Первая любовь - Коковин Евгений Степанович - Страница 6

…На Новой Земле пеня ожидало горькое разочаро­вание. Я ехал сюда с затаенной надеждой узнать хотя бы что-нибудь об «Ольге» и о своем отце.

Но новоземельцы – и ненцы и русские – ничего не знали и не слышали о судьбе команды «Ольги». Они даже не помнили такого судна. Ведь это было давно – десять лет назад. Сколько воды утекло за это время и сколько произошло событий! А может быть, «Ольга» и не заходила в Белушью губу… Может быть, у них было мало провизии и топлива, и, чтобы не задерживаться, начальник экспедиции решил идти вперед, на север…

Костя и Илько хорошо понимали меня. Я знал об этом. Тяжело остаться без отца! Костя помнил, как я вместе с ним мучился, ожидая вести об его отце в тя­желые дни интервенции. Костя оказался счастливцем. Перенесший все ужасы архангельской тюрьмы, каторги на Мудьюге, отец Кости все таки остался жив и вернул­ся. Погиб в полярном безмолвии мой отец. Умер от тя­желой болезни олений пастух – отец Илько. Белогвар­дейцы расстреляли отца Оли Лукиной.

Мои друзья понимали, почему я был так печален. Вместе со мной ходили по становищу и расспрашивали местных жителей об «Ольге». Но эти поиски и расспро­сы остались безуспешными.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

НИКОЛАЙ ГРИСЮК

Погода стояла штормовая, и «Октябрь» задержался с отходом.

Однажды Илько вернулся с берега возбужденный. Я только что сменился с вахты.

– Нашел! – закричал он, увидев меня. – Нашел «Ольгу»!

– Какую «Ольгу»?.. Где ты чего нашел?..

– Да нет, не «Ольгу», а человека одного с «Ольги» нашел.

– Где? Ты не выдумываешь, Илько?

Мне хотелось верить, но я не верил. Я хотел быть счастливым и боялся, что мое счастье сейчас же рассе­ется.

– Да, да, да, – торопливо говорил Илько. – Только не нашел, а узнал о нем. Здесь есть человек из команды «Ольги». Я был у уполномоченного, и этот уполно­моченный мне говорил, что есть такой человек.

Я все еще не верил в то, что говорил Илько.

– Какой уполномоченный? Где тот человек?..

– Уполномоченный, который пушнину принимает, – объяснял Илько. – А где тот человек, так уполномо­ченный и сам сейчас не знает. В Белушьей он не живет. Живет где-то далеко, охотится и сюда приезжает.

– А когда он приедет?

– Не знаю, и уполномоченный не знает.

– А может быть, уполномоченный перепутал что-нибудь, – сказал я с тревогой.

– Не знаю, только зачем ему перепутывать.

– А уполномоченный не сказал, как зовут того че­ловека?

– Уполномоченный не сказал.

А вдруг это отец! Только зачем он стал бы оставать­ся на Новой Земле? Ведь после войны и революции не­мало пароходов подходило к острову. Можно было дав­но уехать на Большую землю, в Архангельск, домой.

– Илько, поедем скорее к уполномоченному, – по­звал я. – А то шторм утихнет, и «Октябрь» уйдет от­сюда. Неужели мы так и не повидаем этого человека?

Уполномоченный по приемке пушнины жил в не­большом деревянном домике. С трепетом входил я в этот домик.

В квадратной комнате с одним и тоже квадратным окном сидел за простым столом пожилой лысый чело­век и читал какие-то бумаги.

– Ничего они там не понимают, – бормотал он сердито. – План… Как это план? Пусть приезжают са­ми, а я считать тюленей не могу. И песцов на воле здесь еще никто не считал. Сколько напромышляем, столько и будет. А то, видите ли, план им нужен!

Этот сердитый человек и был уполномоченным.

– Дядя… товарищ… – начал Илько. – Товарищ…

– Ну, Турков, – подсказал уполномоченный.

– Товарищ Турков, а когда этот человек, о котором вы говорили, приедет сюда?

– Это Николай-то, что ли?

Я даже вздрогнул. Моего отца звали Николаем.

– Чего не знаю, того не знаю, – продолжал уполномоченный. – Он другой раз по три-четыре месяца не показывается. А в последний раз был с месяц назад. О пароходе справлялся. Должно быть, на Большую землю собирается. Может, теперь и подъедет, если о пароходе вашем услышит. А зачем он вам?

Мы рассказали уполномоченному об «Ольге» и о моем отце.

– Я-то всего два года здесь и мало чего знаю. Николая я тоже не расспрашивал.

