Независимая жена (ЛП) - Ховард Линда - Страница 21

— Рис, пожалуйста! — запротестовала она, пытаясь скрыть ответную реакцию, вспыхивающую всякий раз, когда он касался ее. — Мы в общественном месте!

— У меня больше возможностей дотронуться до тебя в общественном месте, чем наедине, так что я собираюсь использовать их все в собственных интересах, — предупредил он.

— Это деловая поездка! — прошипела Салли. — Попытайся запомнить. Твоему журналу не пойдет на пользу такое непристойное поведение репортера на публике.

— Никто здесь не знает, что ты репортер, — с усмешкой парировал он. — Кроме того, я твой босс и лучше знаю, что хорошо, а что плохо.

— У меня свои нормы поведения, даже если у тебя их нет, и мне не нравится, когда меня лапают! Ты собираешься попасть на этот рейс или нет?

— Я не пропущу его ради целого мира, — протянул он, и Салли вспыхнула, уловив скрытый смысл.

Вне всякого сомнения, Рис планировал примириться за эту поездку, но она так же твердо решила не дать этому случиться. Она уверена, что Марина поможет ей, и уже смаковала мысль о ярости Риса, когда тот обнаружит, что она ускользнула.

Но пока впереди долгий полет в его компании, который вряд ли доставит удовольствие. Мало того, что его присутствие действует на нервы, она и в лучших обстоятельствах была беспокойным путешественником. Они не пробыли в воздухе и часа, а Салли уже просмотрела несколько журналов, попыталась почитать книгу в мягкой обложке, захваченную с собой, потом оставила ее и стала разгадывать кроссворды. Когда она отвергла и их тоже и снова попыталась читать книгу, Рис потянулся и взял ее за руку.

— Расслабься, — посоветовал он, поглаживая ее ладонь большим пальцем, жест гарантированно не позволяющий ей расслабиться. — Полет долгий, а ты нервная, как блоха. Ты измучишься, пока мы доберемся до Парижа, не говоря уж о Сакарии.

— Я не очень люблю путешествовать, — призналась Салли. — Мне не нравится сидеть, не двигаясь, и ничего не делать.

Ей уже все надоело, она скучала без своей рукописи, но побоялась потерять ее, поэтому не взяла с собой.

— Попытайся подремать, — посоветовал он. — Тебе это необходимо.

— И спать не могу тоже, — с жалобной усмешкой сообщила она. — Я просто нервничаю в полете, потому что не настолько доверяю пилоту, чтобы заснуть, и доверить ему справиться со всем этим.

— Не знал, что ты боишься летать, — сказал Рис, и Салли ощетинилась.

— Не боюсь, а нервничаю. Есть различие. Я постоянно куда-то летаю и была во многих опасных местах, не хочу вдаваться в подробности. Иногда даже наслаждалась некоторыми ситуациями. И однажды посетила несколько занятий по пилотированию, но из-за других дел у меня не хватило времени, чтобы освоить это искусство на должном уровне.

— Значит, ты занималась многим, — заинтересовался он. — Каких еще достижений ты добилась после того, как мы разошлись?

Он, казалось, обиделся, и она внезапно почувствовала гордость, что так многого достигла. По крайней мере, он убедится, что она не тосковала по нему.

— Я говорю на шести иностранных языках, на трех из них свободно, — холодно перечисляла Салли. — Хорошо стреляю, умею ездить на лошади. Многое пришлось бросить после первых попыток, например, кулинарию и шитье, потому что поняла, насколько это скучно. Что-нибудь еще?

— Надеюсь, нет, — парировал Рис, губы дрогнули в усмешке. — Неудивительно, что Дауни так часто посылал тебя в горячие точки, ты, вероятно, издевалась над ним!

— Над Грэгом нельзя издеваться, он жесткий, как гвоздь, — заступилась за своего редактора Салли. — И он сам работал бы в поле, если б мог.

— А почему не может? Я помню его как одного из лучших репортеров, но внезапно он отстранился, и я никогда не слышал — почему.

— Он очень сильно пострадал во Вьетнаме, — объяснила Салли. — И пока выздоравливал, его жена умерла от инсульта. Это стало просто шоком: вот так, вообще без каких бы то ни было предупреждений, внезапно, и умерла. У них двое детей, мальчик и девочка, и малышка очень тяжело переживала потерю матери, так что Грэг решил остаться дома с детьми.

