Идти полным курсом - Комм Ульрих - Страница 47

И они снова замолчали. Так прошло несколько часов.

Занималось хмурое утро, но шторм не ослабевал. Лишь к полудню буря немного утихомирилась, и команда смогла наконец перевести дух. К вечеру они вошли в пролив Па-де-Кале, и де Рюйтер приказал поставить новые лисели. Дул сильный, ровный бриз. Теперь англичане наверняка давно уже расставили свои «сторожевые посты» в самом узком месте пролива, между Дувром и Кале. Оставалось только одно: вперед на всех парусах! Густой туман повис над морем. После рева бури, свиста ветра и раскатов грома наступившая тишина казалась оглушительной. Де Рюйтер запретил команде громко разговаривать и перекликаться.

Прошла ночь; небо на востоке начинало уже понемногу светлеть, когда из непроглядной пелены тумана до них вдруг донеслись голоса. Де Рюйтер явственно различил команду «Лево на борт!», отданную по-английски, и мгновенно сообразил, что через несколько минут англичане вынырнут из тумана по правому борту. Как пересекутся их курсы — пройдут ли англичане у них перед самым форштевнем или, наоборот, за кормой — сказать было невозможно. Поэтому де Рюйтер принял решение отвернуть влево, чтобы уж наверняка оставить английский корабль за кормой, но отдать команду не успел — справа по борту показались размытые туманом очертания английского фрегата. Де Рюйтер кинулся к штурвалу, но его опередил Ян Янсен и резко крутанул штурвальное колесо. Англичане были так близко, что при желании могли бы зацепить борт флейта абордажными крючьями. Однако адмирал де Рюйтер недаром славился своим хладнокровием: он принялся на все корки ругать по-английски этот чертов туман, отвратительную сырость и, как бы между прочим, спросил название корабля.

— «Ариадна», фрегат флота его величества, — крикнули в ответ.

— Не та ли это «Ариадна», которую капитан Карфангер снял с айсберга возле Ньюфаундленда? — вполголоса спросил Михель Шредер, но де Рюйтер не успел ничего сказать в ответ, потому что с фрегата донеслось:

— Назовите ваше имя?

Шредер и де Рюйтер переглянулись: «Сказать им, кто мы такие?» Прежде чем они сумеют развернуться, туман поглотит флейт без следа. Де Рюйтер взлетел на квартердек и прокричал вслед уходившему фрегату:

— С вами говорит Михиэл де Рюйтер!

Ответом ему были запоздалые проклятия англичан. Оба корабля вновь растворились в тумане.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

После проигранного морского сражения при Лоустофте обстановка стала складываться не в пользу Нидерландов. Однако их государственному секретарю Йохану де Витту удалось в невероятно короткий срок создать новый флот и набрать команды на все корабли. Главнокомандующим морскими силами Нидерландской республики был назначен адмирал Михизл де Рюйтер.

1665 год прошел относительно спокойно, если не считать нескольких мелких стычек англичан с голландцами на море.

Однако голландские военные моряки покоя не знали: на флоте всю зиму шли учения. В любую непогоду эскадры выходили в море на маневры. Все боевые порядки и перестроения повторялись множество раз, и после того как очередной тактический прием был отработан с каждой эскадрой в отдельности, начинались учебные сражения эскадр между собой. Капитаны учились быстро перестраиваться из кильватерной колонны в боевой ордер и обратно, «забирать ветер» у противника, то есть занимать выгодную для атаки наветренную сторону, нападать и защищаться. Все это было так ново и необычно, что кое-кто из командиров эскадр открыто выражал недовольство действиями главнокомандующего. Где это видано, чтобы целые флотилии, не говоря уже об эскадрах и их соединениях, неделями отрабатывали одни и те же боевые построения? Разве недостаточно вымуштровать команду корабля так, чтобы все матросы мгновенно и точно исполняли любой приказ и не растерялись в любых перипетиях морского сражения? Чтобы, к примеру, такелажный мастер мог со своими людьми с полчаса поставить вместо перебитой фок-мачты новую, канониры за час трижды выстрелить из одной и той же пушки, а боцман с корабельным плотником — заделать любую пробоину. Неужели необходимо подвергать такой же муштре капитанов, лейтенантов, штурманов и старших боцманов? «Да это просто издевательство!» — роптали пожилые командиры эскадр, которым казалось, что они уже все повидали на своем веку.

