Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 29

— Эй? Раненые, вы здесь? — послышался голос в окне, и зашуршала осыпающаяся земля.

— Нет, на Луну улетели, — буркнул я, не отрываясь от карты.

— О, Витек. Что случилось? — отреагировал Олег.

«Вечный дежурный» заглянул к нам и сказал:

— Готовьтесь, вечером начальство приедет. Награды вручать будет.

— Может, награду? — не понял Олег, удивленно посмотрев на меня.

— Не, за уничтожение переправы и срыв наступления немцев многие представлены к наградам.

— Понятно. Если бы не статья, то никто бы не пошевелился, а тут сразу… Эх! — расстроенно махнул рукой Олег. В сбитом над переправой бомбардировщике погиб его друг, и штурман часто вспоминал его.

— А ты чего в дверь не зашел? — спросил я у Виктора.

— Да ну. Там Марина Викторовна, я лучше так… — То, что он опасался врача, я уже понял, только вот из-за чего? Нужно будет спросить у Олега.

— Ладно, я побежал. Мне еще комиссара встретить нужно.

— А где он?

— Да к соседям умотал, должен скоро вернуться.

— А, ясно. Давай заходи, если что. — Я снова лег на живот, продолжив изучение местности.

— Слушай, Олег, а я думал, что награды через некоторое время вручают. Ну, там, проверки, подготовка бумаг? Что-то быстро, тебе не кажется? — спросил я после некоторого обдумывания, отрываясь от карты.

— Это не относится к медалям и ордену Красной Звезды. Насколько я знаю, они есть в некотором количестве у командования. То есть могут награждать без согласования, остальные — да, только через штабы и бюрократию.

— Понятно, — вздохнул я.

— Эх, наши улетели. Как они там сейчас?

— А куда они?

— Немцы рвутся к городу, вот и получили приказ бомбить колонны.

— Да? На СБ? Странно. Слушай, а я ведь видел у вас на свалке разбитых самолетов бипланы И-153 «Чайка». Так это же отличные штурмовики! Мало того что они могут незаметно подобраться, но эрэсами так проредить колонны, что ого-го!

— Да вроде есть. Так это Борюсик весь хлам, что в окрестностях был, сюда свез.

— Молодец он, одним словом. Так вот, если привести в порядок пару штук, то это идеальные машины для штурмовки.

— Их там штук шесть, насколько я помню… А что, можно сказать Никитину, пусть подумает. Я сейчас. — С кряхтением встав и держась за бок, Олег с болезненным выражением лица направился к выходу. Ребра его действительно беспокоили.

— Куда? — услышал я вопрос Марины Викторовны.

— Мне срочно в штаб надо.

— Для чего часового у входа поставили? Для того, чтобы вы снова не сбежали. Скажите мне, я передам.

— Хм, может, пусть лучше он сам придет?

— Схожу и узнаю. Ждите.

Вернувшийся Олег аккуратно сел на место и проворчал:

— Из-за этого часового мы тут как в изоляции.

Я смущенно опустил голову. Часового поставили из-за меня. Вчера сбежал к своему самолету узнать, как там дела с капониром и маскировкой, но был отловлен и возращен обратно. Вот Никитин и приказал поставить часового, так что выхода нам теперь из стационара не было. Даже в туалет приходилось ходить в стоящее в углу ведро.

Вместо Никитина пришел капитан Смолин, начштаба, это он тогда отчитал меня за нарушение субординации.

— Ну что у вас? — спросил он, входя палату.

Идею штурмовиков он уловил с ходу и, записав мое мнение по использованию бипланов, быстро ушел. Самолетов действительно катастрофически не хватало, и моя идея пришлась к месту. И-153 — это не ЛаГГ, тут с управлением особых проблем нет, так что пилотов на них найдут, в полку немало безлошадных летчиков, несмотря на приказ отправлять свободные экипажи в тыл, в ЗАПы.

— Хоть бы музыку принесли, — сказал я, с надеждой посмотрев на дверь. Мне было просто невыносимо сидеть и ничего не делать, просто лежать и лечиться, активная натура требовала больше движения.

— А ты что, умеешь? — с интересом спросил Олег.

— Бренчу помаленьку, — уклончиво ответил я.

— Гитара?

