Дорога к саду камней - Андреева Юлия Игоревна - Страница 13

– Развестись? – Ал стрельнул глазами в сторону беззаботно развлекающихся людей, не слышат ли они, и снова посмотрел на Хироши. – Развестись?! Отдать тебе?! Вот что удумал! А она как к этому относится?

– Госпожа ничего не знает. Я пришел сам, меня и казните. – Десятник затрясся и попытался снова кинуться на колени перед своим командиром, но Ал остановил его.

– Тахикиро и ты?! – В первый момент Ала захватило желание немедленно выхватить меч и разобраться с обидчиком, но тут же он вспомнил свою боевую подругу, и сердце сжалось. Тахикиро никогда по-настоящему не была его наложницей. Идея отдать Алу сразу же двух сестер Фудзико и Тахикиро принадлежала Иэясу, спорить с которым было бесполезно и, главное, небезопасно.

Поначалу Тахикиро так ненавидела Золотого Варвара, что поклялась отрезать ему причиндалы, если тот попытается насильно затащить ее в постель. Так что несколько лет Ал жил с Тахикиро как с младшей сестрой или, скорее, как с младшим братом. Так как девушка была замечательным воином, она вскоре стала правой рукой Ала.

Потом, уже когда у них с Фудзико родилась Гендзико, однажды на маневрах они с сестренкой Тахикиро перебрали испанского вина, и вдруг как-то оказались на одном футоне. А на следующее утро Ал проснулся от ужаса, боясь не обнаружить на месте своего хозяйства. Слава богу, оказалось, что Тахикиро давно уже не питала к нему ненависти. Фудзико же смирилась с неизбежным.

И вот теперь Ал узнал, что, оказывается, Тахикиро любима еще кем-то!

Тяжело дыша, Ал смотрел на своего десятника, дрожа от гнева и одновременно с тем понимая, что на самом деле давно уже следовало позволить свободолюбивой, необузданной воительнице жить так, как ей того захочется. Просто его никогда по-настоящему не интересовал вопрос – что хочет она.

– Ты любишь Тахикиро-сан? – все еще не в силах справиться с сердцебиением, выдавил из себя Ал.

– Любовь – слово варваров. – Хироши смотрел в лицо Ала, ожидая его решения. – Я не знаю, что такое любовь. Но когда я смотрю на Тахикиро, я весь горю изнутри. А когда ее нет, я снова смотрю на нее. – Хироши понурился. – Я все время говорю с госпожой Тахикиро. А она отвечает мне. Я понимаю, что госпожа не обычная женщина. Не из тех, кто будет рада быть только хозяйкой дома. Она не станет следить за тем, чтобы крестьяне вовремя приносили деньги и чтобы повар готовил именно то, что нравится мужу. Но все это ерунда. Мне нужна Тахикиро-сан такой, какая она есть. Резкая, властная, такая, что и по зубам, если заслужил, может. И головы рубит, как песню поет. Я бы не хотел, чтобы она когда-нибудь изменилась, стала другой. Тахикиро-сан – стихия, можно ли изменить стихию? Пройдут века, а стихия останется сама собой. Тахикиро-сан – горный дух или ветер. Кто поймает ветер?..

– Поэтому ты до сих пор не женат? – неожиданно догадался Ал.

– Я хотел бы всегда быть рядом с госпожой Тахикиро. Чтобы засыпать с нею рядом, просыпаться и видеть ее, и… Когда вы отсылаете ее с поручением, я словно не дышу, не живу. Моя душа летит за Тахикиро-сан, так что мне становится трудно даже выполнять обычную работу. Я весь с ней…

– Понял, понял. – Ал посмотрел на Хироши уже без ненависти. – Что ж, я поговорю с Тахикиро, и если она согласится…

– Она может и обидеться… – предупредил Хироши, теперь на лице его отпечаталась озабоченность. – Вы только как-нибудь… как-нибудь… – Некоторое время десятник изучал свои сандалии, подыскивая слова, и наконец, подняв на Ала несчастные глаза, простонал: – Поаккуратнее только, господин. Один Будда знает, какие демоны порой вселяются в Тахикиро-сан. Как бы, не ровен час, она и вас не порешила, попадись вы ей под горячую руку… А ведь вы наш природный господин и…

– Не дрейфь, она своих не трогает, – усмехнулся Ал и, совсем уже расслабившись, шлепнул Хироши по плечу. – Поговорить поговорю, а уже дальше сам разбирайся. Может, в храм ее поведешь, а может, и бежать с моих земель придется.

