Страх - Константинов Владимир - Страница 23

— Не сдержался… Болел. Желчь, ага… Не сдержался, — вынужден был признаться в своей неправоте Сосновский.

— Я понимаю, — кивнул головой Этот. — Но надо, Витя, учиться сдерживаться в любых остоятельствах. Ну, прощай, негодяй!

И этот исчез. Только-что тут… И нет уже тут. Странно. Неужто он правда… Был. Правда? Странно. Неужто он есть? На самом деле есть?

Виктор Ильич огляделся. В окно уж заглядывал этот… Как его? Рассвет. Рассвет заглядывал. Робко, ага. Но это пока. Сначала всегда того. Он, когда автомобилями начинал… Торговать начинал. Тоже был робок, ага. А теперь вон они все где… У него все где.

Сосновский потряс в воздухе крепко сжатым кулаком. Удивительно, но разговор с дьяволом не оставил в его душе чувства страха и безысходности, как прежде. Нет. Наоборот, вселил ещё большую уверенность в своих действиях. Он встал, подошел к окну. За ним была непогода. Неистовал ветер. Волновалось море. Высокие волны, сшибаясь друг с дружкою, выкатывали на берег белую шипящую пену. Со смешанным чувством робости и восхищения смотрел Виктор Ильич на разгулявшуюся стихию.

Какая эта… Мощь какая! Сила! Что рядом с нею… человек? Что? А ничего. Смоет, как эту… Как щепку смоет, И все. Надо быть очень, чтобы… Чтобы стихией толпы управлять. Направлять её в нужное… Он может. Доказал, ага. Но этот прав — нельзя поддаваться этим… Как их? Эмоциям. Нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя. Это от призрения. Жалкие они… Люди жалкие. Все всего хотят. А не могут. Потому и того… Потому завидуют и все такое. Завидуют, что он… Что он может. Сказал, что новую партию. Сделал. И президента этого сам, можно сказать. Вот теперь где у него все. Не уважал он людей. А за что их, извините? Дураки! Он им лапшу, а они верят. Какие эти… Доверчивые какие. И теперь. Они с Лебедевым придумали эту… Оппозицию придумали. А они верят. Это ещё давно… Они с Лебедевым. Еще до выборов, ага. Чтобы никто из-под этого… Из-под контроля. А то мало ли что. Придут какие-нибудь и начнут права… Вот они и придумали. А эти поверили. И политики поверили. Дураки! Они ещё не раз эту их, доверчивость их. Но кто-то снял их встречу с Лебедевым. Еще тогда снял. Если эта кассета дойдет до Потаева или ещё кого, то могут непрятности. Крупные, ага. Но Варданян доложил — нашли эту… Скоро он, Сосновский, сам ее… Увидит её. А море-то?! Вчера какое… Спокойное какое. А сегодня? Может быть, это знак какой?… Голова что-то. Надо пойти таблетки и все такое.

Варданян приехал в одиннадцать часов. Уже по одному его несколько виноватому, пришибленному виду, Виктор Ильич понял, что вчера его шеф безопасности не все ему рассказал. Насторожился.

Чего это он, как в воду… Как в воду опущенный? Что за этим… кроется, что?

— Ты что это, Алик Иванович, такой?… Хмурый такой? — спросил Сосновский, пожимая руку Варданяну и пытливо заглядывая ему в глаза. — Не выспался что ли?

— Есть малость, Виктор Ильич, — ответил тот, стараясь не встречаться с шефом взглядом. Генерал уже не раз пожалел, что поступил на службу к Сосновскому. За деньгами, идиот, погнался, старость хотел обеспечить. Теперь бы и рад, как говориться, в рай, да грехи не пускают. Вот именно. Здесь он такое узнал, что проблема дожить до этой самой старости становится все более проблематичной. Хотя бы взять эту кассету. За неё уже столько голов с плеч слетело, а сколько ещё слетит. Вот именно. Но самое главное — то, что он привез, лишь копия. А где, у кого подлинник — никто не знает. Узнав от специалистов об этом, Варданян поначалу хотел скрыть этот факт, но, поразмыслив, пришел к выводу, что может быть ещё хуже. От этого хитрого лиса Сосновского ничего скрыть не возможно. Будет только хуже. Но и правда того не обрадует. Нет. Вызовет неудовольствие. Может и отстранить. А это значит… Нет, нет, только не это. Этого нельзя допустить. Никак нельзя.

— Где эта?… Кассета где? Привез?

