Золотое дерево - Лейкер Розалинда - Страница 27

— Друзья мои, лионцы! Я искренне надеюсь, что это изобретение будет способствовать процветанию нашего города, оно механизирует ваш тяжелый ежедневный труд, на подобном станке вы сможете быстро и без затраты больших усилий изготавливать крупноузорчатые ткани.

Изобретатель углубился в детали устройства механизма, объяснив, что каждое отверстие в кардной ленте соответствует части определенного узора. Затем Жаккард подошел к своему станку и начал работать.

Габриэль затаив дыхание, внимательно следила за его работой. Ремиза приводилась в движение ножной педалью, и после того, как набиралась часть узора, ткач отпускал педаль, лента двигалась дальше и постепенно делала полный оборот, после чего весь процесс повторялся, а вместе с ним на ткани повторялся и узор. Габриэль находилась под сильным впечатлением от всего увиденного: если оборудовать этими станками мастерские, производство лионского шелка возрастет тысячекратно!

— Что ты думаешь об этом? — нетерпеливо спросила она Анри.

Тот пожал плечами и уклончиво ответил:

— Изготовленная на таком станке ткань проиграет в качестве. Все же ручную работу ничем не заменишь.

— Однако на станке изготавливается конечный продукт шелкоткацкого производства, а использование механизма позволит ускорить процесс выпуска ткани, снизить ее себестоимость. Таким образом, многие люди получат, наконец, возможность покупать и носить шелк.

Анри всегда испытывал возмущение по поводу настойчивого интереса сестры к шелкоткацкому производству и коммерции, что было, по его мнению, совершенно неженским делом.

— Шелк никогда не был общедоступен. И никогда не будет дешёвой тканью для всех и каждого — если только я хоть что-либо смыслю в этом деле.

Габриэль не проронила ни слова в ответ. Она знала, ято спорить с Анри бесполезно. Их взгляды на жизнь никогда не совпадали. Что же касается остальных шелкопромышленников и торговцев, то их отношение Кновому станку было неоднозначным: одним он понравился с первого взгляда, у других вызвал чувство неприятия, они вполне разделяли опасение Анри. Шелк был их богом, и поэтому ничто не должно было угрожать его качеству. Гул их голосов постепенно нарастал, однако их заглушили громкие крики, доносившиеся из толпы собравшихся ткачей, где тоже шли споры и имелись разногласия.

— Твой станок приведет к тому, что мы все подохнем с голоду, Жаккард.

— А где будут работать наши дети?

— Ты изменил законам нашего ремесла!

Постепенно толпу ткачей охватил страх — это был страх за свое рабочее место, за возможность прокормить семью. Они понимали, что механизированный ткацкий станок оставит многих из них без работы. Всегда живший впроголодь народ, в памяти которого еще свежи были воспоминания о пережитых после Революции годах нужды и голода, начал потрясать кулаками, грозя расправой со своим благодетелем, в чьих благодеяниях ткачи, по их мнению, вовсе не нуждались. Жаккард тем временем отошел от стоящего в центре подиума станка и попытался успокоить публику.

— Друзья мои, вы ошибаетесь, делая неправильные выводы! Мой механический станок никого из вас не лишит работы! Напротив, спрос на ваш труд еще более возрастет, у вас будет такое количество заказов, о котором, вы даже и не мечтали! Вы получите возможность одеть в лионские шелка весь мир! Подумайте, наконец, о ваших детях! Отныне они смогут расти высокими и стройными, потому что их тела не будет больше уродовать постоянный тяжелый труд, они станут здоровыми, получив возможность бывать на воздухе, а не дышать целыми днями пылью мастерской, нанося непоправимый ущерб своим легким! Я сам, будучи ребенком, вынужден был трудиться и потому знаю, о чем говорю. Если бы не этот адский, двенадцатичасовой труд в детские годы, мое здоровье было бы намного крепче. Не беспокойтесь о потере своих заработков, вы будете зарабатывать намного больше, чем сейчас! Работая на моем станке, вы будете меньше уставать, а это значит, вы сможете выполнить больший объем работы, и ваши доходы неизбежно возрастут. Мало того, они будут постоянно расти, так как все больше и больше людей различного достатка смогут позволить себе покупать шелковые ткани, благодаря более низким ценам на них, которые обеспечит мой станок!

