Книга дракона - Кнаак Ричард Аллен - Страница 69

Но что же во флаконах, использованных для заклинания? Какие силы карлик заключил в каждый из них?

И что теперь с ними делать?

Побуждение коснуться ближайшего флакона возникло вновь, но ученый не поддался. Прикосновение к магической конструкции, созданной кем-нибудь наподобие Серкадиона Мани, может закончиться весьма и весьма плачевно. На карту была поставлена его собственная жизнь, не говоря уж о жизни Забены. Она тоже все еще была где-то в цитадели. Возможно, в плену у бессмертного карлика.

В плену…

Ученый ощутил леденящий холод. Возмущение и отчаяние потрясли его до глубины души. Пока он боролся с чувствами, в голове его снова зазвучала мольба.

Да их там много! — подумал ученый.

Много… душ?. , в плену… в плену! Уэллен, набравшись смелости, наклонился к переднему флакону.

Нет, не душа. Сознание. Разум.

Десять.

— Защити меня лорд Дразери! — пробормотал он, сбиваясь на знакомые с детства слова.

Вот, значит, на что намекал Сумрак! Вот что скрюченный карлик проделывал с теми, кого приглашал внутрь!

У него ничего не пропадает зря! Он сам это говорил!

Как же ему это удалось? Забирал воспоминания, как забрал их у самого Уэллена, тела использовал для своих колдовских нужд… Нет, тела, должно быть, в последнюю очередь, иначе сознание будет повреждено — а возможно, и вовсе уничтожено.

Когда предположения сделались чересчур абсурдными, Бедлам постарался — без особого успеха — отодвинуть их в сторону и сосредоточиться на сосудах. Внутри было что-то — не вполне белое, не вполне жидкое — прячущееся от его взора. Во всех флаконах — одно и то же.

Глубоко вздохнув, Уэллен дотронулся до ближайшего.

Прошуумоляюразбейдетиотецпомогимуж…

Вскрикнув от неожиданности, Уэллен отдернул руку. — Полегче! — прикрикнул он на разум, заключенный в сосуде. — Я же не могу так быстро…

Воспоминания и слова продолжали путаться в голове. Пожалуй, разуму, запертому во флаконе, тоже нелегко было понимать ученого.

Разбей, — вспомнил Уэллен. — Он сказал: разбей…

Что разбить? Флакон? Но тогда сознание погибнет…

Он покачал головой. Нет, не погибнет. Все десятеро уже мертвы, им просто не дают упокоиться в мире. Сколько же времени терпят они такую муку? Конечно, со временем сгорит и разум, но вот сейчас, на его глазах, они бьются в агонии, Бедлам чувствовал это. И не только тот, которого он коснулся, но — все, до единого!

Ученый хотел бы задать пленным множество вопросов, однако любое промедление только добавит им мук, которых, по милости Серкадиона Мани, они и без того натерпелись достаточно.

Прикосновение к флакону показало, что его невозможно высвободить из гнезда в пьедестале. Значит, требуется что-то твердое, чтобы разбить их. Поблизости ничего подходящего не было. Как бы ни хотелось Уэллену поскорее избавить бессмертных пленников от дальнейших страданий, бить стекло голыми руками не стоило.

В раздумье он опустил глаза и вспомнил о своих сапогах. Подошвы их были твердыми и тяжелыми — сапоги шились специально для опасного, долгого путешествия. Удобные, но увесистые, на невысоком каблуке, заказанном, надо признаться, в суетном стремлении прибавить себе немного росту.

Отступив на шаг, Уэллен смерил взглядом пьедестал. Если только повыше поднять ногу…

Стараясь не потерять равновесия, он изо всей силы ударил каблуком но флакону.

Осколки брызнули во все стороны.

Над остатками флакона поднялось что-то вроде струйки дыма. Она обвилась вокруг головы ученого, и уши его наполнил тонкий дрожащий звук. Перед взором Уэллена на миг возникло призрачное лицо женщины — больше он ничего не успел разглядеть. Впрочем, это могло просто почудиться… Потом дым свился в колечко и без лишних эффектов растаял.

