Месть мертвеца - Харрис Шарлин - Страница 13

— Прости. Я просто потеряла самообладание при мысли о том, что люди отслеживают мое местонахождение и наблюдают за мной, а я и понятия об этом не имела. Не думаю, что ты когда-нибудь таким занимался.

— Расскажи, как ты была ранена, — попросил Манфред, приняв мои извинения.

Он устроился в кресле рядом с кроватью, в том, в котором дремал Толливер.

Я рассказала Манфреду о захоронениях, о Твайле Коттон и шерифе, о мертвых мальчиках в холодной земле.

— Парней похищали здесь годами, и никто не заметил? — удивился Манфред. — Это как Аппалачинский Гейси? [8]

— Знаю, в это трудно поверить. Но когда шериф объяснила, почему широкой публике не стало известно об исчезновениях, объяснение казалось почти резонным. Все мальчики находились в том возрасте, когда подростки, бывает, сбегают из дома.

Мы помолчали. Мне хотелось спросить Манфреда, сколько ему лет.

— Двадцать один, — сказал он, и я дернулась от изумления.

— У меня есть маленький дар, — сказал он, пытаясь выглядеть скромным.

— Ксильда может быть такой обманщицей, — проговорила я, слишком усталая, чтобы быть тактичной. — Но в ней таится настоящий талант.

— Бабушка, может, и старая обманщица, но когда она в игре, она великолепна, — засмеялся Манфред.

— Я никак не могу тебя раскусить.

— Для татуированного чудака у меня хорошо подвешен язык?

— У тебя хорошо подвешен язык для кого угодно, — улыбнулась я. — И я на три года тебя старше.

— Ты прожила на три года больше, но я гарантирую: моя душа старше твоей.

В данный момент такое различие было слишком тонким для меня.

— Мне нужно поспать, — сказала я и закрыла глаза.

Я не ожидала, что сон овладеет мной раньше, чем я успею поблагодарить Манфреда за то, что тот пришел со мной повидаться.

Чтобы выздороветь, нужно отдохнуть, и я, похоже, нуждалась в отдыхе сильнее большинства других людей. Не знаю, связано ли это с ударом молнии или нет. У множества людей, ставших жертвами удара молнии, есть проблемы со сном, но у меня бессонница случалась редко. Другие выжившие, с которыми я разговаривала в Интернете, страдают от самых разных симптомов: конвульсии, потеря слуха, проблемы с речью и зрением, неконтролируемая ярость, слабость в руках и ногах, СДВГ. [9]Очевидно, один из этих симптомов или их совокупность могут приводить к дальнейшим последствиям, все из которых плохие. Потерянная работа, распавшиеся браки, деньги, растраченные в попытке найти лекарство или хотя бы то, что смягчило бы последствия.

Может, я оказалась бы в каком-нибудь государственном предприятии, которое дает работу калекам, если бы не два больших везения. Первое — удар молнии не только кое-что у меня отобрал, но и оставил то, чего у меня раньше не было: странную способность находить мертвецов. И второе — у меня был Толливер, который заставил мое сердце снова биться после удара молнии. Толливер, который верил в меня и помогал мне развивать мои новые неприятные навыки, превращая их в способ зарабатывать на жизнь.

Я спала всего минут тридцать или даже меньше, но когда проснулась, Манфред исчез. Толливер вернулся, и солнце скрылось за облаками. Было почти полдвенадцатого, судя по большим часам на стене, и я слышала, как в коридоре едет тележка, на которой развозят обед.

— Толливер, — окликнула я, — помнишь то время, когда мы отправились за рождественской елкой?

— Да, в тот год, когда мы все стали жить вместе. Твоя мама была беременна.

Трейлер, где мы тогда жили, был набит битком: Камерон и я — в одной комнате, Толливер и его брат Марк — в другой, отец Толливера и моя беременная мать — в третьей. Прибавьте к этому нескончаемый поток то и дело приходивших и уходивших гнусных друзей наших родителей.

