После… - Мюссо Гийом - Страница 4

Когда-то он верил, что его семья представляет собой нечто исключительное, не поддающееся логическому объяснению. Они с Мэллори знали друг друга с десяти лет; с самого начала их связывала невидимая нить — судьба будто решила сделать этих двоих истинными союзниками, способными выдержать любые жизненные испытания.

Натан засмотрелся на фотографии бывшей жены, расставленные в рамках на комоде. Взгляд задержался на самой последней, которую он добыл не без помощи Бонни. На снимке лицо Мэллори казалось бледным — свидетельство трудного периода расставания. Но эти длинные ресницы, гонкий нос, белые зубы… Фотографию сделали во время прогулки по Силвер-бич, пляжу серебристых ракушек. Косы Мэллори были приподняты и закреплены черепаховой заколкой, а небольшие очки делали ее похожей на Николь Кидман в фильме «С широко закрытыми глазами», хотя ей не нравилось такое сравнение. Натан невольно улыбался, глядя на пестрый пуловер — один из любимых пуловеров Мэллори, связанных собственноручно. Выглядела она в нем шикарно и казалось такой беззаботной.

Мэллори получила степень доктора наук экономики окружающей среды и преподавала в университете. Но с тех пор как переехала в старый дом своей бабушки, недалеко от Сан-Диего, она оставила занятия и полностью погрузилась в работу различных ассоциаций, которые помогали нуждающимся. Занималась сайтом одной общественной организации, рисовала акварели и мастерила миниатюрную мебель, украшая ее ракушками. Свои изделия продавала туристам, когда летом уезжала в Нантакет. Ни деньги, ни социальный статус ничего для нее не значили. Она любила повторять, что прогулка в лесу или по пляжу не стоит ни доллара.

Натан такое отношение к жизни не признавал. «Легко так говорить, когда ни в чем не нуждаешься и никогда не нуждался!» — отвечал он обычно.

Мэллори родилась в обеспеченной семье и носила известную в определенных кругах фамилию. Ее отец был генеральным директором самой перспективной юридической фирмы Бостона; девушке не нужно было делать карьеру, чтобы завоевать социальный статус, — она с ним родилась.

Еще мгновение — и Натан ясно представил, как расположены родинки на ее теле… попытался прогнать воспоминание. Открыл папки, которые принес с собой, включил компьютер, сделал какие-то записи и надиктовал несколько писем для Эбби. К половине десятого прозвенел наконец долгожданный звонок.

— Привет, пап!

— Привет, бельчонок!

Бонни подробно, ничего не упуская, поведала, как прошел ее день, — девочка привыкла так делать, еще когда они имели возможность разговаривать ежедневно. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела во время экскурсии в зоопарк. Натан расспросил ее об учебе и о школьном футбольном матче. По иронии судьбы, лишь когда Натана и его дочь разделили три тысячи километров, он начал подолгу разговаривать с ней.

Внезапно Бонни с беспокойством в голосе сказала:

— Хочу тебя попросить…

— Все что угодно, дорогая.

— Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?

— Но это смешно, Бонни, ты уже большая девочка!

Как раз на эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к процессу примирения двух фирм, над которым он работал вот уже два месяца; Натан сам настоял на проведении встречи именно в этот день.

— Прошу тебя, пап, забери меня!

Натан слышал, как на другом конце провода дрожит голосок Бонни, чувствовал — дочка готова расплакаться. Бонни не свойственно было капризничать; раз она отказывается лететь одна, стало быть, правда боится. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать ее, особенно сейчас!

— Нет проблем, милая, буду! Обещаю!

Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот, забавно подражая голосу Винни-Пуха, рекламирующего горшочек меда.

— Я тебя люблю, девочка моя!

Натан положил трубку и еще несколько минут пытался осмыслить последствия переноса субботней встречи. Конечно, можно было заплатить кому-нибудь, чтобы Бонни забрали в Калифорнии, но он быстро отбросил эту мысль: Мэллори никогда ему не простит такое. И потом, Натан обещал Бонни, что сам приедет. Ничего, он найдет выход.

Он записывал какую-то информацию на диктофон, лежа на диване, и неожиданно уснул — с включенным светом и прямо в обуви. Подскочил от звонка домофона: Питер, портье.

— К вам посетитель — доктор Гаррет Гудрич.

Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! У него не было никакого желания пускать этого типа в свою квартиру.

— Питер, не пускайте его, я не знаю этого господина.

— Не валяйте дурака! — прокричал Гудрич, выхватив трубку у портье. — Это важно!

« Господи! За что мне это?»Натан потер глаза; в глубине души он сознавал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Или хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.

— Хорошо, можете его пропустить, Питер.

Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора, — тот быстро поднялся на двадцать третий этаж.

— Что вы здесь забыли, Гаррет? Вы видели, сколько времени?

— Хорошая квартира. — Тот заглядывал внутрь.

— Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете.

— Думаю, вам нужно пойти со мной, Дель Амико.

— Да плевал я на вас! Вы не можете мне приказывать.

Гаррет взял другой тон:

— А если вы мне просто доверитесь?

— А где гарантия, что вы не опасны?

— Абсолютно никакой. — Гудрич пожал плечами. — Каждый человек потенциально опасен, уверяю вас.

Засунув руки в карманы, укутанный в длинное пальто, Гудрич безмятежно шел по улице. Натан плелся на шаг позади, потирая озябшие руки.

— Ужасный холод!

— Вы что, всегда жалуетесь? — осведомился Гаррет. — Летом в этом городе духота, но зимой Нью-Йорк поистине прекрасен.

— Вздор!

— Холод консервирует и убивает микробы, и потом…

Натан не дал Гудричу закончить:

— Давайте хотя бы поймаем такси! — Подошел к обочине и поднял руку. — Стой! Стой!

— Прекратите кричать, это смешно!

— Если вы считаете, что я, к вашему удовольствию, собираюсь все себе отморозить, вы ошибаетесь!

Две машины проехали мимо, даже не притормозив. Наконец рядом с мужчинами остановилось желтое такси. Они сели в автомобиль. Гудрич сказал водителю, куда ехать: пересечение Пятой авеню и 34-й улицы.

Натан потер руки; в машине было очень тепло, по радио звучала старая песня Синатры. Бродвей так и кишел людьми — перед Рождеством магазины работали круглые сутки.

— Мы быстрее добрались бы пешком, — с явным удовольствием констатировал Гудрич, когда машина застряла в пробке.

Натан лишь мрачно взглянул на него. Через несколько минут они попали на Седьмую авеню, где было посвободнее; доехали до 34-й улицы, повернули налево и через сотню метров остановились. Гудрич заплатил таксисту; мужчины вышли из автомобиля и очутились у подножия одного из самых знаменитых зданий Манхэттена — Эмпайр-стейт-билдинг.

4

Натан поднял глаза к небу: теперь, когда башни-близнецы были разрушены, старик Эмпайр-стейт вновь стал самым высоким небоскребом Манхэттена. Здание возвышалось над Мидтауном, поражая сочетанием элегантности и мощи. В канун Нового года его этажи сверкали красными и зелеными огнями.

— Вы действительно хотите подняться наверх? — Адвокат указал на сверкающий шпиль здания, будто разрывавший пелену ночи.

— У меня уже есть билеты. — Гудрич достал из кармана два маленьких прямоугольника из голубого картона. — Вы мне должны шесть долларов.