Неудержимая страсть - Грэхем Линн - Страница 13

Энджи так и застыла.

Но Уоллес, повернувшись к ней, сменил тему:

– Ты так долго растила его одна, Энджи. Это, я думаю, было нелегко.

– Нет.

– Что ж, теперь все кончилось. Теперь твоя жизнь изменится, – сказал Уоллес.

– Не думаю, что я приму…

– Я очень рад, что наконец в нашем доме на рождественские праздники будет ребенок, – увлеченно, словно не слыша ее слов, продолжал Уоллес. – Когда в семье нет детей, праздники проходят не так весело.

Энджи внезапно захлестнула волна сентиментальных воспоминаний. Рождество в Деверо-Корте!… Как ужасно было проводить его вдали! Ветви омелы и остролиста по стенам, возвышавшаяся посреди большого холла огромная ель, праздничный ужин для прислуги…

– Ты, наверное, хотела бы освежиться перед ужином, – сказал Уоллес. Вернувшись с облаков на землю, Энджи снова напряглась. – Надеюсь, тебе будет хорошо здесь… Кстати, мы взяли тебе в помощь няню.

– Няню? – не веря своим ушам, воскликнула Энджи.

– Харриет Дэвис работала у одних наших соседей, у нее отличные рекомендации, – Уоллес одобрительно кивнул головой. – Она ждет не дождется, когда увидит маленького проказника.

Энджи открыла было рот, чтобы высказать возражения по поводу того, что все решилось без ее участия, но тут открылась дверь и вошла полная, решительного вида женщина, та самая няня Дэвис, о которой шла речь. Она широко и приветливо улыбнулась Энджи и немедленно обратила все свое внимание на Джейка, возившегося на ковре с волкодавом.

– О, какой чудесный малыш, – ласково заворковала она. – С него надо портреты писать, сэр!

– Няня будет присматривать за нами обоими, когда мы с Джейком познакомимся получше, – объявил Уоллес.

Лео мягко взял Энджи за локоть и повел ее из комнаты.

– Джейку ничего не грозит, – заметив ее гневное сопротивление, сказал он. – И ты не можешь ходить за ним как привязанная день и ночь. Я покажу тебе твою комнату.

– Теперь, когда ты увел меня от моего ребенка… твоя миссия выполнена, не так ли? – пробурчала Энджи, поднимаясь за ним по лестнице.

– Если бы моя миссия была закончена, – Лео остановился на галерее менестрелей, поджидая молодую женщину, – я не стал бы больше сгорать от желания.

Сердце Энджи громко застучало, ее глаза встретили его горящий взгляд. Предательская горячая волна прошла по всему телу, и она затрепетала.

– Лео…

– Удовлетворение не привело к пресыщению, – интимно прошептал Лео. – Мне все равно было недостаточно. И тебе тоже. Ни один мужчина не смог бы забыть такую страстную женщину.

Щеки Энджи стали пунцовыми от стыда при этом напоминании, но ее грудь немедленно напряглась, а соски затвердели и заныли от желания.

– И если я хочу повторить это, разве можно меня винить? – мягко продолжал Лео. – И ты бы солгала, если бы сказала, что не хочешь. Да и зачемтебе лгать? Нет ничего страшного в том, чтобы признать свое желание… и удовлетворить его.

Энджи глубоко вздохнула и отвела глаза в сторону. Ее щеки пылали. В устах Лео это прозвучало так легко и понятно. Просто физическое желание, голод, который надо утолить. Преград этому он не видел. Та готовность, с которой она в первый раз предложила ему себя, сформировала мнение Лео о ней. Но Лео – сын двух культур, и эта смесь очень опасна. Он – грек и не полюбит доступную женщину, тем более не женится на ней. Дрю очень ехидно отзывался об отсутствии физической близости между Лео и Петриной до бракосочетания.

– Вот тебе пример настоящегоЛео, – фыркал Дрю. – У него целый список бурных романов, но, только лишь дело доходит до женитьбы, он находит себе смазливую гречанку с поясом невинности!

При этом воспоминании Энджи снова зарделась. Оглядевшись, она недоверчиво спросила:

– Я буду спать… в старинной части?

