Медвежье озеро - Хантер Эрин - Страница 19

Несколько мгновений большой медвежонок молчал, а потом нехотя пожал плечами.

— Ладно. Но если угодим в беду, я не виноват.

В сгущающихся сумерках Луса повела товарищей обратно к берлогам. Лапы у нее слегка дрожали от волнения и страха. Она не имела права опозориться! Она должна была раздобыть еду и утереть нос этому зазнайке Токло!

Наконец медвежата добрались до края каменной дорожки, бегущей перед каменными берлогами. Не успела Луса уверенно шагнуть на твердую поверхность, как ее ослепил свет огненных глаз, и пышущий смрадом огнезверь с визгом пронесся мимо. К счастью, Луса в последний момент успела отскочить в сторону, так что горячее дыхание зверя лишь всколыхнуло ее шерсть. Сердце у нее болезненно колотилось от страха, ей ужасно хотелось сбежать, но Луса чувствовала на себе взгляды Токло и Уджурака.

«Если я сейчас отступлю, то никогда не завоюю уважение Токло!»

Смущенная и напуганная, Луса осторожно посмотрела в обе стороны дороги и торопливо перебежала на другую сторону. Токло и Уджурак ни на шаг не отставали от нее.

Там начинались стены берлог. Пробежав вдоль них, Луса нашла небольшой просвет в деревянных прутьях и заглянула внутрь. За оградой виднелась поросшая травой лужайка и задняя стена берлоги. Около двери соблазнительно поблескивали два больших серебристых бака.

Луса повела носом, и рот у нее наполнился слюной.

— Там, внутри, еда! — прошептала она, кивая мордой на баки. — Чувствуете?

Уджурак кивнул, но Токло резким кивком поманил Лусу в сторону.

— Нельзя нам туда лезть, — проворчал Токло. — Там негде спрятаться.

Луса возмущенно фыркнула. Неужели Токло думает, что плосколицые сами выйдут из берлоги и вынесут им еду? Что он вообще понимает в плосколицых? Ничего не понимает! Но, может, так и надо? Возможно, настоящие медведи, которые всю свою жизнь живут в дикой природе, и не должны уметь добывать еду у плосколицых? От этих мыслей на душе у Лусы стало совсем тяжело, и она уныло опустила плечи.

— Ладно, — пробормотала она. — Давай поищем место получше.

В полном молчании они побрели дальше вдоль стены. В следующем просвете показался дворик, густо заросший кустарником; даже посреди зеленой лужайки торчал какой-то раскидистый куст. Здесь у дверей стояло еще больше баков, и пахло из них просто головокружительно.

— Тут еще лучше, — прошептала Луса. По крайней мере, здесь есть где спрятаться. Наверное, теперь даже настоящий медведь не будет возражать?

Не дожидаясь ворчания Токло, она перелезла через деревянные прутья и плюхнулась под ближайший от забора куст на другой стороне. С опаской выглянув наружу, Луса убедилась, что ярко освещенное окно берлоги заливает ненастоящим желтым светом пятачок травы у самой стены, однако плотно задернутая шкура не позволяла плосколицым видеть то, что происходит в саду.

Луса подвинулась, освобождая Токло и Уджураку место под кустом.

— Что теперь? — проворчал Токло, завозившись, чтобы вытащить впившуюся в ухо ветку.

— Я подойду к бакам, — ответила Луса. — А вы смотрите, как я делаю, и учитесь. В следующий раз сможете проделать это сами.

С этими словами она выкатилась из-под куста и поползла по траве, стараясь держаться поближе к зарослям, отделявшим лужайку от берлоги. Теперь Луса чувствовала себя гораздо более уверенно: приятно, все-таки быть себя главной и показывать другим, что и как делать! Добравшись до последнего куста, она замерла и посмотрела на берлогу. Оттуда доносились приглушенные голоса плосколицых, но двери и окна были закрыты. Приободрившись, Луса выбралась из-под куста и начала красться через лужайку к бакам.

Подцепив когтями крышку первого бака, она ухитрилась почти беззвучно опустить ее на землю. Потом крепко обхватила лапами бак, чтобы он не выдал ее своим металлическим звяканьем, и накренила его. Из бака выкатились два толстых свертка в черной блестящей шкуре. Дрожа от нетерпения, Луса порвала когтями первую шкуру.

