Враг божий - Корнуэлл Бернард - Страница 84

Он выехал через час. Я возглавлял его отряд – двадцать воинов в полном боевом облачении. Палило солнце. Белые облака плыли над холмами, круто встающими к востоку от широкой долины Северна. Мы могли бы проехать через эти холмы но, опасаясь засады, двинулись по старой римской дороге в самой долине, между полями ржи и ячменя, в которых алели маки. Через час мы свернули на восток и проскакали мимо цветущего боярышника, по лугу, который так и просился под серп, к крутому зеленому склону, увенчанному древней крепостью. Овцы разбегались, когда мы преодолевали подъем, такой крутой, что я предпочел спешиться и вести лошадь в поводу. В траве розовел ятрышник.

Мы остановились в ста шагах от вершины, и я поднялся в одиночку – проверить, не притаились ли враги за поросшим травой валом. Я вспотел и запыхался, пока выбирался наверх, но засады не обнаружил. Крепость была пуста, только два зайца брызнули у меня из-под ног. Тишина настораживала, однако вскоре под низкими деревьями в северной стороне крепости показался одинокий всадник. Копье он держал наконечником вниз. Всадник спешился. Еще человек десять конных показались из-за деревьев. Все они бросили копья, давая понять, что явились с миром.

Я помахал Артуру. Отряд поднялся на холм, и мы вдвоем двинулись вперед. Артур был в лучших своих доспехах. Он явился не просителем, а воином в увенчанном белым плюмажем шлеме и посеребренных доспехах.

Навстречу нам вышли двое. Я ожидал увидеть самого Ланселота, но он выслал вместо себя своего двоюродного брата и защитника. Борс был высокий, плечистый, черноволосый бородач и отличный воин. Если Ланселот всю жизнь юлил, как змея, то Борс пер, как бык. Мы не питали друг к другу неприязни, но обстоятельства сделали нас противниками.

Боре учтиво кивнул. Сам он был в доспехах, его спутник – в священническом облачении. Я с удивлением узнал Сэнсама. Обычно он не показывал явно, чью сторону занял. Коль скоро мышиный король открыто выступает сторонником Ланселота, значит, он не сомневается в победе. Артур, наградив его уничижительным взглядом, обратился к Борсу.

– У тебя есть вести о моей жене, – коротко сказал он.

– Она жива и в безопасности, – отвечал Борс. – И твой сын тоже.

Артур закрыл глаза. Он не мог скрыть облегчения; прошло несколько мгновений, прежде чем к нему вернулся дар речи.

– Где они? – спросил он, когда наконец сумел взять себя в руки.

– В Морском дворце, – отвечал Борс, – под охраной.

– Вы берете женщин в плен? – презрительно спросил я.

– Она под охраной, – в тон мне отвечал Борс, – потому что думнонийские христиане убивают врагов. А христиане, лорд Артур, не любят твою жену. Мой повелитель, король Ланселот, взял твоих жену и сына под свою защиту.

– В таком случае твой повелитель, король Ланселот, – отвечал Артур с еле заметной долей сарказма, – мог бы доставить их сюда под охраной.

– Нет, – отрезал Борс. Он был с непокрытой головой; от жаркого солнца на широком, покрытом шрамами лице выступил пот.

– Нет? – переспросил Артур тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

– Мне поручено передать тебе следующее, – с вызовом проговорил Борс. – Мой король дарует тебе право жить в Думнонии вместе с женой, в почете и уважении, если ты присягнешь ему на верность.

Он помолчал и взглянул на небо. Был один из тех вещих дней, когда луна видна на небе вместе с солнцем. Борс указал на луну – она была во второй четверти – и объявил:

– До полнолуния ты должен явиться к моему повелителю в Кар Кадарн не более чем с десятью людьми. Ты принесешь клятву и получишь разрешение жить мирно в его владениях.

Я плюнул, показывая, что думаю об этих посулах, однако Артур жестом попросил меня сдержать гнев.

– А если я не приду? – спросил он.

Другой постыдился бы передавать такие слова, но Борс даже не покраснел.

– Если ты не придешь, – сказал он, – мой король сочтет это объявлением войны, и в таком случае ему потребуются все его воины. Даже те, что сейчас охраняют твоих жену и ребенка.

– Вы отдадите их на растерзание христианам? – Артур кивнул на Сэнсама.

