Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия английского романтизма XIX века

Байрон Джордж Гордон

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия английского романтизма XIX века - Байрон Джордж Гордон - Страница 38

Изменить размер шрифта:

Внезапно корабль идет ко дну.

В пучине грянул гром [115], вода

Взметнулась в вышину,

Потом разверзлась, и корабль

Свинцом пошел ко дну.

Старого Морехода спасают, он поднят в лодку Рыбака.

Остолбенев, когда удар

Сотряс гранит земной,

Я, словно семидневный труп,

Был унесен волной.

Но вдруг почувствовал сквозь мрак,

Что я в челне, и мой Рыбак

Склонился надо мной.

Еще бурлил водоворот,

И челн крутился в нем.

Но стихло все. Лишь от холма

Катился эхом гром.

Я рот раскрыл — Рыбак упал,

На труп похожий сам.

Отшельник, сидя, где сидел,

Молился небесам.

Я взял весло, но тут малыш

От страха одурел.

Вращал глазами, хохотал

И бледен был как мел.

И вдруг он завопил: «Го-го!

На весла дьявол сел!»

И я на родине опять,

Я по земле могу ступать,

Я вновь войду в свой дом!

Отшельник, выйдя из челна,

Стал на ноги с трудом.

Старый Мореход молит Отшельника выслушать его исповедь.

«Внемли, внемли, святой отец!»

Но брови сдвинул он:

«Скорее говори — кто ты?

И из каких сторон?»

И здесь его настигает возмездие.

И тут я, пойманный в силки,

Волнуясь и спеша,

Все рассказал. И от цепей,

От страшной тяжести своей

Избавилась душа.

И непрестанная тревога заставляет его скитаться из края в край.

Но с той поры в урочный срок

Мне боль сжимает грудь.

Я должен повторить рассказ,

Чтоб эту боль стряхнуть.

Брожу, как ночь, из края в край

И словом жгу сердца

И среди тысяч узнаю,

Кто должен исповедь мою

Прослушать до конца.

Какой, однако, шумный пир!

Гостями полон двор.

Невеста и жених поют,

Подхватывает хор.

Но, слышишь, колокол зовет

К заутрене в собор.

О Брачный Гость, я был в морях

Пустынных одинок.

В таких морях, где даже Бог

Со мною быть не мог.

И пусть прекрасен этот пир,

Куда милей — пойми! —

Пойти молиться в Божий храм

С хорошими людьми.

Пойти со всеми в светлый храм,

Где Бог внимает нам,

Пойти с отцами и детьми,

Со всеми добрыми людьми,

И помолиться там.

И собственным примером учит он людей любить и почитать всякую тварь, которую создал и возлюбил Всевышний.

Прощай, прощай, и помни, Гость,

Напутствие мое:

Молитвы до Творца дойдут,

Молитвы сердцу мир дадут,

Когда ты любишь всякий люд

И всякое зверье.

Когда ты молишься за них

За всех, и малых и больших,

И за любую плоть,

И любишь все, что сотворил

И возлюбил Господь».

И старый Мореход побрел, —

Потух горящий взор.

И удалился Брачный Гость,

Минуя шумный двор.

Он шел бесчувственный, глухой

К добру и недобру.

И все ж другим — умней, грустней —

Проснулся поутру.

1797–1798

СТИХОТВОРЕНИЯ

Юлия

Перевод Г. Кружкова

Medio de fonte leporum

surgit amari aliquid. [116]

[117]

Как розан вешний, Юлия цвела —

Прекрасна, добродетельна, мила.

Поэты прелестям ее дивились,

Поклонники, как божеству, молились;

Но лишь один из них ответный пыл

В разборчивой девице заронил —

Блестящий Флорио, повеса юный,

Взлелеянный Венерой и Фортуной.

Еще уста красавицы хитрят,

Но жест и взгляд о страсти говорят;

Тут Флорио, предчувствуя победу,

Заводит о супружестве беседу

И радости, что дарит Гименей,

Живописует вдохновенно ей;

Минута та последних колебаний,

Что лишь согласье делают желанней!

Вот на колени с пылкостью двойной

Пред ней он падает… Но боже мой!..

О феи, покровительницы мосек!

В какую сторону глядел ваш носик?

Зачем вы не успели как-нибудь

В последний миг щеночка оттолкнуть?

Как допустили вы, чтоб тушей всею

Влюбленный мопсу сверзился на шею?

О, злобный рок! Подъемля к небу взор,

В котором только грусть, а не укор,

Несчастный взвыл в тоске неутолимой —

И пал у ног хозяйки недвижимый.

Дух отлетел — остался только прах…

Гнев и печаль у Юлии в глазах;

На Флорио они должны пролиться,

Мгновение — и буря разразится!

Но бури он бежал — поклявшись впредь

Щенят в соперниках не потерпеть!

Он вскоре занялся другим предметом, —

И ничего не потерял на этом.

Бедняжка Юлия! Что делать ей?

Увы! О злополучнейший из дней! —

Утрачены в единый час прескверный

И преданный жених, и мопсик верный!

вернуться

115

В пучине грянул гром… — По всей видимости, реминисценция из «Божественной комедии» Данте («Ад», 137–142).

вернуться

116

Из источника всяческой прелести возникло нечто достойное любви (лат.).

вернуться

117

Юлия. — Впервые опубликовано в 1834 году в трехтомном «Собрании стихотворений» Кольриджа.