Забытое дело - Коннелли Майкл - Страница 10

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Да, конечно. Пожалуйста, продолжайте. Извините. Просто мы не можем представить, как такое могло случиться. Все это время мы словно под водой.

ГАРСИЯ. Мы прекрасно вас понимаем, сэр. И от души сочувствуем. Весь департамент выражает свое глубочайшее сочувствие. Начальство держит дело под особым контролем.

ГРИН. Давайте вернемся ко времени до ее исчезновения. Примерно за месяц до случившегося. Ваша дочь постоянно находилась дома?

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Что значит „постоянно“? Разумеется, она не сидела все время дома.

ГАРСИЯ. Уезжала ли она куда-нибудь?

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Нет. Ей ведь только шестнадцать. Она ходила в школу. Из города никогда не уезжала.

ГРИН. Может, ночевала у подруг?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Нет, не думаю.

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Почему вы об этом спрашиваете?

ГРИН. Она не болела в последние пару месяцев?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Да, в начале лета, сразу после окончания занятий, Бекки простудилась и даже не ходила с Бобом на работу.

ГРИН. Ей прописали постельный режим?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Да, она почти все время лежала. Только я не понимаю…

ГАРСИЯ. Миссис Верлорен, ваша дочь была в это время на приеме у врача?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Нет, Бекки сказала, что ей просто надо отдохнуть, полежать. Откровенно говоря, мы подумали, что она не хочет ходить на работу в ресторан. Температуры не было, насморка или кашля тоже. Вот мы и решили, что девочка ленится.

ГРИН. Она не говорила, что беременна?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Что? Нет!

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Послушайте, детектив, что такое вы хотите сказать?

ГРИН. Вскрытие показало, что за месяц до смерти Бекки перенесла процедуру чистки. Короче, аборт. Мы предполагаем, что ее простуда была предлогом, что ей требовался отдых после аборта.

ГАРСИЯ. Не хотите ли сделать перерыв? Мы выйдем, а вам дадут воды.

Перерыв.

ГАРСИЯ. Итак, продолжим. Надеюсь, вы поймете и простите нас. Мы вовсе не ставили целью шокировать вас. Существует установленная процедура, цель которой собрать информацию, свободную от пристрастного восприятия.

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Мы все понимаем. Теперь от этого уже не уйти. Что есть, то есть.

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Значит, наша дочь забеременела и предпочла сделать аборт?

ГАРСИЯ. Вы все правильно поняли. И мы полагаем, что есть связь между этим и тем, что случилось с ней спустя месяц. Как, по-вашему, к кому она могла обратиться?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Даже представить не могу.

ГРИН. И на ночь она никогда никуда не уходила?

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Нет, Бекки всегда ночевала дома.

ГАРСИЯ. С кем у нее могли быть такого рода отношения? Вы говорили, что постоянного бойфренда у вашей дочери не было.

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. По-видимому, мы ошибались. И… нет, мы не знаем, с кем она встречалась, и кто мог… мог сделать такое.

ГРИН. Кто-либо из вас читал дневник, который вела ваша дочь?

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Нет. Мы даже не знали о том, что она вела дневник, пока вы не нашли его в комнате Бекки.

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Я бы хотела получить его обратно. Это возможно?

ГРИН. Он останется у нас до конца следствия, но потом мы, конечно, вернем его.

ГАРСИЯ. В дневнике несколько раз упомянут некто под инициалами МНЛ. Мы хотели бы установить личность этого человека и поговорить с ним.

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. Я никого не знаю с такими инициалами. По крайней мере сейчас припомнить не могу.

ГРИН. Мы заглянули в школьный журнал. Есть один парень, Майкл Льюис. Но его второе имя Чарлз. Инициалы могут быть неким шифром или аббревиатурой. Например, Моя Настоящая Любовь.

МЮРИЕЛЬ ВЕРЛОРЕН. По-видимому, это кто-то, о ком мы не знали. О ком она нам не рассказывала.

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Невероятно! Не могу поверить! Выходит, мы многого не знали о нашей девочке.

ГАРСИЯ. Мне очень жаль, Боб. Иногда при расследовании вскрываются неприятные, болезненные факты. Но такая уж у нас работа. Нужно проверить все ниточки. Это одна из них.

