Разведчики и резиденты ГРУ - Кочик Валерий - Страница 54

Дальнейшая судьба немецких коммунистов хорошо известна: неудавшаяся революция, кровавые уличные бои, репрессии, тюрьма или смерть. Для многих выходом стала эмиграция в Россию. Сигизмунд, бывший членом завкома фабрики, ставшего во время Капповского путча в апреле 1920 года рабочим советом, и избранный депутатом первого берлинского совета рабочих депутатов, был выслан из Берлина вместе с женой. Благодаря помощи Коминтерна, уже в июне он работал в Москве заведующим польской литературой «Центропечати». Тогда же он перешёл из братской компартии в ряды РКП(б) (стаж был засчитан с 3 декабря 1918 года). Затем работал электромонтером на московском заводе «Динамо», одновременно учился на электромеханическом факультете вечернего техникума им. М. В. Ломоносова. В 1922 г ., по партмобилизации работал в Минске — завскладом «Белэвак». Жена служила в Исполкоме Коминтерна заместителем заведующего архивом.

На правоверного во всех отношениях коммуниста вскоре обратило внимание Польское бюро ЦК Компартии Белоруссии, и в мае 1922 года послало его на нелегальную работу в Польшу, откуда он вынужден был бежать и продолжать свою деятельность в Вольном городе Данциге, который находился под управлением Лиги Наций.

С помощью ЦК КПГ в апреле 1923 года Скарбек уехал в Германию. Там с января 1924 года по август 1933 года находился в распоряжении Разведупра, выполняя задания, сначала в советском торговом представительстве в Берлине, а с 1925 года — нелегально в Гамбурге. Работал под именем Georges Benedikt (по-немецки — Георг Бенедикт, а по-французски — Жорж Бенедик). В то же время он состоял в КПГ под именем Сигизмунда Крейцера. В апреле 1929 года обстоятельства снова сложились так, что ему пришлось покинуть страну и вернуться в СССР.

Короткий отдых и новое задание военной разведки. Его направили в Китай, в Харбин. За успешную работу (видимо, связанную с событиями на КВЖД) Реввоенсовет СССР 13 июня 1930 года наградил его именными серебряными часами. Руководителем Скарбека в Китае был крупный советский разведчик Леонид Абрамович Анулов (Акулов), опытный резидент, награжденный в связи с теми же событиями орденом Красного Знамени. Анулов дал «путевку в жизнь» не только Скарбеку, но и другим разведчикам, в частности, знаменитому руководителю группы «Дора» в Швейцарии Шандору Радо. Он же в 1931 — 1933 годах руководил работой супругов Скарбек в Италии и Австрии.

В Вене в 1932 году Скарбек работал вместе с Натальей Владимировной Звонаревой в резидентуре К. М. Басова. В 1933 году он вернулся в СССР, был зачислен слушателем военного факультета Инженерно-технической академии связи им. В. Н. Подбельского. Но доучиться в Академии ему не пришлось: окончив два курса, в сентябре 1935 года Скарбек был отозван и в марте 1936 года направлен Разведупром в Италию. Сигизмунд Абрамович обосновался с женой и сыном в Турине под видом бывшего владельца фабрики в Китае, которую он якобы продал с началом революционных действий. По легенде, в Италию он приехал на курорт — лечить сколиоз у сына. Жили они по тем же польским паспортам, которые использовали и раньше, на имя супругов Бенедик.

В Турине предприимчивый фабрикант быстро обзавелся фотоателье на улице Лука делла Робиа, под названием «Моменто». Соседи стали называть его «маленький фотограф с большим мешком денег». Приобретя ателье, он оборудовал во дворе игровую площадку для детей, купил небольшой токарный станок и устроил в задней комнате «Моменто» слесарную мастерскую. Руки у него были поистине золотыми. Одним из изделий, о которых Скарбек не распространялся, была модифицированная фотокамера. Вмонтированная в бокс одноразовая лампочка от вспышки надёжно засвечивала плёнку при нажатии на скрытую кнопку.