— Одну минтуку, Виктор Ильич. — Варданян раскрыл дипломат, достал видеокассету, протянул Сосновскому. — Вот, пожалуйста!

— Зачем она… Мне — зачем? Ты давай того… Включай давай. — Виктор Ильич указал на видеомагнитофон.

Сосновский смотрел кассету молча. Его лицо все более мрачнело. После просмотра сказал возмущенно:

— Вот ведь какие… Подонки какие! Но почему у воровского… Как его? Авторитета. Почему у воровского авторитета? Как?

— Выходит, что случайно, Виктор Ильич.

— Как так? Почему?

— Вы ведь помните — в октябре прошлого года нам поступила информация, что на конференции журналистов независимых СМИ кто-то передал журналисту из Владивостока Вахрушеву видеокассету с записью вашей встречи с Лебедевым. Информация была сырой, ничем не подтвержденной…

— Это конечно, ага… Ну и что? — нетерпеливо перебил Варданяна Сосновский.

— Мы установили за этим журналистом наружку.

— Наружка — это что?

— Наружное наблюдение.

— А, ну да… Это конечно. Продолжай.

— По возвращении во Владивосток Вахрушев на пару дней заехал в Новосибирск к своему школьному другу Геннадию Устинову. Там его мои парни и взяли. Вахрушев подтвердил, что действительно на конференции ему какой-то незнакомый парень передал эту самую видеокассету…

— Как так — передал?! — очень удивился Сосновский. — Бесплатно того что-ли? — Он вчерне знал уже о событиях из докладов Варданяна, но никогда не вникал в подробности, полностью полагаясь на специалистов, какими были несомненно Варданян и его люди.

— Так утверждал Вахрушев.

— Утверждал?… А, ну да… Так вы его того?

— Дал дуба под пытками, Виктор Ильич. Слишком хлипким окзался. Больное сердце. Кто же мог знать.

— Дал чего? — брезгливо поморщился Сосновский.

— Извините, Виктор Ильич! — запоздало среагировал Варданян. Он прекрасно знал, что шеф терпеть не может подобных выражений, но постоянно попадал впросак. — Умер. Не выдержало больное сердце.

— Ага, ага. Ты ладно давай того… Продолжай давай.

— Так вот, тот журналист сказал, что кассету у него якобы украли из гостиничного номера.

— И вы что же? Как же?

— Мои люди этому не поверили, но на всякий случай обшмона… Извините, На всякий случай обыскали его номер, но кассеты не нашли.

— А его друг этот… Как его? Он как? Знал?

— Мои парни так поначалу и решили, что кассету он передал Устинову. Тот подтвердил, что видел кассету у Вахрушева и даже смотрел запись, но клялся и божился, что тот её ему не передавал.

— И что же с этим?… С Устиновым этим?

— Мои люди инсценировали несчастный случай на железной дороге. Не оставлять же такого свидетеля.

— Это конечно да, — согласился Сосновский. — Стало быть этот… Журналист этот. Не врал он стало быть?

— Да, — кивнул журналист. — Недавно мы установили, что кража действительно имела место. Совершил её квартирный вор Геннадий Дежнев по кличке Бумбараш. Среди прочих вещей Вахрушева он украл и видеокассету, а после её просмотра передал её руководителю преступной группировки Федору Степанепнко по кличке Бублик.

— Прозвище какое… Смешное какое. И что же этот?… Бублик этот? Что?

— Степаненко немного-немало решил разоблачить заговор и тем самым прославиться.

— Заговор? Какой заговор?… Ах, это… Какой. Шустрый какой. Вор, а туда же, ага… И что же? И как же?

— Говорит, что пробовал даже обращаться на местное телевидение. Но там оказались умнее.

— К кому того… Конкретно к кому?

— К директору Иванчуку.

— И что же этот?… Почему не того? Ведь сенсация. Вы с ним беседовали? С директором этим? Беседовали?

— Не успели, Виктор Ильич.

— Обязательно надо.

— Сделаем.

— И что же дальше? Бублик этот… Что?

— Он намеривался переправить кассету на Запад, чтобы оттуда разоблачить, так сказать.

— Ишь какой! — удивился Сосновский. — Патриот какой!… А может быть успел? Копию успел?

Виктор Ильич видел, как после этих его слов испуганно заметался по комнате взгляд Варданяна, и понял, что не все тут… Что-то шеф безопасности… Боится чего-то, ага.

— С вероятной долей уверенности можно утверждать, что нет, не успел, Виктор Ильич, — ответил генерал.