Остров соблазна - Мейсон Конни - Страница 48

Ник покачал головой.

— Лейтенант Рэтбан не кажется мне особенно добрым. Кроме того, я очень сомневаюсь, что он вез тебя и твоих подруг к богатым плантаторам. По-моему, попытаться найти дядю — отличный план.

У Евы сжалось сердце. Ник, похоже, поддерживал ее в этом, и как раз тогда, когда она почти отказалась от этого плана.

— Но никогда не лишне рассмотреть другие варианты, — вкрадчиво проговорил Николас.

— Например?

— Останься со мной, Ева.

Она встретила взгляд его темных глаз.

— В качестве кого?

Ник нахмурился.

— Ты все чересчур усложняешь. Мы будем вместе. Вот что важно. Я хочу тебя. Ты же не будешь отрицать, что тоже меня хочешь?

— Это не имеет значения, — сказала Ева, убирая руку. — Я не стану твоей содержанкой.

— Ты вкладываешь в это слово какой-то гадкий смысл. — Ник вгляделся в ее лицо, явно надеясь, что она смягчится. — Если бы ты была со мной, я мог бы тебя защищать. Клянусь, пока я дышу, никто больше не сделает тебе больно.

«Кроме тебя».И все-таки она устала чувствовать себя бесконечно одинокой, лишенной возможности кому-то доверять. Искушение положиться на сильного и надежного Николаса было велико, но бережно сотканная репутация — единственное, что Ева имела. Кроме того, защита физическая — отнюдь не то, что защита имени.

— Я не смогу смотреть людям в глаза.

— Чепуха, — сказал Ник. — Сент-Джордж — не Лондон. Никто не посмеет на тебя косо посмотреть, иначе он будет иметь дело со мной.

— Вероятно, надо мной не будут насмехаться открыто, но за спиной наверняка станут шептаться, осуждая и злословя.

Ник сжал челюсти.

— Почему для тебя так важно, что говорят другие?

— Тебя никогда несправедливо не обвиняли и не осуждали на основании того, что сказали другие, иначе ты бы не спрашивал.

Ева старалась подавить пламя ярости, разгоравшееся у нее в груди. У мужчин другие представления о жизни. Если она станет содержанкой Николаса, на его статусе это никак не отразится. Разве он подумал о том, что ей придется сносить язвительные насмешки каждый раз, когда она будет заходить в церковь или в магазин? Если бы он имел хоть малейшее представление о том, как трудно ей будет, то, конечно, не стал бы предлагать ей роль своей домашней игрушки.

Николас приложил ладонь к ее щеке.

— Ева, я… ты мне небезразлична.

Это не было признанием в любви, но это было хоть что-то. Глаза Евы наполнились слезами.

— Тогда докажи это и больше не проси меня стать чем-то меньшим, чем я есть.

Он фыркнул.

— Разве от тебя убудет, если я стану заботиться о тебе и обеспечивать тебя? Со мной ты будешь жить, как королева. Я очень щедрый. Спроси любого.

— Магдалену Фрит, например?

— Это другое.

Ева печально кивнула.

— О нет, то же самое. — «Он щедро раздаривает все, кроме своего сердца, но любовь — единственная плата, которую я приму».— Почему ты не хочешь говорить о браке?

— Потому что для меня он ни черта не значит. — Ник отвернулся, но Ева успела заметить, как похолодел его взгляд. — Если мужчина и женщина нравятся друг другу, брак не усилит их чувств. А если не нравятся, то несколько слов, сказанных священником, ничего не изменят.

Еве пришла в голову страшная мысль.

— Ты… уже женат, Николас?

Он какое-то время молчал, и у нее внутри все сжалось. Ник провел ладонью по лицу.

— Нет, но был. Когда-то.

Он устремил взгляд на пенные буруны и бесцветным голосом стал рассказывать свою историю — о неудавшемся браке, неверной жене и ее безвременной кончине.

Ева всем сердцем сопереживала Нику, понимая, какой трагедией для него стала смерть Ханны. Так вот в чем причина глубокой печали, которую она ощущала в нем. Она носила шрамы на спине, а Николас — в душе. Если бы он мог выбирать, то, наверное, предпочел бы порку. Ева несмело положила ладонь на его руку. Ник тут же накрыл ее другой своей рукой и ласково сжал Евины пальцы.

