Сочинитель - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 23

Ващанов слушал разглагольствования Виктора Палыча в пол-уха (хотя и с выражением озабоченного внимания на лице) — все эти «проповеди» были для него не новы. Старик редко переходил к делу сразу — любил Антибиотик перед основным вопросом «увертюрку» закатить — на общие, так сказать, темы. И чем сложнее был конкретный вопрос, тем дольше приходилось слушать «увертюру».

— Мне вот что в тебе нравится, Гена, — продолжил между тем Виктор Палыч, осторожно поглаживая пальцами тонкую ножку хрустального фужера с недопитым вином. — Ты умеешь мыслить перспективно. О людях думаешь. Слышал я, ты у себя в ОРБ Володеньку Колбасова поддержал, на руководящую работу выдвинул?

Ващанов давно уже не удивлялся тому, что старик отлично владел «кадровой» информацией, поэтому при упоминании фамилии Колбасова лишь улыбнулся чуть смущенно:

— Да, Вова теперь заместителем начальника отдела стал. Парню расти нужно — задатки-то у него большие.

Виктор Палыч подтверждающе кивнул:

— Слышал, слышал, способный юноша, серьезный… Я ведь вот еще что хотел тебе сказать — перспективным ребятам нужно обязательно давать подзаработать… Знаешь, как писатель Достоевский сказал? Бедность, мол, не порок, но нищета, нищета — это порок, господа! А я тебе так скажу, что и в бедности ничего хорошего нет. Бедность — она людей развращает, а нищета — вообще убивает… Люди должны жить достойно. Только манны с неба ждать не стоит — зарабатывать надо! А человек, который об копейке думает, который достойно жить хочет — он и другим жить мешать не будет… Прав я, Генуля?

— Конечно, Виктор Палыч, — встрепенулся в кресле Ващанов, отчаянно тараща глаза, так и норовившие закрыться после «Хванчкары» под убаюкивающий голос Антибиотика.

— Работника уважать надо, чем бы он конкретно ни занимался. Работой испачкаться нельзя, если она людям на пользу… Кстати, возьми себе на заметочку паренька одного интересного — вашего же, милицейского. Есть у вас в «спецуре» такой Володя Пискунов — перспективный хлопчик, вырос уже… Хватит ему уже с Вадиком-Пучиком в «Пуле»[20] блядюшек строить… Володя с Вадиком, кстати сказать, очень разумно бизнес с блядскими хатами построили — и нам доход, и трудящемуся человеку опять-таки облегчение. Это ж только дураки и чистоплюи думают, что пиздюшатинкой-то легко торговать! Ты возьми, да попробуй! А Пискунов этот — он дело делать умеет… Ты приглядись к пареньку — может, и имело бы смысл его к себе в ОРБ взять?

Ващанов кивнул деловито, поняв, что «увертюры» кончились и начинается «конкретика». Впрочем, он был уверен, что какой-то там Володя Пискунов — даже если он и в самом деле толковый сутенер — не того масштаба фигура, чтобы из-за него старик стал выдергивать на встречу первого заместителя начальника РУОПа. Значит, у Антибиотика есть еще что-то в загашнике. Тем не менее, Геннадий Петрович пообещал вопрос с Пискуновым «решить»:

— Сделаем, Виктор Палыч, помогу парню. Человека с вашей рекомендацией — его беречь надо!

— Спасибо, Генуля, спасибо дорогой, — казалось, еще немного и Антибиотик просто прослезится от умиления.

Однако лицо Виктора Палыча внезапно стало строгим — Ващанов понял, что следующая проблема будет несколько посерьезнее, и не ошибся. Правда, Антибиотик с истинно иезуитской изощренностью опять начал с «ложечки меда»:

— Отдохнуть бы тебе, Генуля! Не бережешь ты себя совсем. И не хотел говорить, да уж скажу все-таки — ты бы как-то поосторожнее с зеленым-то змием! Не родился еще такой богатырь на земле, который бы его, змия этого, одолеть сумел… Ты мужик самостоятельный, полковник как-никак, кто тебе еще такое в глаза скажет? Побереги здоровье, Гена. Я понимаю, ты устал, нервы вымотались… Думаю, нужно тебе передых дать, не дергать совсем — чтоб и у тебя душа не болела…

