Повелители теней - Кобли Майкл - Страница 56

Яркий узел из цветных языков пламени шевелился в ее сложенных ковшиком руках, крошечные пестрые языки извивались и опутывали друг друга, как горящие бесконечные змеи. Нерек наклонила голову и прошептала что-то этим змейкам, потом взглянула на Сувьель, загадочно улыбаясь. Стражники без всякого предупреждения схватили Сувьель за руки, а Нерек выплеснула живой огонь в ее сторону.

Сувьель попыталась вырваться из рук стражников, увидев летящее ей в лицо пламя, языки которого разошлись в стороны, подобно крыльям. Она поборола желание зажмуриться и глядела на приближающуюся к ней судьбу с отчаянной храбростью…

Пламя померкло в шаге от нее, все оттенки пропали, языки растаяли, и само оно исчезло. Сувьель ощутила, как по ее лицу прошла теплая волна, пахнущая кузницей, горячим камнем и железом. Стражники отпустили ее, а Нерек подошла ближе:

— Ты понимаешь, что я сделала?

Борясь с накатывающей на нее нервной дрожью, Сувьель отрицательно помотала головой.

— А еще называешь себя магом! Ты хотя бы можешь перечислить старые огни?

Сувьель изумилась. Вопрос Нерек был частью необходимых магических знаний, но той частью, которая никогда не использовалась практически и не воспринималась всерьез. Нерек ждала, покачивая головой, поэтому Сувьель напрягла память и начала перечислять:

— Огонь земли, огонь небес, огонь вод, никогда не горящий, огонь песни, огонь знания, огонь ночи, огонь дня… — она задумалась, вспоминая, — огонь, который спит, огонь, который гневается, огонь, который наблюдает, огонь…

Ей почудилось какое-то присутствие, она быстро перевела взгляд в сторону и заметила нечто у ее плеча, нечто похожее по форме на перо, переливающееся всеми цветами радуги. Оно тут же пропало, оставив после себя пустое место.

— Огонь, который наблюдает, — констатировала Нерек с самодовольным видом. — Я сделала для себя слугу и приставила его к тебе. Я дала ему свое слово и дыхание, теперь я буду знать, если ты вдруг решишь… причинить мне беспокойство.

Сувьель собрала в кулак остатки мужества и посмотрела Нерек прямо в глаза:

— Раз моя судьба в твоих руках, у меня нет выбора, мне приходится верить тебе. Да будет так.

Нерек насмешливо фыркнула, но Сувьель заметила тень неуверенности в ее глазах, когда та развернулась и пошла к своим людям, отдавая последние приказы.

Начался дождь и шел все время, пока солдаты сворачивали лагерь и выезжали с поляны. Воздух посвежел, его наполнили тяжелые ароматы земли и листвы, но главенствовал над всем запах гниения, который, как казалось Сувьель, она могла почувствовать на вкус. Откуда-то доносились завывания невидимых среди зарослей зверей, но их голоса были скорее печальными, чем угрожающими. Один раз Сувьель заметила темное животное, похожее на крысу, но размером с пса, мелькнувшее в кустах где-то впереди.

Вскоре после этого они доехали до кромки леса и остановились, Нерек отдала последние распоряжения. Стражники в масках отправились на север прямо через заросли, а Нерек с Сувьель и ее невидимым сторожем поехали в сторону Тревады.

Ошанг-Дакал возвышался впереди, две мили скал и утесов, перерастающих в лысые пики, над которыми располагались Высокая Базилика и академии магов. Между горами и лесом лежала широкая долина, разделенная рекой. Истерзанная местность, где из зарослей сорняков поднимались разбитые в щепы пни деревьев, мусор плавал во всех лужах, и лишь обломки стен позволяли предположить, что здесь когда-то жили люди.

Через реку был переброшен мост, сложенный из больших блоков светлого камня. Когда они подъехали ближе, Сувьель поняла, что это были колонны и камни фундамента древнего Храма Древа-Отца, который когда-то стоял на берегу потока. Она думала, что слышанное от путешественников и лазутчиков, посещавших эти места, подготовило ее к печальному зрелищу, но реальность поражала. Она ехала через мост, глядя на бесчисленные следы, оставленные копытами, ногами и повозками на чудесных рельефах, и через некоторое время осознала, что плачет.

«Ушло, — думала она. — Все ушло: сады и птичье пение, деревья, домики фермеров, вся прелесть Прекайна, они либо вытоптаны, либо выметены».