Но мы, дети, решили, что у нас должна быть елка, и, поскольку родителям было на такое плевать, отправились сами раздобывать ее. На краю леса, окружавшего стоянку трейлеров, мы нашли маленькую сосенку и срубили ее. Из помойки мы вытащили брошенную подставку, и Марк починил ее, поэтому наша затея удалась.

— Это было весело, — сказала я.

Марк, Толливер, Камерон и я сплотились во время этой маленькой вылазки и, вместо того чтобы быть просто детьми, живущими под одной крышей, объединились против наших родителей. Мы стали собственной группой поддержки. Прикрывали один другого, лгали, чтобы сохранить семью, особенно после рождения Мариеллы и Грейси.

— Они бы не выжили, если бы не мы, — напомнила я.

Толливер с минуту непонимающе смотрел на меня, пока не уловил ход моих мыслей.

— Да, наши родители не смогли бы о них позаботиться, — согласился он. — Но то было лучшее Рождество в моей жизни. Родители не забыли выйти и купить нам подарки, помнишь? Мы с Марком предпочли бы умереть, чем признаться в этом вслух, но мы были так рады, что у нас есть ты, Камерон и ваша мама. Тогда она не была такой уж плохой. Она пыталась вести здоровый образ жизни ради ребенка, которого носила… Когда вспоминала об этом. И еще церковная община принесла нам индейку.

— Мы приготовили ее по рецепту. И все получилось нормально.

В доме была поваренная книга, и Камерон решила, что мы можем воспользоваться рецептами из нее не хуже остальных. В конце концов, наши родители были юристами, прежде чем стали вести низкую жизнь, переняв пороки людей, которых защищали в суде. Мы унаследовали гены умных людей.

К счастью, поваренная книга относилась к тем, которые разжевывают все в расчете на ваше полное невежество, и индейка получилась и вправду отменной. Начинкой послужила «Стоув топ», [10]и мы взяли консервированный клюквенный соус. Купили тыквенный пирог-заморозку и открыли банку зеленых бобов.

— Все получилось лучше, чем просто нормально, — сказал Толливер.

И он был прав. Это было замечательно. Камерон в тот день была так решительно настроена. Моя старшая сестра была хорошенькой и умной. Мы с ней были совершенно не похожи. Время от времени я гадала: в самом ли деле мы просто сестры, не сводные, учитывая, какой распад личности претерпела моя мать. Человек ведь не может внезапно лишиться моральных принципов? Чтобы такое произошло, нужно время. Я ловила себя на мысли: не начала ли моя мать свое падение за несколько лет перед тем, как разошлась с моим отцом. Но может, я и ошибалась насчет этого. Очень надеюсь, что ошибалась.

Когда Камерон пропала, мою жизнь как будто разрубили пополам. Была жизнь до исчезновения Камерон, когда все было очень плохо, но терпимо, и после исчезновения Камерон, когда все рухнуло: меня отправили в фостерную семью, [11]мои отец и отчим попали в тюрьму, а Толливер ушел жить к Марку.

Мариеллу и Грейс забрали тетя Иона и ее муж.

Рюкзак Камерон, оставшийся лежать на обочине дороги в тот день, когда она исчезла по пути из школы домой, все еще находился у нас в багажнике. Полиция отдала его нам спустя несколько лет. Мы повсюду возили его с собой.

Я сделала глоток воды из зеленой больничной чашки. Не было смысла думать о сестре. Я давно уже смирилась с тем, что ее нет, она мертва. Когда-нибудь я найду ее.

Время от времени, мельком увидев какую-нибудь девочку с длинными светлыми волосами, девочку с грациозной походкой и прямым маленьким носиком, я чуть было не окликала ее. Конечно, если бы Камерон была жива, она уже не была бы девочкой. Она исчезла уже… Дайте прикинуть, сестру похитили весной ее выпускного года в средней школе, когда ей исполнилось восемнадцать… Господи, сейчас ей было бы почти двадцать шесть лет. Восемь лет отсутствия. В это невозможно поверить.

— Я позвонил Марку, — сообщил Толливер.

— Хорошо. Как он?

Толливер не звонил Марку так часто, как следовало бы. Потому ли, что они немногословные парни, или потому, что между ними пробежала черная кошка.