Татуированная кожа - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 46

Лицо Чучканова налилось кровью, сердце отчаянно колотилось. Он ничего не говорил вслух, но мысли неслись со скоростью курьерского поезда. Потери на учениях действительно предусмотрены, и если бы «Дождь» пришпилил к земле одного наглеца, ничего страшного бы не произошло, потому что самой смерти никто бы не увидел, только акт о несчастном случае... Другое дело, если два парашютиста разобьются на глазах Грибачева и Бахрушина! Тут обязательно полетят головы! А можно не сомневаться, что свою голову комбриг постарается уберечь, и совершенно очевидно, кого он всунет в гильотину «оргвыводов»!

– Давай, правый пучок на себя, корпус влево, давай! – цедил сквозь стиснутые зубы сросшийся с биноклем Шаров, будто пытался на расстоянии передать мысли терпящим бедствие разведчикам. – Давай, наклоняй купол, хоть сам спасешься... Один не два... Так, так, молодец... Молодец, парень!

Верхняя фигурка соскользнула с примятого купола и полетела вниз, парашют расправился и обрел первоначальную форму, значит, хоть один уцелеет... Но падающий человечек тоже задержался и непостижимым образом завис между небом и землей! Неужели?.. Да, точно – выправивший свой купол десантник удерживал товарища за погасший в тряпку парашют!

– Молодец, молодец, молодец! – неистовствовал Шаров, нарушая траурно-чинное молчание наблюдательного пункта. То ли зрение у него от напряжения предельно обострилось, то ли помогла мощная оптика, то ли подсказала интуиция, но он узнал солдата, держащего потерпевшего бедствие товарища.

– Это Волков! Волков! Молодчага! – переполнявшие майора чувства требовали выхода, и он изо всей силы колотил кулаком по перилам.

Сначала один парашютист, потом другой коснулись земли, взметнув облако песка. Трибуна громко вздохнула. Задние ряды оживленно зашушукались, первый соблюдал полную тишину. Маршал и генералы опустили бинокли и смотрели на Грибачева, ожидая его оценок. Но тот не отрывался от окуляров.

– Они живы или разбились? – спросил секретарь ЦК, ни к кому конкретно не обращаясь. – В любом случае их надо немедленно отправить в госпиталь!

Но тут пыль рассеялась, и он увидел, что чудом спасшиеся бойцы с автоматами наперевес бегут в атаку.

– Поразительно! Вместо госпиталя они продолжают воевать! Нет, вы можете себе это представить?!

Возбужденный Грибачев повернулся к Вахрушеву и стоящим за ним генералам, как бы призывая разделить его искреннее изумление и неподдельный восторг.

– Это наши лучшие бойцы! – гордо сказал Раскатов. Кивки остальных генералов и финальный кивок маршала подтвердили, что это действительно так.

– Как, вы сказали, фамилия солдата? – переспросил секретарь ЦК. – Волков?

– Так точно, Сергей Михайлович! – отрапортовал Раскатов, будто хорошо знал бойца. Впрочем, фамилия и правда была ему почему-то знакомой.

– Это настоящий герой! – восхищенно произнес секретарь ЦК. – Спас и себя и товарища! Да еще тут же пошел в бой! Надо его наградить. И на этом положительном примере воспитывать личный состав!

– Конечно, Сергей Михайлович! – кивнул министр. – Мы выпустим плакаты об этом подвиге и разошлем во все десантные части.

Маршал чуть повернул голову, и тут же к нему подскочил адъютант с блокнотом на изготовку.

– Волкову – «Красную Звезду», второму – медаль. Плакаты и все что положено по передовому опыту. И еще... Старшине Прялкину грамоту от меня.

– Да, это именно подвиг! Настоящий подвиг! – горячился Грибачев, как будто бы все остальные с ним не соглашались. – И надо внимательно относиться к героям, ценить их по заслугам. Немедленно пригласите Волкова с товарищем ко мне!

– Есть, товарищ секретарь ЦК! – молодцевато выкрикнул Раскатов.

– И надо разобраться, почему такой инцидент стал возможным! – Грибачев нахмурился. – Такой подвиг есть оборотная сторона чьей-то небрежности и разгильдяйства. В чем дело, комбриг? Кто отвечает за безопасность прыжков?