— Я тебе сочувствую, — прошептала она.

— Не делай из меня мученика, Ева. В этой печальной истории нет безвинной стороны. — Ник бросил на нее мимолетный взгляд, как будто пытался оценить реакцию на свои слова. — Я совсем негодный муж.

— Но ты уверен в себе как в любовнике, — не подумав, брякнула Ева. Воспоминания об их близости накатили на нее, как седьмая волна.

Ник поднял бровь.

— Ты могла убедиться в моих способностях, Ева. Вот ты мне и скажи: я подарил тебе удовольствие?

Больше, чем она могла вместить. Ева отвела взгляд, но от мыслей о его умелых руках и языке, о том, как соединялись их тела, ее бросило в жар.

— Похоже, мы зашли в тупик, — проговорил наконец Николас. — А выворачивание души — весьма утомительное занятие. Сегодня дьявольски жарко. Раз уж мы здесь, не хочешь поплавать?

Ева собрала волосы и подняла их на макушку.

— Нет, пока ты здесь и можешь увидеть, как я раздеваюсь и иду к воде.

— Как будто я не видел тебя без единой ниточки на теле! — заметил Ник.

Ева метнула в него колючий взгляд.

— Напоминать о моих прошлых ошибках — это не лучший способ расположить меня к себе.

— Что, если я не буду смотреть? Я мог бы отвести взгляд, как делала ты, когда я выходил из воды.

— Это вряд ли.

Ева не хотела признаваться, что дождалась момента, когда уже можно было полюбоваться его внушительным достоинством, и только потом отвела глаза.

— Что, если я пообещаю? — не унимался Ник. Ева искоса на него посмотрела.

— Было такое, что я давал тебе обещание и не исполнял его?

Ник склонил голову набок.

— Нет, — признала Ева.

— Тогда решено. — Он сел спиной к ней. — Я не сведу глаз с большого пальца на своей ноге, пока не досчитаю до двадцати. За это время ты вполне успеешь добраться до воды.

— Но…

— Раз… два…

Горячая капля пота скатилась по ее позвоночнику. Море обещало райское наслаждение. Когда Ник сказал «три», Ева подскочила на ноги и стянула свое простое одеяние через голову. Она быстро сложила его и к тому времени, как Николас досчитал до десяти, уже неслась к воде, как кролик, убегающий от хищника.

Сухой песок точно огнем пек подошвы, но влажная полоса у кромки воды остудила ее ноги. Ева не остановилась, когда налетела на первую волну, подняв вокруг себя тучу брызг. Оказавшись по бедра в воде, Ева жадно глотнула воздух и нырнула. Море приняло ее в свои освежающие объятия.

Она плавала голой под улыбающимся солнцем. Судья, который признал ее виновной в публичном разврате, нисколько бы этому не удивился.

Но Ева не ощущала себя развратной. Она ощущала себя свободной. И такой беззастенчиво счастливой, какой еще ни разу за всю жизнь не чувствовала себя с тех пор, как потеряла родителей. Она всплыла на поверхность, схватила ртом побольше воздуха и снова ушла под воду.

От соленой воды пекло глаза, но в безмолвном подводном мире она нашла такое невероятное буйство красок, что на него нельзя было не смотреть. На дне океана танцевал солнечный свет. Рыбы всех вообразимых оттенков разлетались с ее пути по пестрым клумбам разнообразных кораллов. Все это было таким неоправданно прекрасным, что Ева благодарила Бога за то, что она могла все это видеть.

Потом мимо нее с шумом пронеслось большое тело, оставляя за собой шлейф пузырьков.

Николас!Ева быстро заработала руками, прорываясь к поверхности.

Ник вынырнул на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Что ты здесь делаешь? — сердито спросила она. — Ты же обещал!

— Я обещал не смотреть, как ты раздеваешься и идешь к воде, и я не смотрел, — широко улыбаясь, ответил он. — Я не давал никаких обещаний по поводу того, что будет происходить потом.

Ева окатила его водопадом брызг и поплыла к берегу. Николас догнал ее и обхватил рукой за талию. Они кружились в бурунах, как пара выдр. Потом Ник коснулся ногами дна и встал, прижимая Еву к себе. Его сердце стучало ей в грудь.

— Ева, почему тебе так трудно признать, что ты хочешь быть со мной?