Повелители теней - Кобли Майкл - Страница 47

— Вне опасности? А что он собирался делать с копьем, всадить его в пробегающую мимо крысу?

Она покачала головой, и Таврику показалось, что он заметил в ее глазах какой-то непонятный страх.

— Пожалуйста, — попросила она. — Оставь меня. Лучше позаботься о себе…

До них донесся жуткий вопль, потом крики:

— Могонцы в городе! Они уже на площади! — И тут же слух подтвердился: толпы людей побежали прочь в переулки, ведущие от площади, или в сторону высоких домов, обещающих хоть какую-то защиту. Некоторые задержались, наскоро сооружая баррикады из телег на ведущих к площади улицах, тогда как другие, не останавливаясь, мчались мимо Таврика по переулку.

На противоположной стороне площади появилось несколько всадников. Могонцы быстро разбились на группы и начали атаку с самых укрепленных переулков.

— Пора бежать отсюда! — сказал Таврик девушке, но она ничего не ответила, глядя через его плечо в переулок.

Он проследил за ее взглядом и увидел, что к ним приближаются из тьмы три фигуры. Они шаркали на ходу ногами, головы были низко наклонены, но, когда они вышли на освещенное место, он узнал в них тех, кто только что пробегал мимо. Они подняли головы, и у Таврика вырвался крик — у всех на месте глаз оказались пустые черные провалы: этими пустыми глазницами они искали девушку и Таврика. Рыночные торговки с визгом подхватили юбки и помчались прочь.

Девушка молча взяла Таврика за руку и потянула за собой, но он сперва поудобнее перехватил меч и лишь потом последовал за ней. Он бросил взгляд в тот переулок, из которого они недавно попали сюда, и увидел, что Оружейник и Мазарет отбиваются от другой нежити, вооруженной дубинами. «Кто это сотворил, — подумал он, — оживил этих несчастных и отправил их на битву?» Таврик почти ощущал вкус своего собственного страха, заполнившего все его существо, все, кроме металла руки, ее холодные пальцы сжимали меч уверенно и без дрожи. Эта рука стала для него символом надежды, когда он шагнул по переулку в сторону площади, туда, откуда доносились звуки сражения.

— На площади слишком опасно. Нам придется пробежать мимо них, — прошептала девушка, глядя на приближающиеся тени. — Они не справятся с нами…

— Хотел бы я быть так уверен в этом, — ответил Таврик, скрипнув зубами.

Она кинулась назад, в переулок, схватила выпавшее из руки стражника копье, увернувшись от готовых схватить ее мертвяков. Таврик, не веря собственным глазам, увидел, что она улыбается, отражая удары. «Ненормальная, — решил он. — Она совершенно ненормальная». Он поднял свой меч и пошел ей на помощь.

Но оказалось, что сложно причинить вред тем, кто уже умер. Задетые мечом или проткнутые копьем, они снова поднимались, тесня молодых людей к площади. Таврик теперь ясно различал отдельные крики и звон мечей, потом он с ужасом распознал в общем шуме звук приближающихся копыт. Все его мышцы болели, ему казалось, что все тело покрыто ссадинами, царапинами и синяками. Их противники выглядели еще страшнее, по мере того как их лишали пальцев и протыкали насквозь. Таврик с девушкой перешли от нападения к обороне.

И тут ее копье переломилось. Она шагнула назад, потеряла равновесие и упала. Один из мертвяков моментально бросился к ней. Таврик инстинктивно рубанул мечом вытянутую шею нападающего и отсек ему голову. Тело, не выплеснув ни капли крови, распалось в прах, а Таврик схватил девушку за руку и потащил ее вдоль домов, ища глазами открытую дверь. Оставшиеся двое сделали было несколько шагов за ними, потом остановились. Смятение читалось на том, что можно было назвать их лицами, потом они оба душераздирающе взвыли и упали на землю.

За ними стояли едва различимые в тени три могонца. Они были старше и меньше тех, что доводилось видеть Таврику, их одежды украшали кости и перья. Длинные седые косы обрамляли горящие ненавистью лица, глаза их были устремлены на Таврика.

