Смерть в послевоенном мире (Сборник) - Коллинз Макс Аллан - Страница 38

— Думаю, он наказывал вас.

— Догадываюсь. Около часа мы спорили, потом он сказал, что у него есть дела на другом этаже, — адвокат того парня работал на девятом этаже, — я пошла за ним, почти догнала у лифта, но ему удалось удрать. Я вернулась и сказала мисс Хойекс: «Он от меня удрал». Осталась ждать его в офисе, и примерно через час он вернулся. Я заявила: «Джо, я твоя жена вот уже четырнадцать лет и, полагаю, заслуживаю большего уважения и лучшего отношения». А он откинулся на спинку стула и так издевательски спрашивает: «Знаешь, кто ты?» А затем сказал эту гадость.

— Что сказал?

Она судорожно сглотнула подкативший к горлу комок; впервые за время нашего общения эти безучастные глаза наполнились слезами.

— Он сказал: «Ты просто грязная старая ведьма». Затем повторил это еще раз. Тогда я спросила: «Просто старая грязная ведьма, после четырнадцати лет?» И навела на него револьвер.

— Откуда он взялся?

— Револьвер лежал на столе, в синей коробке, которую я принесла с собой.

— Что же вы сделали потом, Мильдред?

— С коробкой?

— С револьвером.

— А, с револьвером... Выстрелила в него.

Я протянул ей носовой платок, она вытерла глаза.

— Сколько раз вы стреляли, Мильдред?

— Не знаю. Он упал в кресло, затем поднялся и двинулся ко мне со словами: «Отдай мне оружие, отдай мне револьвер». Я ответила: «Нет, теперь я покончу с собой. Не подходи, мой палец на курке!» — Она крепко стиснула зубы. — Он стал вырывать у меня оружие, очки упали и разбились, ему все же удалось выхватить у меня револьвер. С ним он вышел в холл. Я пошла было следом, но тут же вернулась в офис. Хотела выброситься из окна, но услышала его крики и выбежала к нему. Джо лежал на полу, револьвер около него. Я попыталась схватить оружие, но он первым дотянулся до него. Я опять кинулась в офис.

— Зачем?

— Выпрыгнуть из окна, я же уже говорила. Но не сумела бросить его, повернула обратно и, открыв дверь, увидела, как начал собираться народ. Среди них были и вы, мистер Геллер.

— Где вы приобрели револьвер, Мильдред?

— В ломбарде в Хаммонде, штат Индиана.

— Чтобы убить Джо?

— Нет, убить себя.

— Но не убили.

— Жаль, что не смогла. У меня было достаточно времени сделать это дома, но мне хотелось, чтобы все произошло именно в его офисе. Мне хотелось, чтобы он почувствовал угрызения совести.

— Он получил две пули в спину, Мильдред, две.

— не знаю. Может быть, он повернулся, когда я стреляла. Не знаю. Не помню.

— Знаете, но обвинение не примет во внимание ваши притязания на самоубийство.

— Но это не притязания!

— Понимаю. Но они не примут этого. Последует заявление, что ваши утверждения о самоубийстве не что иное, как ловкий предлог для убийства Джо. Другими словами, это означает, что вы совершили умышленное убийство, раздобыв заранее оружие, и обдумали заранее версию, объясняющую причины его покупки.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Хотелось бы вам избежать обвинения в предумышленном убийстве?

— Конечно, я же не сумасшедшая.

— Однако вам придется тяжко. Вас представят как сварливую женщину, избивавшую мужа. Заявят, что Болтон, хорошо воспитанный джентльмен, не мог себе позволить ударить вас в ответ.

Она усмехнулась:

— Не был он джентльменом.

— Неужели?

— Да, он вовсе не был таким, каким вы его себе представляете.

— Что вы хотите этим сказать, Мильдред?

— Мы прожили вместе четырнадцать лет, прежде чем он захотел отделаться от меня. Приличный срок, чтобы узнать, кто он такой.

— Разумеется. Так почему же мы неверно судим о нем?

— Я этого не говорила.

— Знаю. Скажите мне.

— Не скажу. Ни сейчас, никогда.

— Но ведь не было никаких других женщин, Мильдред, не так ли?

— Нет, было множество женщин, несчетное множество!

— Таких, как Мария Винстон?

— Она самая худшая!

— А как насчет ее сына?

