Гибель «Демократии» - Руга Владимир - Страница 9

Да, шпионов ловить удавалось, иногда – достаточно успешно. На курсах контрразведчиков Шувалов с особым интересом слушал лекцию генерала В. Н. Клембовского о разоблачении вражеских агентов в полосе Юго-Западного фронта. Оказалось, к марту 1916 года, когда сам Петр воевал на том фронте, удалось задержать 87 немецких и австрийских шпионов. Выступление Владислава Наполеоновича было интересно еще и тем, что его перу принадлежала известная книга «Тайные разведки (Военное шпионство)», первое издание которой вышло в самом конце XIX века. Проанализировав военный опыт уходящей эпохи, Клембовский еще тогда пришел к выводу: для победы в будущих сражениях данных только пешей и кавалерийской разведки будет явно недостаточно. Армия, которая заранее овладеет военными секретами противника, окажется в выигрышном положении. Весь опыт мировой войны подтвердил это.

Особенно наглядным примером послужили события 1917 года. Демократический режим, установившийся в России после Февральской революции, создал почти идеальные условия для деятельности немецких шпионов. Заодно с органами МВД революционные массы под горячую руку разгромили отделы контрразведки. Служившие в них офицеры корпуса жандармов были изгнаны самым категорическим образом. Набранные вместо них армейские офицеры – полные дилетанты в вопросах розыска – тыкались, словно слепые щенки. Чтобы хоть как-то выйти из положения, Главное управление Генерального штаба организовало курсы для ускоренной подготовки сотрудников контрразведки. Правда, в силу обстоятельств ГУГШ свернуло всякую оперативную работу, сосредоточившись лишь на регистрации поступавших сведений. Специальная следственная комиссия Временного правительства исписывала горы бумаги, ведя бесконечные допросы бывших царских чиновников. Победители-демократы настойчиво искали доказательства связи императрицы с немцами, а настоящие агенты германской разведки спокойно делали свое дело.

Приметой времени стало бессилие контрразведчиков удержать под стражей разоблаченных шпионов. В Петрограде демонстранты с красными флагами взяли за обыкновение каждую неделю приходить к тюрьмам и устраивать «день открытых дверей». Ссылаясь на очередной революционный праздник (какую-нибудь «годовщину обрезания Карла Маркса»), они выпускали на свободу всех подряд. Интересно, что среди организаторов поджогов полицейских архивов были замечены и люди, обвиненные в шпионаже. Выйдя из тюрем как узники царского режима, они немедленно бросились заметать следы своих преступлений. Впоследствии начальник КРО Петроградского военного округа полковник Никитин, используя свои связи в Министерстве путей сообщения, наладил отправку разоблаченных шпионов на строительство железной дороги в районе Перми. Но, подобно лернейской гидре, немецкая агентурная сеть быстро восстанавливалась после нанесенного ей урона.

Агенты германской разведки практически свободно прибывали в Россию в потоке политических эмигрантов. Существовавший прежде строгий учет приезжих был ликвидирован, и тем не менее даже самые поверхностные расспросы представителей контрразведки (как правило, добровольных помощников из числа студентов) позволяли выявить подозрительных людей. Они откровенно путались в ответах на самые простые вопросы, а припертые к стене, начинали кричать о возрождении «царской охранки». Пополняли ряды шпионов и пленные, которые с каждым днем вели себя все более нагло. Агентура постоянно докладывала об участии немцев и австрийцев в митингах, проходивших под пораженческими лозунгами. А несколько человек были задержаны при попытке перейти границу; при них были найдены фотографии мостов и карты с разведданными.

Наряду с охотой за военными секретами, немецкое командование все активнее расширяло новое направление деятельности разведки – политическое. Главным орудием развала России изнутри была избрана партия большевиков, еще в августе 1914 года провозгласившая лозунг «Поражение своего отечества». Интерес к так называемым интернационалистам со стороны контрразведки особенно усилился, когда стало известно, что ее деятельность оплачивается деньгами подозрительного происхождения. Участники демонстраций и митингов в поддержку большевиков получали щедрую оплату. Причем часть десятирублевых купюр, которыми с ними рассчитывались организаторы массовых выступлений, имели приметный знак – две последние цифры номера были слегка подчеркнуты. Контрразведка располагала точными сведениями, что в руках у немцев находилось соответственное клише именно с таким дефектом.

