Ультиматум губернатору Петербурга - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 36

Покойный Козлов Виктор Олегович по кличке Козуля второй срок мотал в зоне ОЕ-256/15 Вологодской области. Вологодское управление ФСБ получило шифровку из Питера с поручением изучить связи Козули по зоне. Старший лейтенант Гаврилов выехал в ИТК, встретился с кумом. Тут его ожидало некоторое разочарование — кум был новый, недавно сменивший старого. В те времена, когда чалился Козуля, он еще не работал и сообщить что-либо интересное не мог. А старый начальник оперчасти вышел на пенсию и жил теперь в маленьком городишке в восьмидесяти километрах отсюда.

Настырный Гаврилов поехал туда. Отставной кум встретил комитетчика в голом саду у собственного дома. Он сидел в старом тулупе на деревянной скамейке и меланхолично наблюдал, как гуляют языки пламени по куче осенней листвы. Три подбородка кума лежали на воротнике свитера ручной вязки. Рядом на столике стояла открытая бутылка, хлеб и огурец.

— Николай Васильевич! — окликнул Гаврилов из-за забора.

Кум неторопливо обернулся и внимательно посмотрел на следака ясными голубыми глазами.

— Комитет или уголовный розыск? — спросил он.

— Комитет, — улыбнулся Гаврилов.

— Ну, заходи. Там щеколда…

Удостоверение кум изучил тщательно. Здесь сказывалась привычка, а не необходимость. Работа опера в зоне — это отдельная песня, отпечаток она накладывает на всю жизнь.

— Самогону выпьешь, лейтенант?

— Благодарю, Николай Васильевич, служба…

— Ну, смотри… А я выпью, — пенсионер налил себе полстакана прозрачной жидкости и махом выпил. Понюхал кусок хлеба, поморщился.

— Сам гнал, — сказал он. — Ну, с чем пожаловал?

— Интересует нас один человечек из бывших ваших клиентов.

— Кто?

— Некто Козлов Виктор Олегович.

— Ясно… Козуля. Статья 145, отбывал с 89-го по 95-й. С Приозерска Ленинградской области.

ФСБэшный опер удивился отменной памяти бывшего опера.

— Вы его запомнили… значит, чем-то он выделялся?. — Ничем.

— А… почему же тогда? — спросил Гаврилов.

— А я всех помню.

— Да-да, товарищ старший лейтенант, всех. — Кум закурил «Приму», бросил в костер обгоревшую спичку. — А чем, коль не секрет, он отличился-то?

— Я и сам не знаю, — честно сказал Гаврилов. — Есть задача проверить его связи по зоне.

— Ну-ну… Что тебе сказать? Козуля — личность бесцветная. А вот ходил он в пристяжи у одного человечка. Фридман Семен Ефимович, кликуха — Дуче. В бедности дважды бывал[10], и оба раза по 145-й. Инвалид, ампутирована ступня левой ноги. Тоже, кстати, на зоне… по первой ходке. Вот этот — да… хитер, изворотлив, жесток. Вот тебе и все интересные связи Козулины. Больше добавить нечего.

— А могли ли они после отсидки контакты поддерживать?

— Почему нет? Земляки все-таки… Дуче — питерский, Козуля — с области. Освобождались почти одновременно. А больше не знаю, извини. Это уже, брат, ваша работа. А я теперь — пэнсионэр…

Обратно в Вологду старший лейтенант добрался только около полуночи. В Санкт-Петербург ушла шифрограмма, в ней-то впервые и обозначилась фигура Семена Фридмана — Дуче.

А старый подполковник остался сидеть у догорающей груды листьев в голом саду. Он выпьет бутылку собственного производства крепчайшего зелья и уснет. Проснуться ему уже не суждено.

В рай попадет душа кума? Или в ад?

Пара разведчиков Штирлица-Шалимова, сменившая пару Попов — Поперечный, скучала неподалеку от дома Дуче. После того как Семен Ефимович отправил Птицу и Ваньку в Приозерск, из дому он не выходил. Однако и свой «форд» на стоянку не отогнал. Машина стояла около подъезда. Возможно, сделали вывод разведчики, куда-то еще поедет. Время шло, ничего не происходило. «Скорпио» одиноко торчал под окнами дома. Голливудской улыбкой сияла Мэрилин на торпеде.