– Вы фамилию его не помните? – спросил я, це­пенея.

Силясь припомнить, Турков хмурил брови и ожесточенно натирал ладонью лоб.

– Нет, забыл. Как-то вылетела из головы. Вертится на языке, а не дается. Не помню.

– Случайно не Красов? – опять спросил я.

– Некрасов? Нет, это такой поэт был, Некрасов. Мальчонкой стихи его наизусть учил…

– Да нет, – нетерпеливо перебил я. – Красов, а не Некрасов.

– Красов? – уполномоченный отрицательно помотал головой. – Нет, у него другая фамилия. Вроде на букву «гы», и какая-то вроде не наша, не русская.

– И он вам говорил, что попал на Новую Землю с судна под названием «Ольга»?

– Говорил, что был в какой-то экспедиции.

Нам ничего не оставалось делать, как поблагодарить уполномоченного, попрощаться с ним и отправиться к себе на пароход. Туркова мы попросили сразу сообщить нам, как только «этот человек», Николай, приедет в Белушью.

– Он и сам к вам на пароход приедет, – сказал Турков. – Если ехать собирается, как же ему не быть у вас! К нам ведь за всю навигацию пароход только два раза приходит. А бывает, и один раз. Иначе с Новой Земли и не выберешься.

Вся история с таинственным Николаем казалась мне выдумкой. Видно, уполномоченный что-то напутал. Прежде всего было непонятно, почему этот человек так долго жил на Новой Земле. Может быть, он хотел обогатиться на зверобойных промыслах и вернуться на Большую землю с состоянием? Может быть, когда он уходил в экспедицию, у него не оставалось никаких родственников и его не тянуло на Большую землю? Или этот человек скрывает тайну гибели «Ольги» и ее эки­пажа?!

Чем дольше и мучительнее я об этом думал, тем сильнее мне хотелось встретить этого загадочного Ни­колая. Пусть он даже никогда не видел «Ольгу», я бы по крайней мере успокоился. И все-таки тревожная мысль – «А вдруг…» не покидала меня ни на минуту.

Из-за штормовой погоды «Октябрь» еще два дня простоял у Новой Земли. Я пользовался каждым слу­чаем, чтобы побывать у уполномоченного Туркова и узнать: не приезжал ли таинственный Николай.

– Не был, не был, – неизменно отвечал Турков. – Надо думать, далеко он, может статься, и не приедет скоро.

Вечером накануне отхода мы с Илько еще раз пошли к Туркову. Погода налаживалась, и было уже точно известно, что завтра утром «Октябрь» поднимет якоря.

Я шел на этот раз уже без всякой надежды

В тесной и низкой каморке Туркова было накурено.

– Ага, вот, ребята, и дождались, – весело сказал уполномоченный. – Это Николай, который вам нужен. Знакомьтесь!

У стола сидел и дымил огромной трубкой бородатый плечистый человек. Как и хозяин комнаты, он был лы­сый. Но обросшие виски и затылок свидетельствовали о том, что человек этот давно не стригся. Он казался каким-то первобытным и напоминал мне почему-то Ро­бинзона Крузо, хотя я знал по картинкам, что знамени­тый герой из книги Дефо не был лысым.

Перед гостем Туркова на столе стоял стакан с недо­питым крепким до черноты чаем.

– Вы правда были в экспедиции на «Ольге»? – спросил я тихо.

– Был, – ответил незнакомец. – Потом прожил здесь десять лет, а теперь на Большую землю соби­раюсь.

– У меня отец там был матросом. Помните, Красов по фамилии?

– Как же не помнить! Красов, да. Хороший был человек. Жалко. Там у нас все хорошие были. Вечная им память!

Николай широко перекрестился.

– А вам как фамилия? Вы тоже были матросом?

– Матросом. А фамилия моя – Грисюк. С Украины я. Только родных у меня никого нет. Ни на Украине, ни в Архангельске.

– Вот видите, Грисюк, – оживился Турков. – А я никак не мог вспомнить. Помню, на «гы» букву, нерусская фамилия. Чего же вы стоите, ребята? Присаживайтесь!

– Расскажите про «Ольгу», – попросил я.

– Чего же рассказывать! Давно это было, десять лет. Ушла «Ольга» дальше на север и ни слуху ни духу. Когда «Ольга» во льдах была, нас троих отправили на Новую Землю, на всякий случай готовить стоянку. По­том я своих товарищей потерял. Двинулся на юг. Были у меня лыжи, ружье и собака. Горя натерпелся. А потом обжился, охотился и так прожил тут все это время.