— И гитара, и аккордеон.

— Так это не проблема! У Сашки Жука в третьей эскадрилье есть гитара!

Гитару нам принес Виктор — я как раз в это время чистил маузер, — так кстати заглянувший на огонек.

Через три часа прибежал дневальный из штаба и сказал, чтобы ждали. Вручать нам награды будут прямо в палате как раненым.

И действительно, через некоторое время на грани слышимости донесся чей-то голос, потом троекратное «ура».

— Идут, — тихо сказала Марина Викторовна, заглянув к нам. Через минуту прикрывавшая вход занавеска резко отдернулась и в палату вошел полковник ВВС в сопровождении командования полка. Там присутствовал даже комиссар полка, которого я видел второй раз в жизни, в первый разглядеть не успел — слишком быстро прошла присяга.

— Ну здравствуйте, герои.

— Здравствуйте.

Мы оба осторожно встали, приветствуя начальство.

— Лежите-лежите, — махнул полковник рукой.

Я сразу же плюхнулся обратно, с интересом разглядывая визитеров.

Сам полковник был вполне обычным, я даже, кажется, видел его в штабе ВВС фронта, и пока он хорошо поставленным голосом вещал, за что мы награждаемся, рассматривал комиссара.

Мне комиссар понравился. Было видно, что он не штабной политработник, а боевой летчик, о чем свидетельствовал новенький орден Боевого Красного Знамени рядом с еще двумя наградами.

— …награждается сержант Суворов орденом Красной Звезды с присвоением звания старший сержант, — закончил он и, наклонившись, приколол награду к моей пижаме.

— Служу трудовому народу!

Олегу тоже дали Красную Звезду. Что меня удивило, так это количество награжденных — вместе со мной всего одиннадцать человек из тридцати участвовавших в вылете. Но потом я припомнил, что в сорок первом награды давали очень редко, и понял, награжденных даже много.

Перед самым закатом, когда мы только стали обмывать награды и я спел на «бис» так полюбившихся летчикам «Орлят», пришел приказ на перебазирование полка. Немцы в очередной раз прорвали фронт.

Начались торопливые сборы. Мимо санчасти постоянно проскакивали полуторки и другая техника, гудели моторы самолетов.

Мы тоже собирались. Для санчасти подогнали ЗИС, и три бойца стали грузить вещи, на которые им указывала Лютикова.

— Эй, болезные, вы тут? — заглянул к нам «вечный дежурный».

— Не видишь, собираемся, чего тебе? — спросил Олег, завязывая горловину сидора. Он был в полной форме, сняв больничную одежду, которую уже загрузили на машину.

— Да я не к тебе. Сев, тебя майор Никитин вызывает.

Я в это время стоял у окна и оправлял складки гимнастерки за спину. Командирский ремень, застегнутый на предпоследнюю дырку, плотно опоясывал талию. Поправив пилотку, обернулся к Виктору, беря с тумбочки кобуру с маузером.

— Иду.

Мои вещи уже лежали в новеньком сидоре, полученном вместе с формой.

Торопливо шагая за лейтенантом, я спросил:

— Самолет дали? Что-то ты в летном комбинезоне.

— Ага. «Чайку». Из нескольких штук собрали один, вот мне и велели перегнать его.

— Понятно.

Палатки уже свернули. Штаб заканчивал грузиться на машины. У «эмки» стояли несколько командиров, некоторые, как и Виктор, в летных комбинезонах и шлемофонах, среди них я заметил Никитина.

— Товарищ майор, сержант Суворов по вашему приказу явился. — Отдание чести получилось каким-то кособоким из-за раны, но комполка ничего не сказал.

— Ты как? — спросил он.

— Норма, товарищ майор.

— Тогда слушай приказ: нужно перегнать ЛаГГ на другой аэродром. Кроме тебя, сам понимаешь, никто это сделать не сможет, а перевозить его по земле… Слишком много времени займет, мы уходим налегке. В общем, старайся идти на бреющем, перегони аккуратно и снова в санчасть. Понял приказ?

— Да.

— Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием, куда перебазироваться.

Убрав карту и предписание в планшет, я быстро зашагал к своему ястребку под рев моторов взлетающих бомбовозов. Когда уже подходил к капониру, пошла на взлет «чайка».