— Настоящая трагедия, — прокомментировал Рис. — Он неохотно говорит об этом.

— Но он рассказал тебе? — резко спросила она.

— Частично. Я же сказал, он неохотно говорит об этом. Полевой репортер не нуждается в семье. Раньше «Пони Экспресс» [1]помещал объявления о наездниках, которые были сиротами и не имели никаких родственников, и я иногда думаю, что репортеры должны быть такими же.

— Согласна, — отрывисто произнесла Салли, не глядя на него. — Именно поэтому я не хочу никаких связей.

— Но ты больше не репортер, — пробормотал он, длинные пальцы напряглись вокруг ее руки. — Считай эту поездку лебединой песней, потому что после нее ты превратишься просто в миссис Рисон Бэйнс.

Салли резко выдернула руку и в замешательстве уставилась на плывущие под ними облака.

— Ты меня уволишь? — рассердилась она.

— Да, если ты меня заставишь. Я не возражаю, чтобы ты работала, пока каждую ночь будешь дома, со мной. Конечно, когда появятся дети, я захочу, чтобы ты сидела с ними дома, пока они совсем маленькие.

Салли впилась в него разъяренным синим взглядом.

— Я не буду жить с тобой, — сказала она с горечью. — Я не могу жить с тобой и быть наполовину живой. Мысль о том, чтобы снова стать домохозяйкой, мне отвратительна.

Рис помрачнел.

— Ты лжешь сама себе, если веришь этому. Ты очень во многом изменилась, но не смогла изменить отношение к детях. Я помню, какой ты была, когда ходила беременная нашим сыном…

— Заткнись! — вспыхнула Салли, вонзив пальцы в ладони, чтобы справиться с болью от воспоминаний о своем мертвом малыше. — Не смей говорить о моем ребенке!

Даже после семи лет рана от потери оставалась саднящей и неисцелимой, до конца своих дней она будет оплакивать эту крохотную потерянную жизнь.

— Он и мой сын тоже, — жестко заявил Рис.

— Правда? — вызывающе спросила она, понижая голос, чтобы не услышали другие. — Тебя не было, когда я рожала, и ты редко бывал дома во время моей беременности. Единственная роль, которую ты сыграл — физическое оплодотворение. После этого я осталась в одиночестве.

Салли отвернулась, глотая слезы, подступившие, когда она вспомнила своего сына. Она никогда не слышала, как он плакал, никогда не видела, как он оглядывал странный новый мир, в который вступил, но в течение нескольких волшебных месяцев чувствовала его движения, когда он пинался и толкался в ней, для нее он был совершенно реальным человеком и имел имя. Она каким-то образом знала, что родит мальчика, и он был Дэвидом Рисоном Бэйнсом, ее сыном.

Пальцы Риса настолько сильно стиснули ее запястье, что хрупкие косточки сошлись вместе, и она вздрогнула от боли.

— Я его тоже хотел, — выдохнул Рис и почти отбросил ее руку в сторону.

Следующие несколько часов прошли в тишине.

В Париже не произошло никаких задержек, и Салли предположила, что это Грэг принял меры, потому что он всегда организовывал все так четко, насколько возможно, в результате им удалось успеть на пересадку, хотя первый рейс опоздал. Они с Рисом только получили багаж, когда объявили их рейс, и им пришлось почти бежать, чтобы успеть на самолет. Из Парижа они летели еще семь часов, прежде чем приземлились в новом ультрасовременном аэропорту в Калидии — столице Сакарии, и из-за смены часовых поясов организм приготовился к ночи, тогда как в Сакарии была середина дня.

Усталость и долгие часы полета значительно снизили напряженность между ними, и Салли не возражала, когда он взял ее под руку, пока они шли к асфальтовому шоссе от низкого вытянутого здания аэровокзала. Жара стояла невероятная, и она была по-настоящему благодарна Рису за поддержку.

— Надеюсь, что гостиница окажется приличной, — пробурчал муж себе под нос, — но прямо сейчас меня не волнуют ее достоинства, лишь бы немного поспать.

Она знала это чувство. Расстройство биоритмов из-за пересечения часовых поясов хуже простого невысыпания, это полный упадок сил. Ей тоже не до борьбы с Рисом за место, где она будет спать!