Габриэль, стоявшая близко у подиума, могла расслышать каждое слово изобретателя, но те, кто находился в отдалении, не могли разобрать его слов из-за поднявшегося вокруг шума. Атмосфера постепенно накалялась, ярость толпы нарастала с каждой минутой, в адрес Жаккарда летели злые обвинения. Последней каплей явилось упоминание о снижении цен на шелк. Толпа уже неистовствовала, скандируя хором:

— Долой! Утопить его в Роне!

Жаккард побледнел и попятился от края подиума к своему станку, как будто искал у него защиты. Видя, что волнение толпы грозит вылиться в серьезные беспорядки, к подиуму начали пробираться сквозь сгрудившийся народ полицейские в мундирах и треуголках. Однако было очевидно, что они не успеют взять под свою защиту растерянного изобретателя, поскольку ткачи неудержимой волной уже хлынули на подиум.

Анри, испугавшись, что изобретателя сейчас на их глазах разорвут на части, попытался увести Габриэль с площади, но ему не удалось сделать это, потому что кто-то из задних рядов пробирался к подиуму, и стоявшие за спиной Анри шелкопромышленники и коммерсанты еще плотнее сгрудились, преградив ему дорогу. Габриэль, которую теснили и толкали со всех сторон и которая задыхалась от железной хватки Анри, старавшегося пробиться вместе с ней сквозь толпу, внезапно увидела мелькнувший мимо нее профиль Николя — молодой человек одним рывком вскочил на подиум, успев отразить атаку первой волны разъяренных ткачей, бросившихся на расправу с Жаккардом. Он скинул двух или трех из них вниз на напиравших следом их товарищей.

Действия Николя как будто послужили сигналом всем остальным до этого безучастным зрителям. Со всех сторон к подиуму устремились люди. Они пробирались даже через толпу шелкопромышленников и коммерсантов, отталкивая и тесня своих работодателей, от которых зависело благополучие их семей. В запале ткачи, казалось, позабыли обо всем на свете, они громко, срывая голоса, кричали убийственные обвинении в адрес Жаккарда. Габриэль похолодела от ужаса, слыша, что толпа требует смерти изобретателя. Эти неистовые возгласы пробудили в ней воспоминания о кровожадных воплях, доносившихся в пору ее детства с площади Терро, причем эти крики невозможно было заглушить ни плотно прикрыв окна, ни наглухо закрыв ставни. Габриэль видела, как кольцо нападавших плотно окружило со всех сторон двух сопротивляющихся, пытающихся отбиться от них человек — это были Николя и изобретатель.

— Помогите же тем двум людям, им грозит смертельная опасность! — воскликнула Габриэль, обращаясь к шелкопромышленникам. Однако те не слышали ее призыв, поскольку поспешно расходились с площади, опасаясь быть втянутыми в события, принявшие неприятный оборот.

Анри тоже не оставлял попыток увести сестру домой.

— Ты что, с ума сошла? — кричал он. — Если мы хотя бы еще на одну минуту задержимся здесь, нас просто сомнут!

Габриэль не слушала его, потому что в это мгновение она вновь увидела Николя и Жаккарда в изорванной одежде, они вынырнули из толпы наседавших и. спрыгнули с подиума на булыжную мостовую в нескольких шагах от нее. Изобретатель споткнулся и непременно упал бы, если бы Николя не поддержал его и не помог теряющему силы человеку устремиться вперед. Вслед за ним сразу же бросилась погоня, Габриэль подставила подножку ее предводителю, и он тут же растянулся на мостовой, перегородив путь остальным преследователям. И хотя ей ненадолго удалось задержать их, она все же надеялась, что хоть чем-то помогла преследуемым. Анри пришел в ужас, увидев, что она натворила, — не без основания опасаясь гнева и мести озверевшей толпы, поэтому он стремительно увлек ее за собой, крепко — чтобы она не вырвалась — держа ее за руку. Оглянувшись, Габриэль увидела, что ткачи прекратили погоню и обратили весь свой гнев на новое изобретение — ткацкий станок Жаккарда. Рабочие сокрушали его топорами и деревянными колотушками, которые некоторые из них приготовили загодя, предчувствуя, что любое новшество в области ткацкого производства так или иначе может явиться угрозой самому существованию ткачей.