Ученого захлестнула волна чувств — целая буря мольбы и надежды тех, кто еще оставался в заточении. Легкость, с которой удалось освободить первого, немало удивила Уэллена. Впрочем, Серкадион Мани вряд ли предполагал, что кто-то чужой сможет пробраться сюда. Уэллен подозревал, что главной причиной его появления здесь были как раз те, кому он собирался помочь. Присутствие Короля-Дракона, вероятно, позволило им обрести некоторую свободу и действовать но своему усмотрению.

Встав поудобнее, Уэллен снова занес ногу. Теперь он прицелился так, чтобы разбить не один флакон. Чем скорее он покончит со всем этим, тем лучше.

Еще три посудины разлетелись вдребезги под ударом каблука. Струйки дыма переплелись, а затем, подобно первой, свились колечками вокруг головы ученого. На этот раз он не увидел призрачных ликов, но ощутил невыразимую благодарность и облегчение.

Когда три освобожденных сознания рассеялись, ученый осмотрел оставшихся пленников. Излучаемые ими эмоции усилили его желание поскорее покончить со всей этой мерзостью. Он посмотрел на руки. Сосуды на поверку оказались очень хрупкими — возможно, это требовалось для заклинания. Ладони его были ничем не защищены, но выше-то — рукав… Если хорошо размахнуться, можно одним ударом покончить со всем сразу.

Обойдя пьедестал кругом, он примерился, размахнулся…

Голова его взорвалась предупреждающим воплем.

Бросившись на пол, Уэллен откатился в сторону. Голубой шар последовал за ним. Ученый привстал на корточки. Пьедестал смутно поблескивал на самой границе освещенного пространства. Никакой опасности видно не было.

— Что… ты… натворил… — донесся голос откуда-то из-за пьедестала.

Отчаяние нахлынуло на Уэллена — и не только источаемое пленниками. Его собственное было не меньшим.

— Ты понимаешь, что ты натворил?

Больше всего пугало то, что голос звучал отстраненно и спокойно, точно вопрошающий миновал точку гнева, перейдя к чему-то куда более холодному и убийственному.

Ослепительное пламя, вспыхнувшее на миг, заставило зажмуриться. Когда ученый снова смог открыть глаза, какая-то крохотная часть его сознания отметила, что вокруг, кроме него самого, пьедестала и новоприбывшего, лишь пустота.

Пустота — и Серкадион Мани.

— Осталось шесть, — отметил карлик, взглянув на нарушенную пентаграмму. — И в отнюдь не жизнеспособной конфигурации. Значит, управления нет.

Возможно, Уэллену просто показалось, однако он почувствовал удовлетворение, источаемое оставшимися в плену жертвами.

— Он будет обходиться с вами не лучше, чем я, мои маленькие друзья, — зарычал карлик. — А ты наконец нашел для себя место в Царстве драконов.

С этими словами Мани указал на опустевшее углубление в пьедестале.

Уэллен понимал, что надеяться можно только на хитрость. Только она могла хоть на время отсрочить неизбежное. Если не произойдет чуда, ничто не помешает Мани пополнить им свою ужасную коллекцию.

А что, если он уже успел проделать это с Забеной? Что, если одно из сознаний принадлежало ей?

— Можно задать вопрос?

В морщинистой руке карлика возник некий предмет, очень похожий на прежнее квадратное приспособление для чтения памяти.

Нет у меня времени ни для вопросов, ни для мятежных созданий! Каждое мгновение этот треклятый ящер уничтожает мою драгоценную работу! Фигуры не подчиняются, коридоры начали прогибаться… а виной всему — ты! Система была тщательно настроена, чтобы поддерживать равновесие и без нее все это просто не может существовать! Библиотеки сожмутся, стараясь уместиться в ограниченном пространстве… и нашего присутствия при этом учитывать не станут'

— Украв мое сознание, ты вряд ли восстановишь свою систему.

Серкадион Мани взглянул на оставшиеся флаконы.

— Я могу построить новую жизнеспособную комбинацию. Она будет работать, пока я не наберу достаточно материала для замены. Значит, еще женщина… и, может быть, дракон. Никогда не работал с сознанием дракона. — Несмотря на ограниченность во времени, колдун с головой ушел в размышления. — Привык полагаться на эльфов, гномсов и прочих. Они держались довольно долго, но были крайне несообразительны. Потом появились люди, они казались самыми подходящими, но выдерживали всего два-три столетия. — Он почесал подбородок. — Лучше всего подошел бы бессмертный, но и драконы живут долго… Пожалуй, они послужат хорошей заменой.