Между тем на всех голландских верфях не стихал стук топоров и молотков, визг пил: корабелы трудились с небывалым усердием. Едва лишь готовый фрегат сходил со стапелей, как уже закладывали килевую балку нового. И каждый новый линейный корабль, каждый фрегат нуждался в новой команде, а каждая новая команда — в боевой выучке. Все это требовало времени и огромных затрат.

Забыв об отдыхе, Михиэл де Рюйтер трудился над созданием этого нового флота. Лазутчики доносили, что английские адмиралы Эйскью и принц Рупрехт, молодой Спрэгг и опытный Монк тоже не предавались зимней спячке. Со стапелей английских верфей один за другим сходили трехпалубные девяностодвухпушечные линейные корабли. Своей огневой мощью они далеко превосходили двухпалубные голландские парусники.

Такие голландские адмиралы, как де Фрис, ван Неес, старый Эвертсен и совсем ещё молодой Корнелис Тромп полагали, что в сражениях с английскими кораблями голландцам необходимо придерживаться оборонительной тактики. Де Рюйтер же не уставал повторять, что только смелая атака может принести победу.

Главнокомандующий голландским флотом собрал всех командиров эскадр и капитанов кораблей на борту своего флагмана. Он назывался «Семь провинций». На богато отделанной резным деревом корме гордо красовался герб Нидерландов — золотой лев на синем фоне — в обрамлении гербов тех самых семи провинций — Голландии, Зеландии, Утрехта, Гелдерланда, Гронингена, Оверэйссела и Фрисландии, которые сто лет назад поднялись на борьбу против испанских завоевателей и после двенадцати лет кровопролитной войны на суше и на море завоевали свободу и независимость. Это ко многому обязывающее название флагманского корабля стало подлинным символом нынешней борьбы, исход которой означал: быть или не быть этому государству, граждане которого впервые в истории сбросили с себя все оковы феодализма. Стоял апрель, и англичане могли в любой момент нанести первый решительный удар. Поэтому де Рюйтер решил провести последний смотр военно-морских сил республики в Северном море почти у самого побережья Нидерландов, на мелководье, где они могли не опасаться внезапного нападения трехпалубных английских линейных кораблей с их глубокой осадкой. Вокруг «Семи провинций» стояли на якоре сто тридцать военных кораблей, легкий весенний бриз развевал красно-бело-синие флаги и вымпелы на топах их мачт. Множество шлюпок и яликов направлялось к флагману де Рюйтера: адмиралы и капитаны спешили к главнокомандующему.

Просторный полуют с трудом вместил всех капитанов; адмиралы, старшие морские офицеры и несколько посланников генеральных штатов окружали Михиэла де Рюйтера на возвышении квартердека. Среди небольшой группы приглашенных ратманов и мастеров-кораблестроителей из Амстердама и других городов стоял и Берент Якобсон Карфангер.

Явился адъютант и доложил де Рюйтеру, что все прибыли. Адмирал обратился к собравшимся с приветственным словом, в котором прежде всего поблагодарил от имени генеральных штатов и от своего собственного всех, кто принимал участие в постройке и снаряжении этого флота, а затем повторил то, о чем всю зиму твердил голландским адмиралам и морским офицерам: он не станет ждать, пока англичане вынудят его принять бой. Гораздо выгоднее самому решать, когда и где должно произойти сражение. Кроме того, он резко выступил против малодушных, все ещё не веривших в то, что легкие голландские парусники могут не только на равных сражаться с тяжеловооруженными английскими, но и превосходить их в боеспособности: надо лишь с толком использовать их преимущество в скорости и маневренности.

— Мы хорошо подготовились к тому, чтобы сыграть на этих козырях, — продолжал де Рюйтер. — Помните о славных делах ваших дедов, морских гезов, начавших священную войну за освобождение от испанского ига, и будьте их достойны. Будьте дисциплинированны и беспрекословно повинуйтесь вашим командирам, как подобает воинам, сражающимся за свободу своей отчизны. Ибо самый храбрый солдат — тот, кто верит в справедливость дела, за которое идет на бой, и совесть которого чиста. Но там, где нет порядка, дисциплины и повиновения — не будет и победы. Не утомится рука того, кто поднял меч в защиту правого дела, и ничего, если таких мечей не слишком много. Но тот, кто боится сильного врага, убоится и слабого, и тот, кто не хочет, когда может, не сможет, когда будет должен. А мы — мы можем победить и мы победим!