Идти полным курсом - Комм Ульрих - Страница 48

Последние слова адмирала потонули в восторженных криках «Ура!» и «Виват!». Кто-то запел старинную боевую песню гезов времен войны с испанцами, её тут же начали подхватывать остальные; песня росла и ширилась, перекинувшись на палубы стоявших вокруг кораблей, и вскоре её пел уже весь флот.

Когда пение смолкло, де Рюйтер пригласил адмиралов и гостей в свою каюту на ужин. В их числе был и Берент Карфангер. На протяжении нескольких недель он самым внимательным образом наблюдал за маневрами и боевыми учениями нидерландского флота. В каюте де Рюйтера он отыскал амстердамских кораблестроителей и подсел к ним. На верфях оставалось всего двенадцать незаконченных кораблей, и имелись все основания полагать, что в самое ближайшее время их постройка будет завершена. Карфангер надеялся, что ему удастся уговорить этих опытнейших мастеров поехать в Гамбург. Однако за столом поначалу разгорелся спор о преимуществах и недостатках тех или иных форм и размеров парусных кораблей. В числе важнейших мотивов их выбора назывались также налоги, субсидии и премии.

— Корабли с широким корпусом оказались лучше всего приспособленными для плавания в нидерландских водах, — заявил Карфангер. — Осадка у них невелика, что важно также и для Гамбурга. Возле Штаде и Ноймюлена корабли водоизмещением более двухсот тонн могут преодолеть отмели только в прилив.

Вмешался де Рюйтер:

— Наиболее подходящим для Гамбурга я считаю корабль наподобие того, который в тридцать втором году построил Ян Саломонезон на государственной верфи в Роттердаме.

— Вы имеете в виду двухпалубный фрегат «Эмилия», некогда голландский адмиральский корабль, — уточнил Карфангер. — В составе нидерландского флота имеется несколько тяжелых фрегатов, имеющих ту же конструкцию, что и «Эмилия».

— Вот только продать хотя бы один из них нет никакой возможности, — вставил один из амстердамских ратманов.

Карфангеру нужен был мастер, имевший опыт постройки таких кораблей, поскольку гамбургские корабелы до сих пор строили только китобойные и торговые суда. Он поочередно оглядел сидевших за столом мастеров. После некоторых размышлений сразу трое вызвались ещё в этом году отправиться в Гамбург на переговоры с советом и адмиралтейством:

Над морем уже зажглись звезды, когда гости адмирала де Рюйтера спускались по трапу на адмиральскую яхту, которой надлежало доставить их обратно в Амстердам. В числе последних простился с де Рюйтером и Шредером Берент Карфангер. Михель Шредер теперь служил на флагманском корабле старшим штурманом. Они заключили друг друга в объятия и расстались без громких слов. Каждый и так знал, чего ему более всего желает друг.

Под гром орудийного салюта Карфангер отправился назад в Гамбург.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В начале второй недели июня 1666 года нидерландский флот снялся с якоря и вышел в море между Хелдером и островом Тексел по направлению к проливу Па-де-Кале. Флот держал курс на южный берег Англии. Но одиннадцатого июня вдруг задул крутой встречный зюйд-вест, и де Рюйтер распорядился стать на якорь на траверзе Дюнкерка: волей-неволей приходилось ждать лучшей погоды, чтобы понапрасну не рисковать кораблями.

Едва де Рюйтер со своими офицерами уселся за обеденный стол, как дверь адмиральской каюты распахнулась, вбежал Михель Шредер и, торопливо отсалютовав, воскликнул:

— Англичане, минхер адмирал, англичане на горизонте!

— Гром и дьяволы! Откуда им взяться в такую погоду? — Михиэл де Рюйтер вскочил из-за стола.

— Они идут из Ла-Манша, — сообщил Шредер, — и держатся у самого французского берега.

С квартердека «Семи провинций» де Рюйтер увидал в подзорную трубу на юго-западе несколько английских фрегатов-разведчиков, летевших в их сторону под штормовыми парусами. За ними на горизонте уже показались паруса трехпалубных линейных кораблей. Времени на поднятие якорей не оставалось, и де Рюйтер приказал рубить якорные канаты. На топы мат взлетели сигнальные флаги, раздалась дробь барабанов, пронзительно запели рожки, на всех палубах зазвучала команда «К бою!».