В 21:34 Дуче включил телевизор. Он испытывал огромное внутреннее напряжение. Он знал, что через какие-то две с половиной — три минуты к нему обратится ведущая ТСБ Марианна Баконина. Он презирал эту совковую ментовскую передачу и эту совковую ментовскую ведущую… Семен Ефимович нажал кнопку REC на пульте видика, и «Панасоник» отозвался красным индикаторным огоньком. Запись пошла.

Замелькала на экране синяя мигалка Телевизионной службы безопасности. Появилось лицо Бакониной. Бледное и напряженное. Или это просто так кажется?

— Рита! — позвал жену Дуче. — Рита, подойди на пять минут, давай ТСБ посмотрим.

Тихо вошла в комнату жена, остановилась в дверях. Ритой он не называл ее уже давно. Только сукой. Или мясом.

— Что ты сказал, милый? — удивленно спросила она.

— Садись… давай телевизор посмотрим.

— А… что собственно…

— Заткнись! Сиди и смотри, сука.

— Да, милый, спасибо.

Она опустилась на диван: все в порядке. Если «Заткнись, сука!» — значит, все в порядке.

Бесшумно крутилась кассета в чреве видика, ведущая рассказывала о каких-то привычных ежедневных криминальных новостях. Дуче посматривал на циферблат «Ролекса» и что-то шептал. Что именно, Рита расслышать не могла.

— Сейчас, — сказал он вслух, и она догадалась: именно это и шептали толстые Сенькины губы. Происходило нечто особенное, непонятное для Маргариты. От Дуче исходила волна острого, нечеловеческого возбуждения; казалось, оно передавалось людям в студии на Чапыгина, 6. Марианна Баконина неуверенно посмотрела в глаз телекамеры, а потом куда-то в сторону. Невидимый на экранах телевизоров полковник Любушкин поощрительно улыбнулся и кивнул головой.

— Сообщение для Терминатора, — сказала Марианна, и Дуче замер. — Ваши условия приняты полностью. Вас настоятельно просят воздержаться от превентивных действий… Все ваши условия приняты. Два круглосуточно действующих контактных телефона…

Номера телефонов Марианна повторила дважды. Из груди Терминатора вырвался хриплый рев. Он закрыл глаза и около минуты сидел абсолютно неподвижно. Потом повернулся к жене и сказал:

— Ну, что сидишь? Раздевайся, мясо!

В 22:30 начальник УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области генерал-лейтенант Егорьев снял трубку с телефонного аппарата цвета слоновой кости. На диске раскорячился двуглавый орел. Сегодня генерал уже трижды разговаривал с губернатором. Сейчас — четвертый.

— Да, — Яковлев взял трубку сразу. — Слушаю.

— Владимир Анатольевич, Егорьев… Есть важная информация.

— Слушаю внимательно, Евгений Сергеевич.

— Только что наши эксперты закончили анализ текста. Копию заключения я — если есть необходимость — пришлю. Пока проинформирую на словах… Эксперты считают, что автором Ультиматума является мужчина сорока пяти — пятидесяти лет, с высшим или незаконченным высшим образованием. В прошлом, по всей видимости, судимый. Черты личности выражены очень ярко: индивидуалист, завышенная самооценка. Склонен к жестокости, агрессии. Можно сказать — садист. Хитер, изворотлив, мстителен.

— Да, очень милый человек, — сказал губернатор.

— Но, к сожалению, это не все. Наши психологи считают, что у него есть очень серьезные проблемы.

— В каком смысле? — спросил губернатор. — Финансы?

— Нет… другое, — ответил генерал. — Финансы не играют главной роли. Проблемы у Терминатора иного свойства, значительно более тяжелые: по мнению экспертов, автор Ультиматума — человек с комплексами. Вызванными, возможно, серьезным физическим недостатком.

— Извини, Евгений Сергеевич, перебью. Физический недостаток — как понимать?

— Владимир Анатольевич, понимаешь, какое дело… (Егорьев тоже не заметил, как перешел на ты.) Все выводы экспертов базируются на анализе текста. На науке, разумеется, но… прикладные дисциплины, если угодно. Возможна масса допущений. Трактовать вывод о физическом недостатке можно весьма широко. От маленького роста, лысины, заикания до отсутствия конечности или неизлечимой болезни.

— То есть все это — не факт? — спросил губернатор.

— Не факт. Но практика показывает, что выводы экспертов, как правило, верны.