Кроме того, удалось открыть многочисленные факты перевода из Германии через банки нейтральных стран огромных сумм, получателями которых становились ближайшие сотрудники вождя большевиков Троцкого. Контрразведчики выявили и прочитали примитивно зашифрованные телеграммы, с периодическими просьбами о присылке «машины» или «полмашины» (миллиона или полумиллиона рублей). Зачастую конспирация при движении этих средств была шита белыми нитками.

Однако пока Временное правительство возглавлял болтун Керенский, у борцов со шпионами были связаны руки. «Главноуговаривающий», как прозвали министра-председателя в народе, денно и нощно твердил о своей бесконечной верности демократическим принципам, не замечая, что в тех исторических условиях подобная политика вела Россию, а с ней и столь любимую им демократию, к гибельному концу. Дело доходило до курьеза: из контрразведки в правительство поступал секретный доклад о подрывной деятельности германских агентов, и тут же его содержание становились известно тем, чьи имена там упоминались в качестве подозреваемых. Министры-социалисты не могли удержаться, чтобы не поделиться новостями «по-товарищески» со вчерашними соратниками по революционной борьбе. В результате Троцкий с подельщиками начинал вопить о превращении контрразведки в тайную полицию. Они даже приходили скандалить в Главное управление Генерального штаба, угрожая после прихода к власти до основания разгромить орган борьбы со шпионажем, а прах развеять по ветру.

Только когда бразды правления страной перешли в руки генерала Корнилова, контрразведка смогла заработать в полную силу. Большевикам пришлось пойти на попятный: в срочном порядке они ликвидировали всю систему связи с германским штабом, а своих засветившихся в этом деле сторонников либо переправили за границу, либо сдали органам правосудия.

«Какой же я должен сделать вывод из всех этих фактов? – в который раз спрашивал себя Шувалов. – Что окончательно и бесповоротно наступили новые времена? Что действия противника становятся все изощреннее и коварнее, поэтому рыцарские схватки с открытым забралом должны кануть в Лету? Что в тайной войне, которую не мы первыми начали, надо уметь бить неприятеля его же оружием – умелой агентурной работой. И такая деятельность вовсе не позорна, а почетна для контрразведчика. Конечно, останься Керенский у власти, продолжай он с упорством глухаря петь о демократии, где бы сейчас была Россия? Ее враги с удовольствием пользовались свободой, чтобы губить страну. При случае они не погнушались бы установить самую жестокую диктатуру…»

Поручик очнулся от дум. Он вдруг обнаружил, что незаметно для себя прошел мимо домика, где квартировал, и снова очутился в Ушаковой балке. Но идти домой не хотелось. Там пришлось бы вступать в беседу с встревоженными хозяевами, отвечать на их настойчивые расспросы о случившемся с ним. И Петр побрел по дорожке парка, продолжая сосредоточенно обдумывать разговор с Жоховым.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Примерно в середине дня дежурный телеграфист севастопольской городской почты Тимофей Репкин начал испытывать к журналистам лютую ненависть. Этот молодой человек, по единодушному мнению дам имевший портретное сходство с критиком Добролюбовым – мягкие волнистые волосы, аккуратно постриженная бородка, застенчивый взгляд сквозь стекла круглых очков, – более всего на свете ценил порядок и аккуратность. Принимая телеграммы, он любил, чтобы публика спокойно, без лишнего шума, ожидала своей очереди, а представленный текст был написан четким, разборчивым почерком. В таких случаях Тимофей легко пробегал по бланку изящно заточенным синим карандашом, быстро подсчитывал стоимость пересылки и тут же отправлял депешу. Но когда перед окошком с надписью «Прием телеграмм» возникала сутолока или громкая перепалка, он начинал нервничать, ломать карандаши, сбиваться в счете – в общем, работал медленно и с ошибками.