Все оказалось хуже, гораздо хуже, чем все то, что она слышала от других. Сувьель остановила лошадь посреди моста и уставилась в бурные воды реки, которая когда-то называлась Эйтель. Слезы лились по ее лицу, она глядела на бурный грязный поток, подавляя жгучее желание броситься в него. Тогда ее боль пройдет, больше не будет необходимости страдать, бороться и мучиться от потерь. Но прежде чем она успела сойти с лошади, у ее плеча возникла янтарная вспышка, и на нее навалилась непреодолимая апатия.

— Что такое? Что ты собиралась сделать?

Нерек подъехала и сердито вырвала поводья из рук разом обессилевшей Сувьель. Потом она заметила ее заплаканное лицо, и злость уступила место удивлению.

— Ты собиралась убить себя. Но почему?

Сувьель ощутила прилив ярости и ненависти к этой женщине, ее воображение нарисовало картину, где она душила ее, тряся за шею. Ей тут же стало стыдно, и она прогнала видение. Она утерла слезы.

— Ты не знаешь, каким было это место до вторжения, — сказала она. — Я не могу объяснить тебе, что я чувствую, глядя на него теперь.

Нерек пожала плечами:

— Здесь появится новое, разве нет? Придут другие люди и построят дома и фермы.

— Могонские дома, — горько возразила Сувьель. — Могонские фермы.

— Мне плевать! — заявила Нерек, разглядывая окружающую их местность и вглядываясь в широко распахнутые ворота Тревады. — У нас нет времени сокрушаться. Нам пора идти.

Она дернула поводья лошади Сувьель, пуская обоих скакунов в галоп. Спутницы переехали мост и выбрались на грязную дорогу, идущую посреди болотистых полей. Когда они приблизились к городу, Сувьель разглядела всадников и повозки, въезжающие и выезжающие из широких, высоко расположенных ворот, разделенных на две части: одна для входа, другая для выхода.

Нерек вернула поводья Сувьель, когда они уже подъезжали к воротам, потом она сказала:

— Слуги будут осматривать всех, кто въезжает в город, я прикрыла нас заклинанием, чтобы они не смогли понять, кто мы на самом деле. Но помни — мы охотники с юга, из Хоньира, приехали сюда искать работу.

Сувьель безразлично кивнула, и они въехали в длинный темный тоннель, ведущий к воротам. Здесь воняло конским навозом и гнилой капустой, эти запахи смешивались с запахами конского и человеческого пота. Отовсюду доносился гул голосов, скрип колес и цоканье копыт о булыжники. Большинство идущих в Треваду пешком были юларийцами или ангатанцами, они тащили какие-то тюки или толкали перед собой тачки. На конях были только могонские воины. В другом конце тоннеля несколько стражников, наемников с нашивками на одежде, сообщающих об их принадлежности к определенному формированию, внимательно осмотрели их оружие и мешки, потом разрешили, чтобы они проезжали. Эти стражники были здесь, как полагала Сувьель, чтобы предотвращать возможные беспорядки и ловить потенциальных возмутителей спокойствия, но на самом деле они полностью полагались на невидимую помощь огненных цепей.

«Как и мы, — подумала она. — Нет, как и Нерек. Едва ли меня следует принимать в расчет, когда речь идет о таких возможностях».

Они спешились и повели своих лошадей в поводу мимо стражей в шумную толпу путешественников и горожан, суетящуюся на площади. Сувьель инстинктивно перевела взгляд вправо и вверх, на балконы ближайшего к воротам здания. Но студентов больше не было в «Пяти Лунах». Теперь только полураздетые проститутки облокачивались на перила, сплетничая и делая знаки проходящим внизу мужчинам.

Повсюду чем-то торговали. Люди с сальными физиономиями предлагали оружие, одежду или продукты, стоя у груженых повозок, тогда как вновь прибывшие в город пытались продать явно краденные вещи: пару кожаных ботинок, бронзовую статуэтку или пригоршню ярких заколок и булавок.

Это место когда-то называлось Площадью Путешественника, и хотя фонтан в центре площади с повернутыми друг к другу спиной изваяниями еще сохранился, но у изваяний больше не было рук и голов, а белый мрамор был измазан синей краской. Четыре огромных агатника, стоявшие когда-то по углам площади, исчезли, на месте некоторых зданий зияли пепелища, повсюду была грязь. Кроме впечатления общего упадка было что-то неправильное во всем окружении, какая-то небольшая деталь, ускользнувшая от Сувьель прежде, чем она осознала ее присутствие.