Захудалая фотография, каких всегда было немало в рабочих кварталах Турина, стала приносить неплохой доход, благодаря предприимчивости и трудолюбию нового владельца. Пролетарии с удовольствием ходили «щёлкаться» к польскому еврею, обладавшему чудесным умением снимать клиента в самом выгодном ракурсе. По выходным и праздникам неизбалованные развлечениями работяги посещали фотоателье с семьями, а когда возникала нужда в карточке на документы, привычно обращались к своему постоянному мастеру в «Моменто». Таким образом, Скарбек всегда был в курсе, на каких предприятиях вводится новый режим секретности и какие профессиональные категории он охватывает — ведь клиентуру, работавшую на Мирафьори, Линьотто и других расположенных по соседству военных заводах, сотрудник Разведупра успел подробно изучить.

Мастер фотоателье «Моменто» обзавёлся и неплохим помощником. Лаборант Помпео, ранее работавший фотокопировщиком на военных заводах Ансальдо, по-прежнему входил в подпольный антифашистский комитет на заводе и мог получать от рабочих информацию о тонкостях секретных технологий. Задачи агентурной сети Скарбека облегчались тем, что ОВРА в те годы больше уделяла внимания анархистским группировкам, способным организовать покушение на дуче, нежели коммунистическим ячейкам, ворующим производственные секреты.

Несмотря на то, что Скарбек находился в Италии, а не в СССР, 1937 год стал для него роковым. 9 мая он был арестован итальянской полицией и 25 ноября того же года приговорен Особым трибуналом в Риме к 30 годам заключения. Наказание отбывал в тюремной одиночке на средиземноморском острове Сан-Стефано, том самом, куда в 1941 году перевели и Маневича.

За выполнение специального задания, повидимому связанного с гражданской войной в Испании, батальонный комиссар С. А. Скарбек (указом ЦИК СССР не подлежащим оглашению) 17 июля 1937 года награжден орденом Красного Знамени. Этим же указом и тем же орденом награжден и работавший с ним в Италии полковник Георгий Григорьев. А спустя ровно год, день в день, Бенедикт (так в приказе) Абрамович Скарбек увольняется из рядов Красной Армии.

9 сентября 1943 года американские десантники освободили остров и заключенных, которые были переправлены в столицу Сицилии — Палермо. Десантная группа была не простая, а подчинялась «G-3» — отделению военной контрразведки армии США по поддержанию общественного порядка на освобожденных территориях. Американский офицер предложил привлекшему его внимание заключенному работать с ними, на что скромный коммерсант выразил недоумение, чем же он может быть им полезен и сообщил свободителям о своем желании выехать в Швейцарию, куда после его ареста уехали его жена и сын.

В Палермо Скарбек добывал себе хлеб насущный тем, что учил польскому и итальянскому языку двух американских офицеров. В январе 1944 года он перебрался в Неаполь и через итальянских коммунистов (в частности, известного впоследствии деятеля ИКП Эудженио Реале) установил связь с советской военной разведкой. Через три 3 месяца, в апреле он вылетел на самолете в Югославию, чтобы оттуда перебраться домой. Но началось последнее, седьмое, немецкое наступление против Народно-освободительной армии Югославии, задержавшее отправку, и только 9 сентября 1944 года он вылетел на самолете в Москву.

На Внуковском аэродроме Скарбека встретили сотрудники НКГБ и перепроводили… нет не в санаторий, как положено вернувшемуся «с холода» разведчику, а в уже ставшее привычным обиталище — камеру следственного изолятора. 28 февраля победного 1945 года ОСО при НКВД осудило бывшего узника итальянских тюрем к 5 годам лагерей по статье 7 — 35 УК РСФСР. Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, вышедший 8 июля того же года, дал основание снизить срок до трех с половиной лет, и 9 августа 1947 года Сигизмунд Абрамович вышел на свободу из лагеря в Кировской области, отделавшись, для прошедшего через вражескую тюрьму советского разведчика довольно легко.

Скарбека выслали в Курск, где он жил до смерти великого вождя и учителя всех времён и народов, работая мастером, начальником переплетного цеха, отдела снабжения в скромной артели «Печатник». Но с приговором он не смирился и, едва освободившись, начал писать жалобы в Комиссию Партийного контроля, требуя снятия судимости и восстановления в партии. Главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции А. П. Вавилов, ответил партийным контролерам, что осужден он правильно, и на этом тему реабилитации закрыли. По поводу же партбилета началась длительная переписка. Скарбек во всех заявлениях упорно писал, что виновным себя не считает и рассматривает своё заключение как «профилактику в суровых условиях войны«.