В ответ Лео открыл перед ней дверь великолепной спальни в китайском стиле. Энджи остановилась на пороге и заглянула внутрь: обои ручной работы, старинная мебель с сатиновой обивкой… Посреди комнаты стояла резная широкая кровать с роскошными драпировками, покрытая шелковым алым покрывалом. Энджи шагнула через порог, словно переступая невидимую линию неловкости и напряженности, которые на короткое мгновение сковали ее.

– Поспи немного перед ужином, – ласково сказал ей Лео.

Оставшись одна, Энджи осторожно ступила на дорогой ковер. Не спеша обошла комнату, заглянула в ванную и гардеробную. Построенное в конце восемнадцатого столетия как дань классической элегантности, южное крыло резко контрастировало с остальным зданием с его мрачными, отделанными дубом комнатами в стиле Тюдоров.

Ее отец и мачеха жили в цокольном этаже северного крыла, которому было всего лишь лет сто пятьдесят, но, как ни странно, эта постройка в викторианском стиле оказалась наименее устойчивой к разрушительным силам природы…

– Мрачная, сырая дыра, – говорила Энджи ее мать, Грейс, с некоторым содроганием. – Не представляю, неужели твой отец рассчитывал, что я буду жить в такой норе!

Разрыв между ее родителями был быстрым и окончательным. Мать подала на развод, не допуская даже мысли о возвращении. Имея квалификацию поставщика продуктов, она вскоре открыла собственный ресторан, а Энджи с семи лет отдала в дорогую престижную школу. Только тогда Грейс рассказала дочери, что ее отец, которого она никогда не видела, – дворецкий, но предупредила, что в школе нужно держать это под большим секретом, потому что иначе одноклассники могут над ней насмехаться.

Очень скоро Энджи научилась стыдиться своего отца, но когда ей было всего тринадцать лет, мать внезапно умерла от сердечного приступа, и Самуэль Браун нежданно-негаданно оказался единственным близким человеком.

Ресторан и квартира пошли с молотка. Грейс жила хорошо и не собиралась умирать в сорок два года. Энджи пришлось уйти из дорогостоящей школы. В течение месяца она вынуждена была отказаться от всего привычного и родного, переехать в Девон, поступить там в школу и поселиться в Деверо-Корте.

Как птица с ярким и необычным оперением, она казалась чужой в доме своего отца и его новой жены. Маленькая мрачная квартирка угнетала ее, и, как и ее мать, Энджи не питала уважения к своему отцу.

Известие о том, что отец женился во второй раз, шокировало Энджи, но бесцветная, скромная, маленькая Эмили ничуть не походила на мачеху. Дочь отставного чиновника, она очень быстро усвоила порядки Деверо-Корта и была для Самуэля хорошей женой, умевшей приспособиться к традиционному укладу усадьбы…

Энджи стало не по себе, она зябко поежилась при мысли о мачехе, которую так и не узнала по-настоящему. Теперь было уже поздно. Энджи подошла к окну, посмотрела туда, где заканчивались владения Уоллеса, туда, где был тот самый старый лес, полюбив который она научилась любить и весь этот старинный дом. Деверо-Корт походил на некую запаянную капсулу, хранилище времени, где было множество древних вещиц, сохранявших воспоминания о людях, некогда населявших его.

Но около четырех лет назад эти редкие антикварные безделушки начали бесследно пропадать. Первыми были бронзовые часы на подставке, вскоре за ними последовал маленький серебряный маникюрный набор. Потом похитители взялись за вещи, представлявшие исключительную материальную ценность, – статуэтка пастушки, столовый набор, чайник георгианской эпохи…

– Здесь работает тот, кто имеет свободный доступ в дом, – сказали Уоллесу в полиции.

Весь штат прислуги неоднократно опрашивали. Саму Энджи вызывали в полицию два раза. Как только ее отец обнаруживал очередную пропажу и сообщал о ней, среди прислуги поднималась суматоха. Все ходили как в воду опущенные. Несколько недель кряду Самуэль Браун обходил по ночам дом в надежде поймать преступников. Казалось, он считает себя одного ответственным за эти пропажи. И никто не заподозрил в кражах того человека, в чьей комнате она случайно обнаружила злосчастную миниатюру…

Девушка была потрясена, но, быстро справившись с собой, решила, что надо немедленно замести следы, чтобы никто ни о чем не догадался, и поспешила вернуть миниатюру на место. И встретилась по дороге с Уоллесом, который, увидев у нее в руках пропавшую вещь, естественно, обвинил ее в воровстве…