– От нее все стерплю! Пусть бьет! Пусть вообще убьет! Главное, чтобы со мной была! – Поклонившись командиру, Хироши бросился к своему коню. – Позвольте, вперед полечу, упрежу уж.

– Лети, лети. – Ал только пожалел, что не спросил мнения десятника по поводу таинственного послания Фудзико: «Мой муж и господин! Имею честь пригласить Вас на торжественное и самое главное событие в жизни нашего приемного сына Минору Грюку, которое состоится во второй день новой луны в нашем доме в деревне Иокогама. Преданная вам Фудзико».

Ал оглянулся в поисках того, с кем можно было бы поговорить о письме.

Совершенно юный ронин с густой, длинной челкой[17], как у ребенка, и подростковыми прыщами встал на колени перед самураем Ала. Лицо пленника было спокойным, словно он накурился травки. Хотя глаза совсем недавно явно были на мокром месте.

«Торжественное и самое главное событие в жизни нашего приемного сына Минору», – перечитал Ал еще раз. Минору родился в середине июля, сейчас май, значит, речь не о дне рождения. Тогда что же? Женитьба? Но кто дал разрешение на такой важный шаг, когда он, хозяин дома, в отъезде?

Ал взглянул в глаза юному ронину, и его сердце сжалось.

Кто мог отдать приказ в отсутствие отца семейства? Тот, кто выше его – Токугава. Но сёгун в Эдо и не собирался в ближайшее время наведываться к своему хатамото. Кто тогда? Жена? У нее нет таких полномочий. Тогда? И тут Ала осенило: приказ мог отдать тот, кого он сам же оставил за себя, а значит, его родной сын Амакаву.

При воспоминании о сыне что-то недоброе зашевелилось в груди Ала, он быстро поднялся и, махнув рукой самураю, изготовившемуся отсечь парню голову, чтобы повременил, подошел к юному ронину. Присутствие парнишки явно помогало Алу сосредоточиться.

– Как тебя зовут? – обратился он к пленнику. Раскосые глаза блеснули ненавистью, пересохшие губы шевельнулись, но Ал не услышал ни звука. – Дайте ему воды, – распорядился он.

Кто-то поднес к губам приговоренного тыквенную бутылочку с водой. Пленник сделал глоток, мутно поглядывая на своих мучителей.

– Как вас зовут? – повторил вопрос Ал.

– Гёхэй, господин. – Пленник смотрел не на Ала, а как бы поверх его головы, будто бы беседовал не с человеком, а с его небесным покровителем, как известно, находящимся над правым плечом.

– Давно разбойничаете?

– Недавно. – Парень склонил голову, глядя в землю. – Мой хозяин с Амори… сёгун издал приказ, чтобы все христиане в нашей префектуре немедленно отреклись от Христа, наш господин отказался, попросив помощи у главы даймё-христиан Кияма из рода Фудзимото. Он отправил гонца, но тот не вернулся. Меж тем явилась комиссия от сегуна, нашего господина приговорили к сэппуку и всех, кто не отрекся, убили. Тех же, кто был буддистами или успели отречься, все равно изгнали. Там теперь новый даймё, у него свои люди, а мы… – Он покраснел. – Извините нас, пожалуйста, за причиненное в хозяйстве беспокойство. Честное слово, очень стыдно, но…

– Я понимаю. – Ал потрепал малолетнего преступника по густым волосам, самостоятельно разрезав веревки на его руках. – Как вы считаете, – Ал наклонился к самым глазам ронина, – какое событие в жизни самурая можно считать самым главным в его жизни?

– Смерть, – выдохнул юноша.

– Смерть?! – Ал отпрянул от парня, некоторое время приходя в себя. – Смерть можно назвать торжественным событием?

– Можно, если это сэппуку, которую самурай делает в соответствии с приказом своего сюзерена и в присутствии специальных свидетелей. – Юноша не мигая смотрел на Ала, ожидая, что произойдет дальше.

Но Ал уже и так все понял, велев отпустить парня, он первым бросился к лошадям и, ничего не объясняя, понесся в сторону деревни.

Глава 11

Путь слепцов