Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия английского романтизма XIX века

Байрон Джордж Гордон

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия английского романтизма XIX века - Байрон Джордж Гордон - Страница 37

Изменить размер шрифта:

Часть шестая

Первый голос

«Не умолкай, не умолкай,

Не исчезай в тумане —

Чья сила так стремит корабль?

Что видно в океане?»

Второй голос

«Смотри — как пред владыкой раб,

Смиренно замер он,

И глаз огромный на Луну

Спокойно устремлен.

Губителен иль ясен путь —

Зависит от Луны.

Но ласково глядит она

На море с вышины».

Мореход лежит без чувств, ибо сверхъестественная сила стремит корабль к северу быстрее, чем это способна выдержать человеческая природа.

Первый голос

«Но чем, без ветра и без волн,

Корабль вперед гоним?»

Второй голос

«Пред ним разверстый, воздух вновь

Смыкается за ним.

Назад, назад! Уж поздно, брат,

И скоро день вернется,

Все медленней пойдет корабль,

Когда Моряк проснется».

Сверхъестественное движение замедлилось. Мореход очнулся, и возобновляется ему назначенная епитимья.

Я встал. Мы полным ходом шли

При Звездах и Луне.

Но мертвецы брели опять,

Опять брели ко мне.

Как будто я — их гробовщик,

Все стали предо мной.

Зрачки окаменелых глаз

Сверкали под Луной.

В глазах застыл предсмертный страх,

И на устах — укор.

И ни молиться я не мог,

Ни отвратить мой взор.

Неистовый бег прекратился.

Но кара кончилась. Чиста

Была кругом вода.

Я вдаль глядел, хоть страшных чар

Не стало и следа,—

Так путник, чей пустынный путь

Ведет в опасный мрак,

Раз обернется и потом

Спешит, ускорив шаг,

Назад не глядя, чтоб не знать,

Далек иль близок враг.

И вот бесшумный, легкий бриз

Меня овеял вдруг,

Не зыбля, не волнуя гладь,

Дремавшую вокруг.

Он в волосах моих играл

И щеки освежал.

Как майский ветер, был он тих,

И страх мой исчезал.

Так быстр и легок, плыл корабль,

Покой и мир храня.

Так быстр и легок, веял бриз,

Касаясь лишь меня.

И Старый Мореход видит свою отчизну.

Я сплю? Иль это наш маяк?

И церковь под холмом?

Я вновь на родине моей,

Я узнаю свой дом.

Я, потрясенный, зарыдал!

Но в гавань мы вошли…

Всевышний, разбуди меня

Иль сон навек продли!

Весь берег в лунный свет одет,

И так вода ясна!

И только тени здесь и там

Раскинула Луна.

А холм и церковь так светлы

В сияющей ночи.

И спящий флюгер серебрят

Небесные лучи.

От света бел, песок блестел,

И вдруг — о дивный миг! —

Духи небесные покидают мертвые тела

В багряных ризах сонм теней

Из белизны возник.

и появляются в своем собственном лучезарном облике.

Невдалеке от корабля —

Багряный сонм теней,

Тут я на палубу взглянул —

О Господи, на ней

Лежали трупы, но клянусь,

клянусь крестом твоим:

Стоял над каждым в головах

Небесный серафим.

И каждый серафим рукой

Махнул безмолвно мне,

И был чудесен их привет,

Их несказанный, странный свет,

Как путь к родной стране.

Да, каждый мне рукой махал

И звал меня без слов.

Как музыка, в моей душе

Звучал безмолвный зов.

И я услышал разговор,

Услышал плеск весла

И, обернувшись, увидал!

За нами лодка шла.

Рыбак с сынишкой в ней сидел.

О, доброта Творца! —

Такую радость не убьет

Проклятье мертвеца!

И третий был Отшельник там,

Сердец заблудших друг.

Он в славословиях Творцу

Проводит свой досуг.

Он смоет Альбатроса кровь

С моих преступных рук.

Часть седьмая

Лесной Отшельник

Отшельник тот в лесу живет

На берегу морском.

Он славит Божью благодать,

И он не прочь потолковать

С заезжим моряком.

Он трижды молится на дню,

Он трав язык постиг,

И для него замшелый пень —

Роскошный пуховик.

Челн приближался, и Рыбак

Сказал: «Но где ж огни?

Их столько было! Как маяк,

Горели здесь они».

в изумлении приближается к кораблю.

«Ты прав, — Отшельник отвечал, —

И видят небеса:

Не отзывается никто

На наши голоса.

Но как истрепан весь корабль,

Истлели паруса,—

Как листья мертвые в лесу,

Что вдоль ручья лежат,

Когда побеги снег накрыл,

И филины кричат,

И в мерзлой чаще воет волк

И жрет своих волчат».

«Вот страх-то! — бормотал Рыбак! —

Господь, не погуби!»

«Греби»! — Отшельник приказал

И повторил: «Греби!»

Челнок подплыл, но я не мог

Ни говорить, ни встать.

Челнок подплыл. И вдруг воды

Заволновалась гладь.