Вот когда оправдали себя месяцы изнурительных учений и муштры! Не успела минутная стрелка часов обежать полный круг, а приказ де Рюйтера уже достиг последнего корабля его флота. Эскадры одна за другой кильватерным строем лавировали против все усиливавшегося ветра навстречу флоту адмирала Монка. Маневр противника привел англичан в замешательство: никогда ещё голландцы не отваживались вообще принять бой в таком штормовом море да ещё в этом опасном фарватере. А теперь они даже идут в атаку!

Конечно, голландцы превосходили англичан по количеству боевых кораблей. Дело в том, что адмирал Монк вынужден был отправить два десятка своих кораблей навстречу французской эскадре, шедшей, как ему сообщили, из Атлантики — французы были союзниками голландцев. Но зато английские корабли были крупнее, и на их орудийных палубах имелось гораздо больше пушек. «Что нам эти голландские двухпалубные суденышки, — думал адмирал Монк, — пусть только подойдут поближе!»

И они подошли, подошли с подветренной стороны и атаковали англичан, вынудив их маневрировать. После того как все английские корабли легли на другой галс, авангард флота адмирала Монка приблизился на пушечный выстрел к центру ордера голландских кораблей. Был час пополудни.

Две сотни фрегатов и линейных кораблей сошлись в штормовом море, катившем покрытые пенными шапками волны, которые, казалось, задевали гребнями низкие свинцовые тучи. Время от времени из-за их рваных краев показывалось солнце, но ветер не ослабевал, продолжая трепать флаги, вымпелы и паруса, выл и свистел в снастях. На секунду в его неумолчный вой вплелся глухой удар первого пушечного выстрела — и тут же рев тысяч пушек заглушил все остальные звуки штормового моря.

Ветер быстро уносит густое облако порохового дыма, жерла пушек вновь изрыгают пламя, простые, картечные и сцепленные ядра обрушиваются на палубы кораблей, сметая с них все живое, разрывая в клочья такелаж и паруса, пробивая борта. Вопли и стоны раненых, пронзительные крики отдающих команды офицеров тонут в грохоте канонады. По настилу палуб струится кровь, волны с шипением смывают её.

Командующий английским флотом адмирал Монк в ярости скрипит зубами. Он не может ввести в бой тяжелые орудия своих трехпалубных монстров, расположенные на самой нижней орудийной палубе: де Рюйтер вынудил его оставаться с наветренной стороны, поэтому нижние орудийные порты невозможно открыть — они под водой. Даже если англичане повернут ещё раз, это ничего не изменит — голландцы все равно останутся с подветренной стороны. Единственное, что может склонить чашу весов в пользу адмирала Монка — это прорыв сквозь строй голландцев.

Но Михиэл де Рюйтер держится начеку. Из его пушек не молчит ни одна, причем у канониров есть выбор: они могут бить и в ватерлинии, и в такелаж английских кораблей. Де Рюйтер приказывает целить в такелаж: если он будет исковеркан, адмиралу Монку нечего и помышлять о прорыве. Его корабли неотвратимо приближаются к фландрским песчаным отмелям. И в конце концов Монк вынужден отдать приказ поворачивать.

Сражение становится все яростнее. Один из английских линейных кораблей пытается приблизиться к голландскому флагману — и получает залп бортовой батареи «Семи провинций» прямо в ватерлинию. Вскоре англичанин исчезает в морской пучине. Два голландских фрегата вспыхивают, словно факелы. Флагманы адмиралов Тромпа и ван Нееса сильно повреждены и неспособны маневрировать. Командующим эскадрами приходится перебираться на другие корабли. Уже спускаются сумерки, но ни одна из сторон пока не одерживает верх. Адмирал Монк упрямо пытается прорваться сквозь строй кораблей де Рюйтера — наконец ему это удается. Тогда де Рюйтер приказывает поднять сигнал «Идем на абордаж!», но уже поздно — большая часть английских кораблей получает простор для маневра. Однако в фальшборты трех из них уже впились абордажные крючья, голландцы прыгают на палубы вражеских кораблей, теперь в ход идут топоры и тесаки, сабли и шпаги, вымбовки и пистолеты. Лязг стали, пистолетные выстрелы, вопли раненых и хриплые проклятия разносятся над морем, живые и мертвые летят за борт и исчезают в волнах.