— Этого маленького...

Тут она остановила себя.

— Этого маленького дегенерата? Так вы, кажется, всегда называли его?

Она кивнула, поджав толстые губы.

— Джо жил в захолустном отеле, — заметил я. — Человек с его-то деньгами. Почему?

— Близко от работы.

— Относительно. Мне кажется, тут дело в том, с кем именно он там жил. А жил он с молодым человеком.

— Многие мужчины живут вместе.

— Но ведь не было никаких других женщин, не было же, Мильдред? На протяжении многих лет ваш муж лишь прикрывался вами, прятался за вашей спиной.

Теперь она расплакалась. Эта обычно невозмутимая женщина сидела и рыдала.

— Я любила его. Я его любила.

— Не сомневаюсь. Однако мне не известно, когда вы это обнаружили. Может быть, так до конца и не знали. Может быть, что-то только подозревали, но никак не могли заставить себя в это поверить. Затем, когда он от вас ушел, оставил дом, вы наконец решили выяснить до конца, наняв меня за те драгоценные сто баксов, которые вы собирали и копили, надеясь, что я могу раскопать такое, чего вам не хотелось бы ворошить. Надеясь, что я мог бы подтвердить подозрения, которые многие годы сводили вас с ума.

— Прекратите... пожалуйста, прекратите...

— Вашему рафинированному мужу нравилось жить вблизи университетского общежития. Вы знали о его связях. И они действительно были. Но не с женщинами.

Она встала с места, скомкав в руке мой носовой платок.

— Я не намерена выслушивать все это!

— Но придется, если вы желаете остаться свободной женщиной. Неписаный закон, похоже, не применим к женщинам в той же степени, как и к мужчинам. Но если вы расскажете всю правду о вашем муже — о том, с кем он встречался за вашей спиной, — гарантирую, ни один суд присяжных не осудит вас.

Губы ее дрожали.

Я поднялся:

— Вам предстоит самой принять решение, Мильдред.

— Вы расскажете об этом Баскусу?

— Нет. Мой клиент — вы. И я уважаю ваши пожелания.

— Я хочу, чтобы вы ушли. Просто ушли, мистер Геллер.

Я ушел.

Я ничего не сказал Баскусу, кроме того, что посоветовал ему представить свидетельство психиатра. Он этого не сделал. Его подопечная никогда не согласилась бы на проведение психиатрической экспертизы.

Газеты продолжали уделять большое внимание делу Мраморной Мильдред. Ей довелось познакомиться с репортерами, завести друзей среди писательниц сентиментальных романов, она запретила репортерам фотографировать ее в профиль, обещая разбить их фотоаппараты, обменивалась приветствиями и шуточками с сидевшими в зале. Она смеялась и много болтала; быть центром судебного процесса по обвинению в убийстве доставляло ей удовольствие.

Разумеется, когда процесс пошел своим чередом, веселости поубавилось, временами она падала духом; давая показания, она довольно ясно поведала о случившемся, но ни словом не обмолвилась об извращенных наклонностях супруга. Обвинение, как я и предрекал, поставило под сомнение ее заявление, что она купила револьвер для того, чтобы покончить с собой. Прокурор превозносил «материнство и супружество», однако выразил «в высшей степени презрительное отношение к Мильдред Болтон». Ее называли «грязной», «мерзостной», «злобной» и другими эпитетами. Суд приговорил ее к казни на электрическом стуле.

Мильдред отказалась от апелляции и повторного процесса.

— Я вполне удовлетворена настоящим положением вещей, — заявила она пораженному судье.

Но страна домохозяек подняла шум против казни женщины на электрическом стуле; за полчаса до приведения приговора в исполнение, когда вокруг уха Мильдред уже обрили волосы и облачили ее в специальные, предназначенные только для казни женщин шорты, губернатор Хорнер отменил экзекуцию.

Мильдред, которой посчастливилось избежать казни на электрическом стуле, отнюдь не обрадовалась, узнав о новом приговоре, назначившем ей 199 лет тюремного заключения. Тем не менее, она оставалась образцовой заключенной вплоть до двадцать девятого августа сорок третьего года, когда в камере нашли ее тело с перерезанными венами. Каким-то образом Мильдред умудрилась украсть ножницы. Сидя в темноте и дожидаясь своего конца, она умирала несколько часов.