Бандитский Петербург - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 32

В борьбе с современной русской организованной преступностью хотелось бы видеть не только самое борьбу в виде страшных пятнистых автоматчиков на дорогах, но и какие-то победы. Между тем с этими самыми победами дело обстоит далеко не так радужно, как с борьбой. И если неискушенный обыватель еще радуется кадрам почти ежедневных телерепортажей, показывающих, как в разных городах и весях нашей необъятной Родины бритоголовых бандюганов снопами грузят в милицейские машины, то очень скоро этот же самый обыватель, видя, что в окружающей его действительности мало что меняется, может задать себе вопрос: «Как же так? Грузят и грузят, а меньше их не становится… Куда же они деваются после погрузки? Или, может быть, дело вовсе не в погрузке и даже не в тех, кого грузят?…»

К сожалению, даже на самом верху политического Олимпа России современную организованную преступность продолжают считать разросшимся рэкетом, а ее лидеров — главными рэкетирами. Стоит ли говорить о том, каковы будут результаты борьбы с противником, которого, мягко говоря, настолько недооценивают? При этом самое печальное заключается в том, что организованная преступность не стоит на месте и не ждет: когда же государство начнет ее оценивать адекватно? Она развивается, причем стремительно. И если где-то в начале 1994 г. можно было говорить о том, что оргпреступность в своем развитии вышла на уровень высокоорганизованных преступных сообществ с боевыми, разведывательными, контрразведывательными, коммерческими и аналитическими подразделениями на суперсовременной материально-технической базе, то сегодня уже не будет ошибкой признать, что в России существует настоящее государство в государстве.

У этого государства в государстве есть свои вооруженные силы и полиция (боевики преступных группировок), свои идеологи и политики (воры в законе, авторитеты и теневые авторитеты), свои экономисты и промышленники (держатели общаков и их приумножатели, а также крупные бизнесмены, сознательно работающие на организованную преступность)…

При этом совершенно неправильно было бы рассуждать: кто важнее, кто главнее — боевики или экономисты? Государство в государстве — это как человеческий организм, в котором все взаимосвязано, и кто скажет, что в нем важнее — мозг, печень или сердце?

Худой мир лучше… Для кого?

Де-факто это государство в государстве уже признано — и не только бизнесменами, сталкивающимися с ним в своей деятельности постоянно. Например, газета «Известия» в 1993 г. прямо заявила: «Мафия — бессмертна… Однако живучесть криминальных структур вовсе не означает, что с ними нельзя бороться, либо ограничивать их деятельность путем разумных компромиссов…» Каково?! Бороться или, если борьба не получается, — идти на «разумные компромиссы»… И далее, в том же номере «Известий», об опыте первых переговоров с мафией рассказывает государственный чиновник — полковник милиции, начальник государственно-правового управления мэрии Москвы Сергей Донцов.

«Милые, интеллигентные люди. Как я узнал — воры в законе… Мне дали понять, совершенно четко… что никто не позволит просто так впустить на Даниловский рынок какую-то новую структуру, не спросив разрешения… Возникли и условия:… возмещение легальных расходов, которые понесла легальная структура, арендовавшая рынок ранее… Сумма оказалась солидной, но не устрашающей…» А далее г-н Донцов и вовсе высказал идею создания специальных (пусть секретных!) нормативных актов по переговорам государства (в лице сотрудников правоохранительных органов) с организованной преступностью… [70]

Сказать тут нечего. В политике всегда было важно создать прецедент, посмотреть на вызванную реакцию, а потом возвести его в ранг закона.

Прецедент был создан. Так стоит ли обывателю удивляться тому, что результаты борьбы с организованной преступностью ограничиваются вязанием рядовых бандитов? Хорошо еще — вяжут пока… Весной 1994 г. один крупнейший российский политический и государственный деятель (профессор права, между прочим) договорился до того, что предложил бороться с организованными преступниками тем, что отключать в их квартирах свет, воду и газ… Чтобы жилось им, гадам, не сладко! Странно, что до сих пор никто еще не предложил гадить по углам в мафиозных квартирах, скрытно в них проникая…

Такие вот заявления государственных деятелей — нечто новое, это расписка в собственном бессилии. Государство может изучать криминальные структуры, внедрять в них своих людей, но оно ни в коем случае не должно ставить представителей преступных сообществ с собой на одну доску. Иначе преступное государство подомнет под себя «легальное» — потому что стремление к власти безгранично и все «разумные компромиссы» рассматриваются преступными авторитетами лишь как временные акты… Курочка, как известно, клюет по зернышку.

