, на коктейле. Очень неудачная вечеринка. Амаль, так, кажется?

Напряжение не отпускало Амель, и она чересчур быстро поправила:

— Нет, Амель.

— Да ладно, Амаль, Амель, какая разница. Итак, что вам угодно?

— Я ищу работу, и вот я подумала… Нет, точнее, Лепланте сказал мне, что вы могли бы что-нибудь посоветовать.

— Советы ничего не стоят. Надо работать, работать и еще раз работать. Вот и все. У вас есть желание горбатиться?

— Э-э-э… Да… Разумеется. — Амель не могла поверить, что все так просто. Она остановилась и присела на ступени «Опера Бастиль». [61]

— Я занимаюсь книгой, для которой мне необходимо проводить исследования, посещать лекции. Вы ведь марокканка, если мне не изменяет память?

— Да, француженка марокканского происхождения. — Амель ощутила раздражение собеседника, он вновь перебил ее:

— Ну да, конечно, я хотел сказать… Вы говорите по-арабски?

— Да.

— Читаете, пишете?

— Немного, не очень хорошо.

— Подойдет. Посмотрю, смогу ли я получить какие-нибудь средства от моего издателя. Вы мне понадобитесь в начале августа.

Неужели так просто? Не может быть.

— Алло, вы меня слышите?

— В начале августа я не могу. Я уезжаю…

Ружар перебил ее, не дождавшись конца фразы:

— Стоило бы знать, чего вы хотите от жизни.

— Сохранить семью.

Прежде чем повесить трубку, он добавил лишь:

— Знаете, чтобы быть хорошим журналистом, надо бороться.

В трубке установилось молчание. Утреннее оживление вновь захватило все звуковое пространство. Амель не сразу сообразила, что все еще прижимает телефон к уху. Вот ведь дурак, ну что за дурак!

Какая дура…

23.07.2001

В эти выходные в Генуе прошли бурные демонстрации. Во время столкновения скончался один подросток, его убили полицейские. Одни выступали против жестокости бунтовщиков, другие — против жестокости капитализма, олицетворяемого «Большой восьмеркой». Таково было содержание передовицы английской газеты, развернутой прямо перед носом Сервье. Типу с газетой, сидящему напротив него в VIP-салоне аэропорта Шарль-де-Голль, было наплевать, он вот уже с четверть часа просматривал спортивные страницы. Если только не заснул.

Жан-Лу дожидался самого раннего в понедельник рейса на Копенгаген, в пять пятьдесят. Недалеко от него два других деловых человека, в серых костюмах, белых сорочках и галстуках, тоже старались бодрствовать. Под звуки невыразительной музычки, в зале с кондиционированным воздухом эти два клона пережевывали одинаковые крошечные круассаны и проталкивали их в желудок при помощи здешнего паршивого кофе.

Пустой взгляд на бизнес-страницы собственного «Файненшл таймс». Аэропорты. Деловые встречи. Английский. Лондон. Неосознанная и систематическая ассоциация, от которой Сервье хотел бы избавиться.

Он вздохнул.

Он нуждался в отдыхе, в отстранении. Вырваться из больших столиц, оставить их гигантские и безымянные аэропорты. Забыть об обществах высоких технологий, аудиторах, адвокатах, банкирах. Вера. Ему никогда не хотелось ничего этого, и он на самом деле не знал, где он сбился с пути. Он действительно выбрал неверную дорогу, заставляющую его бесцельно проводить дни, недели и месяцы. Или безразлично. Одинаковые. В ожидании, нет, в надежде на более манящее завтра. Но манящее чем?

В аэропорту Дубая было уже позднее утро. Нервничая, Насер Делиль вошел в зону беспошлинной торговли терминала «Шейх Рашид», напоминающую огромные и безликие конструкции американских торговых комплексов. Витрины ломились от разных товаров и приспособлений, одно роскошнее и бесполезнее другого. Он совершил большой круг и в беспокойстве и нерешительности остановился среди бесчисленных бутиков. Он вспомнил о семье, но, поразмыслив, отказался принести жертву обряду приобретения подарков. Неподходящий момент, чтобы бесполезно нагружать себя.

После энного взгляда на часы Делиль направился к киоску и купил эмиратское издание ежедневной газеты «Аль-Бауаба». Ему по-прежнему было не по себе, он принялся изучать свое окружение и не заметил ничего подозрительного. Если враги собирались захватить его, они бы сделали это теперь. Но у секретных служб Эмиратов не было никакого основания готовить ему засаду. Он всем заправлял. Его организация была инициатором этой встречи. После многочисленных отступлений ей удалось убедить партнеров, что в их интересах принять предложение, которое он собирается им сделать.

Несмотря на все предосторожности, Насер был напряжен. Чтобы немного взбодриться, он мысленно вызвал образ жены, которую скоро увидит, и наконец поднялся на второй этаж терминала. Присев, согласно договоренности, на террасе какого-то кафе, Делиль заказал апельсиновый сок и постарался сойти за обычного пассажира, погруженного в чтение утренней газеты.

Десять минут спустя возле него устроился бородач в мятом костюме. Он тоже безмятежно принялся читать газету, однако его глаза выражали слишком нарочитую рассеянность, чтобы им можно было верить. Тайная полиция. Недовольный отсутствием скрытности в поведении своего соседа, ливанец слегка покачал головой. В его мире подобная некомпетентность имела лишь одно последствие: смерть. Он быстро огляделся, но не заметил вокруг никаких значительных изменений.

Положив на столик деньги, чтобы оплатить счет, Насер склонился к полицейскому и обратился к нему по-арабски:

—  Эфенди. [62]

Он путешествовал с турецким паспортом, и это типичное выражение вежливости представляло собой весь его словарный запас. Наступил момент истины. Лучше не думать о том, что бы произошло, если бы его собеседник бегло владел языком.

— Вы не последите, чтобы официант получил мои деньги?

Сосед согласился, ответив, как было договорено:

— Я скажу ему, что вы спешили.

После чего сделал вид, будто снова погрузился в чтение своей газеты.

Ливанец был уже на эскалаторе, когда увидел, как человек кладет в карман конверт, специально оставленный им на столе под сегодняшним номером «Аль-Бауаба». В нем находились фотография, портрет, номер паспорта и билет на самолет в Париж, в ближайшее время транзитом летящий через Объединенные Арабские Эмираты.

Где-то вдалеке в терминале металлический женский голос призывал пассажиров самолета Насера пройти на посадку. Через несколько часов он будет уже далеко, в безопасности. Через несколько часов, быть может, через день, оставленная им информация попадет в жадные и дрожащие руки местных представителей западных спецслужб. Тогда воцарится страх, а с ним смятение, спешка, невнимательность.

— Что с тобой, Карим?

Феннек отвернулся от окна своей комнаты, куда ушел после дневной молитвы. В дверях стоял Хасан.

— Ничего. Я… ничего… — Он сильно рисковал, выдавая свое неудовольствие, но операция затягивалась. Он по-прежнему находился в Бельгии, и ни о какой отправке в Афганистан или Пакистан речи не шло.