ГРИН. Необходимо довести эту линию до конца и установить личность МНЛ. А значит, нам придется задавать вопросы ее подругам и знакомым. Сами понимаете, могут поползти разные слухи…

РОБЕРТ ВЕРЛОРЕН. Мы все понимаем, детектив. Делайте свое дело. Главное – найти того, кто это совершил.

ГАРСИЯ. Спасибо, сэр. Найдем.

Конец записи. 14:40».

Босх перечитал стенограмму, сделал несколько пометок в блокноте и перешел к протоколу беседы с тремя ближайшими подругами Ребекки Верлорен: Тарой Вуд, Бейли Костер и Грейс Танака. Но ни одна из девушек понятия не имела ни о беременности, ни о том, что могли означать буквы МНЛ, ни о тех отношениях, которые Ребекка скрывала от родителей. Все трое показали, что не видели Бекки примерно в течение недели после окончания занятий, что она не отвечала на звонки, а миссис Верлорен говорила, что ее дочь больна. Тара Вуд, работавшая вместе с Бекки в ресторане ее отца, сообщила, что в предшествующие убийству дни подруга пребывала в плохом настроении, почти не разговаривала, а все попытки выяснить, в чем дело, наталкивались на стену молчания.

Последний в папке конверт содержал посвященные делу газетные вырезки, которые Грин и Гарсия собирали на ранних стадиях расследования. Преступление гораздо шире и подробнее освещалось в «Дейли ньюс», чем в «Таймс». Объяснялось это тем, что «Ньюс» распространялась главным образом в Сан-Фернандо-Вэлли, а «Таймс» относилась к этому району как к нежеланному пасынку и помещала приходящие оттуда новости куда-нибудь в середину.

Поначалу ни та ни другая газета не сообщили об исчезновении Ребекки Верлорен, очевидно, разделив точку зрения полиции. Положение резко изменилось с обнаружением тела девушки: и «Ньюс», и «Таймс» поместили ряд заметок, в которых рассказывалось и о ходе следствия, и о похоронах, и о том впечатлении, которое убийство произвело на ее одноклассников. Появилась даже написанная в мрачных тонах заметка об «Айленд-хаус гриль». Опубликовала ее «Таймс», вероятно, ставившая целью побольнее уколоть соседей.

Оба издания указали на связь орудия убийства с ограблением, случившимся месяцем раньше, но ни в одном не упоминалось об угрозах антисемитского характера в адрес Сэма Вейсса. Ничего не говорилось и об обнаруженных в пистолете кусочке кожи и крови, на основании чего Босх сделал вывод, что полиция оставила эту улику при себе в качестве запасного козыря, который можно было бы предъявить подозреваемому, ежели таковой появится.

Он также обратил внимание на отсутствие в обеих газетах интервью с родителями убитой. Судя по их молчанию, Верлорены предпочли не выставлять свое горе напоказ. Это ему понравилось. В последнее время средства массовой информации со все большей настойчивостью вынуждали жертв трагедии поделиться утратой с широкой общественностью, поплакать перед телекамерой или выплеснуть чувства на страницы газеты. Родители погибших детей становились «говорящими головами» и появлялись на экране в качестве экспертов каждый раз после очередного убийства. Босха это коробило. Ему всегда казалось, что лучший способ чтить мертвых – это не кричать о них на весь мир, а хранить в душе, помнить и не забывать.

К газетным вырезкам прилагался пухлый конверт с логотипом «Таймс» и адресом в углу. В нем Босх нашел несколько цветных фотографий размером восемь на десять, сделанных на похоронах Ребекки Верлорен, состоявшихся через неделю после убийства. Очевидно, полиция заключила с фотографом газеты сделку: снимки в обмен на информацию. В прошлом он и сам заключал такого рода сделки, когда – в силу нехватки средств или других обстоятельств – не мог отправить на похороны полицейского фотографа. Детектив обещал предоставить репортеру эксклюзивную информацию, если тот окажет ему услугу, поделившись снимками собравшихся на панихиду. Делалось это на тот случай, если убийца, движимый желанием получить удовольствие от созерцания причиненного им горя, сам появится на похоронах. Обычно репортеры соглашались легко. Конкуренция на медийном рынке Лос-Анджелеса всегда отличалась особым напряжением, и успех репортера напрямую зависел от его доступа к информации и связей.