Морская война - Коломб Филип Хоуард - Страница 4

Ледиард, цитируя предшествовавших ему авторитетов, говорит, что в 1561 г. Елизавета, снаряжая флот для того, чтобы захватить шотландскую королеву Марию на обратном пути ее из Франции, объявила, что намеревалась очистить море от пиратов, – факт, указывающий на то, что «морская жатва уже начала собираться».

Энтик выражается еще определеннее и говорит, цитируя некоторых авторов, что когда французский двор снарядил приватиров для захвата наших судов, Елизавета была вынуждена последовать его примеру и прокламацией дозволила своим подданным брать морские призы; этим позволением воспользовались с таким успехом, что один Кларк с тремя фрегатами в течение шестинедельного крейсерства привел в Ньюхавен восемнадцать призов, оцененных в 50 000 фунтов стерлингов.

Приблизительно с этого времени атака и оборона торговли начинают уже занимать положение регулярных элементов морской войны. Торговля Англии распространилась в различных странах света под эгидой компании, известной под именем «Company of Merchant Adventurers». Дженкинс открыл торговлю с Россией и Персией; Джон Хаукинс, сделав рабов своим товаром, завязал сношения с западным берегом Африки и Вест-Индией. Португалия и Голландия деятельно торговали с Ост-Индией и Южной Америкой. Испания имела исключительную монополию в торговле с Вест-Индией и тихоокеанскими странами, для сохранения которой она не была достаточно сильна.

Раннее указание на установление правильной системы в ведении морской войны можно видеть в нападениях датских пиратов на суда, совершавшие торговые рейсы между Англией и Россией. В 1570 г. датчане были побеждены, и пять их кораблей были захвачены в Балтийском море эскадрой из тринадцати судов, принадлежавших компании «Merchant Adventurers». Формальный отчет об этом деле был представлен императору России Христофором Годсдоком и Вильямом Барроу, которые командовали английскими судами. Около 1573 г. французские протестанты, выйдя в море в качестве приватиров или пиратов для нанесения вреда своим католическим соотечественникам, расширили свои «прибыльные» операции до такой степени, что даже включили в предмет желанной добычи и суда своих английских друзей. Затем, позднее, голландцы, занимались приватирством явно против судов враждебной им Испании. Под предлогом, что английские суда доставляли испанцам через Дюнкерк запасы и подкрепления, они нападали на наши суда, нанося серьезный ущерб нашей торговле. Сэр Томас Гольдсток, бывший тогда контролером флота, получил поручение «обуздать это распущенное пиратство» и имел полный успех.

Но, быть может, настоящим началом новой фазы – источником, из которого впоследствии должна была развиться река морской войны, было изменническое нападение испанцев на Хаукинса при Сент-Хуан-де-Аллоа в 1567 г. Казалось, после того для всего мира сделались ясными две вещи – огромное значение морской торговли для страны, которая вела ее, и, с одной стороны, страшный риск потерпеть в ней ущерб во время войны, а с другой стороны, огромные выгоды, даваемые противнику удачным нападением на нее.