– Она всегда может креститься! – вставил Сэнсам. Он стиснул висевшее на шее распятие. – Если она примет крещение, клянусь, ничего дурного с ней не случится.

Артур несколько мгновений смотрел на Сэнсама, потом плюнул ему в лицо. Епископ отпрянул. Борса зрелище явно порадовало; я заключил, что капеллан и защитник самозваного короля не ладят между собой. Артур снова взглянул на Борса.

– Расскажи мне о Мордреде, – потребовал он. Борс удивился.

– Рассказывать нечего. Он мертв.

– Ты видел его тело? – спросил Артур. Борс замялся, потом мотнул головой.

– Он пал от руки человека, чью дочь обесчестил. Больше я ничего не знаю. Мой повелитель прибыл в Думнонию, чтобы подавить беспорядки, вспыхнувшие после убийства. – Он помолчал, давая Артуру возможность вставить слово, однако ответа не дождался и снова поглядел на луну. – У тебя есть время до полнолуния, – и с этими словами повернул прочь.

– Погоди! – крикнул я ему в спину. – А как насчет меня?

Боре обернулся. Его безжалостный взгляд встретился с моим.

– Насчет тебя? – презрительно переспросил защитник Ланселота.

– Требует ли убийца моей дочери присяги и от меня?

– Моему королю ничего от тебя не нужно, – отвечал Борс.

– Тогда передай, что мне кое-чего от него нужно, – сказал я. – Души Динаса и Лавайна, и я их добуду во что бы то ни стало.

Боре пожал плечами, показывая, что ему ничуть не жалко Динаса и Лавайна, потом вновь взглянул на Артура.

– Будем ждать тебя в Кар Кадарне, – объявил он и пошел прочь.

Сэнсам остался. Он принялся кричать, что Христос грядет во славе и что к этому счастливому дню землю надо очистить от грешников и язычников. Я плюнул в него и пошел за Артуром. Сэнсам трусил следом, крича нам вдогонку, потом внезапно окликнул меня по имени. Я не обернулся.

– Лорд Дерфель! – крикнул он снова. – Сожитель блудницы!

Он знал, что это оскорбление заставит меня обернуться в гневе; однако ему не нужен был мой гнев, только мое внимание.

– Я не хотел никого задеть, – торопливо сказал он, когда я обернулся. – Мне надо с тобой поговорить. – Он поглядел назад, убеждаясь, что Борс нас не слышит, снова громко потребовал от меня покаяния и шепотом добавил: – Я думал, вы с Артуром погибли.

– Ты отправил нас в западню, – сказал я. Сэнсам побелел.

– Душой клянусь, нет! Нет, Дерфель! – Он перекрестился. – Пусть ангелы вырвут мне язык и скормят дьяволу, если я лгу! Всемогущим Богом клянусь, Дерфель, я ничего не знал! – Он быстро огляделся и снова обратился ко мне: – Динас и Лавайн стерегут Гвиневеру в Морском дворце. Не забудь, господин, что это я тебе сказал.

Я улыбнулся.

– Не хочешь, чтобы Борс узнал о твоих словах?

– Не говори ему, господин, умоляю!

– Что ж, вот это убедит его в твоей невиновности. – И я влепил мышиному королю такую затрещину, что в голове у него должен был раздаться звон, как от большого монастырского колокола.

Сэнсам отлетел на траву и остался лежать, выкрикивая проклятия, а я пошел прочь. Теперь мне было ясно, зачем епископ пришел в заросшую травой крепость. Он ясно видел в Артуре угрозу Ланселоту и не решался возлагать все надежды на человека, которому противостоит Артур. Подобно своей жене, епископ торопился заручиться моей благодарностью.

– Что там произошло? – спросил Артур, когда я его нагнал.

– Сэнсам говорит, что Динас и Лавайн стерегут Гвиневеру в Морском дворце.

Артур засопел и взглянул на бледную луну.

– Сколько дней до полнолуния?

– Пять? – предположил я. – Шесть? Мерлин скажет.

– Шесть дней на раздумья. – Он остановился. – Осмелятся ли они ее убить?

– Нет, господин, – отвечал я, надеясь, что не ошибся. – Они не посмеют так тебя ожесточить. Им надо, чтобы ты присягнул Ланселоту, тогда-то тебя и убьют. И ее, возможно, тоже.

– А если я не приду, – тихо проговорил он, – ее будут держать в заложницах. А покуда она в руках Ланселота, я бессилен.