– Полковник Чучканов, товарищ секретарь ЦК! Я лично проведу тщательную служебную проверку, и виновные будут строго наказаны!

– Действуйте. Такие промахи прощать нельзя. Герои должны поощряться, разгильдяи наказываться!

Грибачев снова поднял бинокль и принялся рассматривать полигон, на котором обесшумленные расстоянием взрывы вдребезги разносили макеты ракет и пусковых установок.

Чучканов стоял с таким видом, будто только что наложил в штаны. Не обращая на него внимания. Раскатов обратился к Семенову:

– Немедленно отправляйтесь на полигон, осмотрите парашюты, зафиксируйте все по форме... И доставьте сюда Волкова и этого второго!

– Есть, товарищ генерал! Только... – особист осекся и понизил голос: – Нехорошо получилось... Товарищ полковник Чучканов приказал Волкова арестовать. Вот ведь какое дело... Лейтенант Половинко уже там...

Комбриг смерил Чучканова уничтожающим взглядом.

– Героев арестовываешь? – зловещим шепотом зашипел он. – Я же тебе сказал – преступников надо наказывать, а не героев! В академию хотел? Я тебе покажу академию! Сам под суд пойдешь!

Полковник молчал. Он не был способен говорить, думать или что-то делать. Он впал в оцепенение, все происходящее казалось дурным сном. Наступил нервный ступор.

Раскатов снова обратился к Семенову:

– Про арест уже доложено, так что деваться некуда. Бери Шмелева за паникерство и издевательство над солдатами!

– Есть, товарищ комбриг! – особист приложил руку к козырьку.

Разгром дивизиона «Першингов» завершился с опережением контрольного времени. Изуродованные ракеты валялись на песке, разорванная арматура пусковых установок торчала в разные стороны как обугленные искореженные пальцы, дымились перевернутые тягачи, беспомощно уткнулся в землю надломленный подъемный кран.

Посредники с синими повязками на рукавах бесстрастно фиксировали время и результаты операции.

– Молодцы, красиво сработали! – размазывая гарь по потным щекам, подвел итог Деревянко. – А Волков и Серегин вообще отличились...

– А чо они такого сделали? – кисло спросил Вишняков. Похоже, кроме выпускающего, никто не видел, что произошло в воздухе.

– Узнаете. А сейчас десять минут на перекур. Дождетесь Шмелева и бегом к месту сбора! Я – к парашютам.

Бойцы повалились на песок. Серж упал рядом с Вольфом.

– Что-то с головой, – пожаловался он. – Все кругом идет... И нога подворачивается...

Вольф посмотрел на покрытые красными волдырями ладони, поплевал, чтобы уменьшить жжение.

– А что случилось-то?

– Хер его знает! Похоже, перехлест... Но я правильно уложил, и Пряхин три раза проверял... Неважно... Короче, я твой должник на всю жизнь!

– Да ладно! – Вольфу было неудобно. Он не привык к высоким словам. – Я бы летел – ты бы меня поймал...

От разгромленной пусковой установки ковыляли два человека. Когда они подошли ближе, оказалось, что Киря ведет покачивающегося Шмеля.

– Я этого мудака убью, в землю зарою! – истерически орал сержант. Он держался за плечо, правый рукав был оторван, голая рука покрыта сажей и глубокими кровоточащими царапинами.

– Ты куда шашку прикрутил?! – Прыжковый сапог с маху врезался сидящему Пяткину в бок. – Меня чуть краном не придавило! Совсем охуел!

– А куда ее надо прикручивать? – солдат сморщился и схватился за ушибленное место. – Чего ты на мне зло срываешь? Что я, виноват?

– Не «ты», а товарищ сержант! – на губах у Шмеля выступила пена. – Я тебе покажу, как зло срывают... Он снова замахнулся.

– Стой, особист сзади! – предостерегающе крикнул Киря.

Шмель опустил ногу и обернулся. Все тоже повернули потные чумазые лица, предполагая розыгрыш – откуда здесь взяться особисту?

Но действительно, по полю боя, обходя обломки взорванных конструкций, шел лейтенант Половинко. Его чистенькая повседневная форма резко контрастировала с измятыми комбезами разведчиков.

– Гля, чего ему надо? – выдохнул Серж. – Неужто по нашу душу? Начнут шить попытку срыва учений?! Половинко подошел ближе.