Вместе с ростом морской торговли увеличивалась и способность судов держаться на море вследствие увеличения числа и дальности путешествий, предпринимавшихся торговым флотом. Английская торговля возникла прежде, чем у Англии появились суда, и в начале шестнадцатого столетия английские грузы перевозились между Лондоном и портами Средиземного моря на судах кандиотов, рагузанцев, сицилианцев, генуэзцев и венецианцев. Но в течение того же столетия такой порядок вещей должен был быстро и всецело измениться. Для отражения Армады город Лондон снарядил для королевской службы на свой счет 38 кораблей, каждый в среднем в 161 тонну вместимости (по тогдашнему счету)[4], и с экипажем в 71 человек на корабль; 197 кораблей в 151 тонну каждый и с экипажем, в среднем, по 89 человек на корабль. Все эти суда соединились вместе для защиты английских интересов[5]. И так как теперь свободно могли совершаться плавания к Гвинейскому берегу, к Леванту и к портам Балтийского моря, то ясно, что мореходство, а с ним качество и количество мореходных судов быстро развивались. Что касается величины военных кораблей времен Елизаветы, то лорд Говард Эффингамский имел под своим начальством «Триумф» в 1100 тонн водоизмещения, с экипажем в 500 человек; «Уайт Беар» – в 1000 тонн, экипаж 500 человек; «Арк Ройал» – в 800 тонн и экипаж – 425 человек; «Виктории» – такого же водоизмещения, с экипажем в 400 человек; «Элизабет-Бонавентуре», «Мэри Роуз», «Хоуп» и галеру «Бонасолиа» – все в 600 тонн водоизмещения и с экипажем в 250 человек; кроме того, шесть судов по 500 тонн и значительное число меньших судов – около 300 тонн каждое.

Мы можем скорее догадываться, чем знать, о перемене в типах судов и об улучшениях их мореходных качеств, так как имеется очень мало достоверных данных о том, как в действительности строились и вооружались корабли до времен царствования Карла I и до эры Петтса. Настоящие мастера корабельной архитектуры едва ли существовали до Вандевильдов (отец родился в 1610 г., а сын – в 1633 г.).

Таким образом, в исходе рассматриваемого столетия уже имеют место два фактора, необходимые для возможности существования чисто морской войны, а именно: обширная морская торговля и изобилие мореходных и способных долго держаться в море военных кораблей. Необходимым следствием этого является тот факт, что встречные морские набеги обеих воюющих сторон отошли на задний план; все тверже и тверже устанавливается взгляд, что обладание морем, как самостоятельным полем действий, должно быть поставлено необходимой целью той нацией, которая рассчитывает быть победительницей в войне; и, наконец, начинают сознавать, что для отражения тех нападений на территорию, для которых силы должны быть перевезены морем, надо стараться встретить неприятеля прежде, чем он высадился на берег, т.е. застигнуть его на пути в море.

Война только на море считается совершенно новым делом, настолько новым, что один из главных деятелей этого переходного времени, писавший уже много лет после того, как перемены во взглядах на значение моря в действительности установились, упоминает с некоторым оттенком презрения, как о «чисто морской только операции», о посылке в 1590 г. эскадры под командой сэра Джона Хаукинса и Фробишера, которая хотя и не захватила никаких призов, тем не менее всецело остановила на этот год торговлю между Вест-Индией и Испанией.

Далее – хотя факт этот и не сознавался вполне в то время – огромные богатства Испании, перевозившиеся морем, вызвали войну с Испанией, и именно войну морскую. Опустошение испанской территории Англией без сомнения наносило ущерб Испании, но захват испанских торговых судов не только вредил Испании еще более, но и обогащал мореплавателей, делавших эти захваты, а с ними и нацию, к которой они принадлежали. Испания, однако, еще менее Англии сознавала перемену, совершившуюся в морской войне. Она старалась действовать на основаниях, которые могли быть приняты три четверти столетия ранее, при отсутствии морской торговли и мореходных судов; и снаряжение Армады, явившееся, так сказать, венцом ее ошибок, было чистым воплощением ее фальшивых понятий о неизбежном характере морской войны.

Весьма поучительно и интересно проследить картину морской войны, вырисовывавшуюся сбивчиво и постепенно в течение тех восемнадцати лет, которые обнимают борьбу между Испанией и Англией; но еще поучительнее прочесть производящие сильное впечатление слова деятелей этой войны, сказанные ими после ее окончания, и проследить, как приняли они новые условия и выразили направление политики в те ранние годы, которые предшествовали успешной морской войне. Я приведу здесь беглый очерк главных событий испанской войны, комментируя их своими замечаниями по мере надобности: я буду следовать при этом изложению Монсона, писавшего в 1640 г., когда он был уже удалившимся от дел офицером.