Среди разного мусора оказалось несколько картофельных палочек, которые уже попадались Лусе раньше. Сунув морду в шкуру, она жадно проглотила восхитительные соленые и жирные палочки. Плохо, конечно, что она не поделилась с Токло и Уджураком, но палочек все равно было очень мало! И делить-то нечего!

Исследовав вторую шкуру, Луса не обнаружила в ней ничего пригодного для еды. Разочарованно вздохнув, она обратилась к следующему баку, но на этот раз удача изменила ей. Тугая крышка никак не хотела открываться, а когда Луса нетерпеливо рванула ее когтями, она вдруг сорвалась и с грохотом покатилась по дорожке.

Луса окаменела, прижав уши. Не успел грохот стихнуть в темноте, как в доме оглушительно залаяла собака. Нужно было бежать, но разве она могла уйти с пустой пастью? Поэтому Луса отчаянно сунулась в открытый бак, уже не заботясь о том, какой шум поднимает.

Дверь берлоги широко распахнулась, и на пороге показался длинноногий плосколицый. Он что-то громко закричал, и маленькая белая собачка, захлебываясь лаем, выскочила из-за его спины.

Сквозь весь этот шум Луса вдруг услышала громкий рев Токло:

— Беги оттуда! Живо!

В панике Луса рванула когтями черную шкуру, вывалившуюся из второго бака. Оттуда выкатился обглоданный куриный скелет, и Луса, подхватив эту жалкую добычу, помчалась через лужайку к ограде. Собака с грозным лаем неслась за ней по пятам, но Луса успела кое-как перевалиться через деревянные прутья и шлепнулась на землю рядом с уже поджидавшими ее Токло и Уджураком. Глаза у обоих медвежат были круглыми от страха.

— Бежим! — прорычал Токло, бросаясь на тропинку. Когти его застучали по твердому покрытию. В последний раз оглянувшись, Луса с облегчением увидела, что собака стоит за забором, словно какая-то невидимая стена не пускает ее на дорогу. Она продолжала захлебываться сиплым лаем и грозно прижимала уши. Плосколицего не было видно, зато из сада доносился грохот поднимаемого бака.

— Вперед! — закричал Уджурак, и Луса с ужасом поняла, что она осталась одна на другой стороне дороги. Рванувшись вперед, она догнала обоих гризли у самого края каменной тропы. Времени оглядываться на огнезверей уже не было, поэтому Луса вихрем помчалась через дорогу, морщась каждый раз, когда попадала лапой в вонючую лужу, пахнущую огнезверями. Потом она угодила когтями в липкую гадость, оставшуюся на участке, где солнце растопило твердое полотно дороги. Запрыгав на трех лапах, Луса попыталась выкусить зубами черную грязь, налипшую между когтями, но от резкого запаха у нее заслезились глаза, да вдобавок ко всему, шерсть на морде стала такой же грязной, как лапа.

— Шевелись! — заорал на нее Токло. Он уже перебежал дорогу и спрятался под кустом с блестящими темными листьями, так что из зарослей торчал только нос и широкие плечи медвежонка. Преодолев последние несколько шагов, Луса втиснулась рядом, слегка потеснив Уджурака, скорчившегося возле самого ствола.

— Вот! — пропыхтела она, бросая на землю обглоданный куриный остов и стараясь не пыхтеть. — Я же говорила, что раздобуду какую-нибудь еду!

— Ты говорила другое, — хмуро напомнил ей Токло. Шерсть его торчала во все стороны, один коготь был в крови. — Ты говорила, что у плосколицых добыть еду просто. Из-за тебя нас всех едва не убили!

— Неправда! — заспорила Луса. — Мне просто не повезло, что плосколицый вышел из берлоги. Собака и вовсе была маленькая, она бы нам ничего не сделала! А самое главное, я добыла еду!

Токло презрительно обнюхал куриные кости.

— Тут нечего есть, но в любом случае, я это есть не буду, — рявкнул он. — От этой еды воняет плосколицыми.

— Что? — взвизгнула Луса, и шерсть ее встала дыбом от злости. — Значит, еду, которую ловишь ты, есть можно, а ту, что нахожу я — нельзя?

— Ты сама ответила на свои вопросы. Я ловлюеду, а ты ее находишь. Точнее, воруешь. За находки собак не спускают. Ты просто белкоголовая, вот и все, — проворчал большой медвежонок. — Настоящие медведи так не охотятся.