Геннадий Петрович напрягся, умудрившись одновременно обрадоваться и испугаться — с одной стороны, конечно, неплохо хоть несколько месяцев пожить спокойно, без бремени «просьбишек» Виктора Палыча, а с другой… Ващанов очень хорошо себе представлял, что такое «вынужденная консервация агента», и в каких именно ситуациях на нее идут. У полковника явственно забурчало в животе, и он спросил, облизнув враз пересохшие губы:

— А что, есть какие-то основания?…

Антибиотик в ответ улыбнулся успокаивающе, руку на предплечье Геннадию Петровичу положил:

— Ну, что ты, Гена, тех оснований, о которых ты подумал — нет… Да и откуда бы им взяться? А взялись бы — так я бы знал. Нет, дорогой мой, основание одно — чтобы ты здоровье поправил, нервы подуспокоил. Ты же мне нужен энергичным и собранным. Год прошедший всем тяжело достался, чего уж там… Один Барон, покойник — пусть земля ему, грешнику, пухом будет, — сколько подлянок накидал с этим журналистом, как его…

— Серегиным, — подсказал Ващанов, и Виктор Палыч кивнул:

— Да-да, с Серегиным этим… Фартовый пацанчик оказался, небось не знает, сколь мало тогда его голова дурная стоила…[21] Как он, кстати?

— Контролируем, — поспешно сказал Геннадий Петрович.

— Контролируете, значит? — усмехнулся старик. — Ну-ну… То-то мне недавно зачитывали — опять он какие-то ужасти про организованную преступность эту в газетенке своей сраной тиснул… Не с твоих ли слов, Генуля?

— Нет, конечно, — передернул плечами полковник. — Это его Никитка Кудасов с толку сбивает, мне сигналили…

— Кудасов, говоришь? — Антибиотик скривился, будто лимонную корку зажевал, вылез из-за стола и начал расхаживать по кабинету взад-вперед. — Кровосос этот твой Никитка, просто упырек какой-то. Сколь кровушки-то у меня, у старика, попил. Угомонить бы его надо, Генуля… В рамки взять. Беспредельничает ведь он, а это грех.

Ващанов кашлянул искательно и даже чуть привстал с кресла, даже не привстал, а «обозначил привставание».

— Я понял, Виктор Палыч. Я ему уже сегодня пропиздон устроил, чтоб думал в следующий раз…

— За что же, Генуля, ты его на «правилку» выдернул? — старик остановился и с интересом посмотрел полковнику в глаза.

Ващанов сморгнул:

— Так ведь… За статью эту как раз серегинскую, чтобы впредь…

— Да хуй с ней, со статьей! — гаркнул вдруг неожиданно Виктор Палыч и аж ощерился. — Пусть они там, что хотят, то и пишут, кто эти статьи ебучие читает! Пар пердячий выпускают — и ладно! При чем тут статья — ей подтереться и забыть! С Мухой нам что-то решать надо! А он ведь за Никиткой твоим числится! Я же тебе говорил в прошлый раз — нужен мне Муха, край, как нужен! У меня дело без него стоит, работа! А ты мне про какую-то статью… Есть по Мухе какие-нибудь результаты?

Геннадий Петрович взопрел, подобрал животик и сполз на самый краешек кресла. Вот как чувствовал он, что разговор о Мухине пойдет — старик действительно еще в прошлый раз говорил…

Ващанов засопел и, запинаясь, забубнил виновато:

— На Мухине сто сорок восьмая… Виктор Палыч, я ведь все-таки не господь бог. Следователь…

— При чем тут следователь? — перебил его взмахом руки Антибиотик. — Не еби мне мозги, Генуля, не советую! «Следак» — не твоя забота, мы с ним уж решим как-нибудь… Уже, считай, решили… В Никитку твоего все упирается! Таких, как он, чурбанчиков, обтесывать надо…

На Ващанова было жалко смотреть — у него даже капельки пота на носу выступили.

— Но я… — бормотнул Геннадий Петрович. — Я не могу надавливать. Там состав… У Кудасова хорошие связи в Москве… Я не могу… Кудасов упрется, как танк — пойдет большой шум.

Виктор Палыч посмотрел на Ващанова сверху вниз, цыкнул зубом с демонстративным сожалением:

— Плохо, что не можешь… До полковника дорос, а своих людей к порядку не приучил… Ладно, Гена, слушай сюда. Я тебя и не прошу, чтобы ты на этого малахольного давил.

Антибиотик ухмыльнулся и сунул руки в карманы брюк. Ващанов недоуменно потряс головой — осторожно, будто расплескать в ней что-то боялся:

— Так… Но я… Я тогда не понимаю…