— Могонские шаманы, — шептала девушка, пока Таврик помогал ей встать. — О нет, они не должны…

Три пары затянутых в кожаные перчатки рук поднялись над головами, длинные когтистые пальцы сжались, словно хватая что-то невидимое. Шаманы одновременно задвигали губами, произведя серию протяжных гортанных звуков. Таврик ощущал, как его волосы шевелятся и встают дыбом, пока он безумно ломился в найденную им дверь. Она была заперта. Потом шаманы разом топнули и выбросили руки по направлению к Таврику.

Его охватил поток злобной силы. Ноги ослабели, и он упал на колени, ему почудилось, что его мозг ощупывают чьи-то жадные лапы. Ужас происходящего был за гранью воображения, это было даже хуже, чем пытки Бернака. Он старался закричать, чтобы хоть как-то выплеснуть свою боль, но у него не было сил даже на это, его накрыла волна свинца и камня…

Внезапно через серую завесу пробился свет, волна откатилась назад, юноша почувствовал, что его поднимают на ноги. Кто-то тянул его за руку, за его металлическую руку… Девушка. Ее окутывало сияние, он слышал ее рыдания, когда она поднимала его неживую руку и направляла ее на шаманов. Продолжая негромко всхлипывать, она произнесла несколько странных слов и повторяла их снова и снова, пока он не начал слышать их у себя в голове, как звон большого колокола. Какой-то миг он смотрел на могонцев, моргая, чтобы не позволить поту заливать глаза, в следующий миг он выбросил из себя белое пламя, которое понеслось на шаманов.

Они загорелись. Вопя и причитая, пытались сбить пламя со своих мехов, но огонь охватывал их тела, с жадностью пожирая прямо на месте.

— Я не хотела, — рыдала девушка. — Я не хотела этого, я не хотела быть… — Она затихла, притягивая его к себе обеими руками. — Я не хочу, но я должна была сделать это…

Он пробовал сказать что-то, но она снова зашептала странные слова, которые срывались с ее губ крошечными серебряными птичками и заполняли его голову, их крылышки бились внутри его черепа, производя звон, похожий на звон стекла. Таврик посмотрел в ее покрасневшие от слез глаза, но тут его разум захлестнула волна белого света и унесла прочь от нее.

Следующее, что он увидел, была дюжина могонцев, едущих прямо на него через площадь; копья, устремленные ему в грудь, были украшены цветными перьями. Ночь походила на день, а контуры всадников колебались, словно он смотрел на них через воду, но Таврик чувствовал, что тело сильно и бодро, а ноги твердо ступают по земле. Он все видел и замечал, даже отдельные ворсинки на шкурах, покрывавших могонцев, и глубокий черный блеск их доспехов, и отражавшиеся в них огни фонарей. Слепящий свет дрожал внутри его, металлическая рука запела. Неожиданно кто-то из всадников побросал свои копья и другое оружие, а кто-то упал на землю и обхватил голову руками, лошади принялись рваться и взбрыкивать, стараясь стряхнуть с себя тех, кто еще остался в седле.

Радость заполнила все существо Таврика, пока он брел по площади, отдаваясь шепчущему свету, позволяя ему выполнять всю работу и с изумлением глядя на происходящее. На него бросилась кучка воинов, но была отброшена назад — все либо погибли, либо лежали тяжело раненными, кровь заливала их тела и землю, на которую они упали. Защитники баррикад на площади горячо приветствовали его, а он творил возмездие горячей белой силой, бьющей из его металлической руки. Один отчаянно храбрый могонец влез на стену мастерской и кинулся на него сверху, но белый свет в его голове заметил это движение прежде, чем он сам успел сообразить, — свет подхватил нападающего и швырнул его через всю площадь в закрытые ставни верхнего этажа одного из домов.

— Ты не можешь причинить мне вреда! — прокричал он.

«Это не ты, — пояснил голос внутри его. — Ты не делаешь этого, это сделано за тебя и для тебя…»

Свет начал угасать. Слова в его голове зазвучали медленнее и тише. Потом он увидел, как из-за баррикад выбираются повстанцы, и на какой-то миг его смутил один из выживших могонцев, скачущий прочь с площади. Отовсюду неслись приветствия и восторженные крики, но Таврик чувствовал себя так, будто из него выплеснулась жизнь. Свет в нем догорал, все вокруг затуманилось, потеряв всю свою силу и красоту. Только что он был заполнен до краев, а теперь его опустошили до полного уничтожения.