При этом характерно, что «легальное» государство постоянно декларирует свою решительную борьбу с преступностью. Еще 12 февраля 1993 г. Борис Ельцин провозгласил тотальное наступление на преступность, «которая… стала прямой угрозой российским стратегическим интересам, национальной безопасности». «Тотальное наступление» почему-то не дало «тотальных результатов», и 14 июня 1994 г. Ельцин подписывает указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». Указ этот вызвал недоумение у многих юристов — ряд его положений, мягко говоря, с трудом укладывается в провозглашенную концепцию правового государства… Любопытно другое — у организованной преступности он шока не вызвал, потому что ее лидеры поняли, что удар опять наносится по рядовым, по пехоте, которая всегда была лишь расходным материалом, стружкой, образующейся от трения между частями двух государственных механизмов — легального и подпольного…

Один из лидеров оргпреступности в Петербурге так прокомментировал Указ «б-14»: «Помнится, пик карманных краж в Лондоне пришелся как раз на то время, когда карманникам отрубали руки… Народ собирался посмотреть на казни, и карманники „работали“ в возбужденной толпе… Жестокость может дать только ответную жестокость… Да и вообще — мы уже не бандиты. Наверное, нас можно называть гангстерами. Мы — цивилизованные люди. И мы ничего не видим плохого в том, что милиция будет хватать разных отвязанных и отморозков, которые носятся по городу с автоматами и всех пугают жуткими прическами… Да и этим ведь нетрудно волосы отрастить и стать похожими на нормальных граждан. Кого тогда хватать будут?…»

Тема собственной «цивилизованности» декларируется оргпреступностью постоянно и прямо, и через свои рупоры. То в разных газетах призывает к сотрудничеству и союзничеству с лидерами и авторитетами Иосиф Кобзон — человек респектабельный, поющий песни душевные… То в «Московских ведомостях» и «Невском времени» трибуну получает гражданин Кирпич — бывший вор в законе, проведший за решеткой времени больше, чем на воле… Общественное мнение исподволь подготавливают к тому, что, может, и действительно стоит сесть за стол переговоров с мафией — глядишь, все и сладится… При этом государственные деятели, декларирующие свою приверженность к некоей абстрактной борьбе с преступностью, вызывают своими ура-высказываниями реакцию отторжения у нормального обывателя, просто компрометируют саму идею борьбы. Чего только стоит, например, высказывание Анатолия Собчака летом 1994 г.: «Каждый преступник, поднявший оружие, должен знать, что будет убит на месте… Это приоритетное направление в борьбе с организованной преступностью». Сказано громко, звонко, вся беда в том, что пистолет и автомат — совсем не главное оружие оргпреступности… Ведь не с оружием же в руках Александр Малышев и Ко получили шикарные офисы в красивых зданиях на Каменном острове Петербурга, именуемые в бандитских кругах «Архипелагом»… Парадокс сложившейся ситуации заключается в том, что и до президентского Указа «б-14» была достаточная нормативная база для борьбы с мафией. Статья 77 УК РФ «бандитизм» предусматривает возможность привлечения к уголовной ответственности членов преступных сообществ разных уровней — от рядовых до руководителей… Но нет процедуры ее применения. Между тем именно процедура применения обусловливает работу или несрабатывание любого закона, указа или «тотального наступления»… Декларирование Указа может лишь возродить разнарядки в органах, предназначенных для борьбы с организованной преступностью: «… за истекшие сутки задержано столько-то бандитов и ликвидировано столько-то группировок…» Все это, к сожалению, мы уже «проходили»…