Профессорская дочка - Колина Елена - Страница 13

Мой прадедушка не Кустодиев, а портрет, то есть это портрет моего прадедушки. Он был губернатором Санкт-Петербурга.

Я молчала и думала: заметит ли он, если я уйду не попрощавшись?... Не хочу с ним дружить. Скажу, что мне нужно на работу в круглосуточное кафе, да.

Вадим задумался, и разговор как-то стих. Неловко получилось – вдруг он подумает, что мне с ним скучно и поэтому я ухожу на работу?

– А хотите, обсудим тему «Русские художники начала века»? – предложилая. – Или, хотите, поговорим омультфильмах или о чем хотите... А хотите, я покажу Вам папины книги и патенты на изобретения?

– Все, Маша, мне пора, спасибо, – сказал Вадим, как будто захлопнул блокнот.

Вадим встретился с Адой на лестнице – и вернулся. Ада – с кастрюлькой. В кастрюльке фрикадельки с рисом.

– Ада, мне нужна квартира на Фонтанке, между Летним садом и Михайловским. Вместо этой. – Вадим обвел глазами мою кухню.

– Так купите эту, – предложила Ада. – За помойку скидка пять процентов.

– А я?... – удивилась я. – А меня куда?

– Тебя? Ты же говорила, у твоей матери был дом в Вильнюсе? – Адины глаза загорелись при упоминании недвижимости.

Я засмеялась:

– Но это же было до революции...

– Так надо отнять, – решительно сказала Ада. – Ты точный адрес знаешь? Какого х...ра они твоим домом пользуются?

Вообще-то в русском мате девять корневых слов, а Ада употребляет одно-два, может быть, три. Всего три, это ничего, это нормально... не буду ее больше поправлять.

Сказала Вадиму с Адой про корневые слова. Оба очень удивились: как, всего девять? И стали загибать пальцы и шептать про себя. Вадим насчитал пять, а Ада двенадцать.

Ада выпила три чашки чаю и засобиралась на работу.

– Да... забыла тебя спросить, – небрежно сказала она Вадиму. Оказывается, она с ним на ты. – Ты каким бизнесом занимаешься?

Ничего она не забыла, Ада уже спрашивала Вадима, чем он занимается. Он сказал Аде, что у него нефть, металл... ресурсы, одним словом. Но Ада очень недоверчивая.

– Да так, всем понемногу... – охотно ответил Вадим. – У меня сеть ресторанов быстрого питания, один на Невском, другой на Дворцовой.

Вадим ел одну фрикадельку задругой. Съел почти все. Половина свинины, половина говядины, поджаристая корочка.

Ада подмигивала и громко шептала: «Я тебе проложу хороший широкий путь к его сердцу».

Я представила дорогу, и через каждые сто метров фрикаделька, а в конце диван, на диване сидит сердце Вадима с фрикаделькой в руке и говорит: «Я твое»...

Ну и зачем мне постороннее сердце с фрикаделькой в руке? К тому же я тоже неравнодушна к фрикаделькам.

Ада незаметно выманила меня в прихожую – просто сказала: «Машка, выйди на два слова»...

– Кто он такой? От х... уши у него, а не рестораны, – сказала Ада. – Ты как считаешь?

Ая не знаю. Дирижер, продавец мороженого, физик-атомщик, незнаменитый актер? Оказывается, я ничего о нем не знаю – он все время молчит и улыбается. Черный ящик. Хорошо, если бы он был врач, к врачам я испытываю особенное доверие, когда они не делают мне больно. Пусть бы он был врач на «скорой», можно было бы его иногда вызывать.

Ада вытащила из сумки пакетик:

– На вот, возьми. Скажешь с намеком: «Мне нужно в ванную». Вечером приду проверю.

Я заглянула в пакетик – черные чулки в сеточку. И пояс, тоже черный, кружевной. Красиво.

Не может быть, чтобы Ада считала меня такой умелой соблазнительницей. Думаю, она перепутала и дала мне другой пакетик, а не этот, для секса.

Мы с Вадимом еще выпили кофе, и он посоветовал мне держать руку на пульсе своей недвижимости.

– А то проснетесь в Вильнюсе. Хотите в Вильнюс? Я не хочу в Вильнюс.

Вадим

Все-таки я был прав, что зашел к ней еще раз. Прадедушка губернатор Санкт-Петербурга – это сильно. Пригодится – не сейчас, так потом.

Категории «хороший» – «плохой» для описания какого-либо человека давно исчезли из моего лексикона. Даже в детстве все уже было неоднозначно. А эту Машу можно определить одним словом – хорошая.

Ну... ладно. От нее не убудет... Хорошим нужно делиться.

...Недвижимость в Вильнюсе? Может, и здесь что-нибудь сделать? Можно, но хлопотно.

Как только Вадим ушел, я, как настоящий, по уши поглощенный творчеством писатель не в себе, бросилась в халат и тюбетейку и быстро-быстро застучала по клавишам.

... Игорь покупает в аптеке снотворное. Он тайком остается ночевать у Мари. Вадим тоже остается ночевать у Мари, не тайком. Секс? Нет, Мари хорошо воспитана в своей древней семье. Старый камердинер, преданно служивший еще прадедушке Мари, постелил Вадиму на диванчике в прихожей.

Снотворное в стакане. Игорь на цыпочках крадется в гостиную (за Рафаэлем), в спальню (там Эль Греко) и на кухню (там Рембрандт). И вырезает бесценные холсты из рам. И заменяет бесценные холсты на картинки из журнала «Огонек». Несет бесценные холсты в прихожую, потому что ему уже пора домой. И вдруг... вдруг его останавливает чей-то всевидящий глаз в маске и с кинжалом. Это Вадим.

...Игорь прячет бесценные холсты в кладовке между банками с вареньем. Попытка не удалась. Пока не удалась.

...Вотчерт, я забыла – мне нужно сдать этот проклятый текст завтра, нет, уже сегодня! Что делать, писателям часто приходится прерывать процесс творчества ради шоколадного торта или какого-нибудь другого насущного куска.

...Утром Мари заметила, что вместо бесценных холстов – картинки из журнала «Огонек», но она не может сказать это Вадиму, Вадим может подумать, что она его в чем-то подозревает, получится неловко.

Да, Мари с Вадимом разговаривают на «вы». Они разговаривают на «вы», потому что в мумзиковском языке нет местоимения «ты».

Вечером отдала Аде пакетик.

– Понятно, – мрачно сказала Ада, – чулки не сработали... Значит, его интересует твоя жилплощадь в Вильнюсе.

Пятница

Хотела написать финал, но что-то не получалось. А если Вадим больше не придет? Я не смогу дописать книжку?... Я очень жду Вадима, потому что мне нужно написать финал...

Ура! Заехал Вадим со странным вопросом. В прихожей спросил меня, часто ли я смотрю телевизор. Я сказала, что обычно смотрю целыми днями все подряд, особенно ток-шоу и прогноз погоды, – вот же и пульт всегда валяется на диване. Ах да, сейчас пульта нет – наверное, завалился куда-нибудь. Но он мне все равно не нужен – недавно у меня сломался телевизор. Приблизительно осенью, может быть, прошлой осенью, но после прихода Вадима, когда он был еще человеком от мышей, я не смотрела телевизор – это точно. Вадим сказал «вот и хорошо, вот и правильно» и уехал.