О мертвых — ни слова - Клюева Варвара - Страница 9

— Извини, — перебила я. — Я что-то не совсем тебя поняла. Ты хочешь у меня поселиться ?

— Ну… да, — неуверенно ответил Мефодий, сбитый с толку ударением, которое я сделала на последнем слове. — Ненадолго. От силы на пару месяцев.

— А моя репутация?! — возмутилась я.

Мефодий многое мог сказать по поводу моей репутации. Ему было отлично известно: в оные времена со мной в комнате проживало от одной до пяти особей мужеского полу, и слухи, гулявшие на этот счет по мехмату, ничуть меня не удручали. Он даже открыл было рот, дабы напомнить мне об этом обстоятельстве, но наткнулся на мой холодный негодующий взгляд и осекся. И больше попыток не предпринимал.

А вот Марк жил в постоянном напряжении. Время от времени он забывал об условном сигнале, подходил к телефону и нарывался на Мефодия. После этого ему с невероятным трудом удавалось отвертеться от гостя. Марк уже ссылался на капитальный ремонт, приезд многочисленных родственников из провинции, отключенную воду и свирепствующего участкового. Он не знал, надолго ли хватит его фантазии, и с каждым звонком становился все дерганее и раздражительнее. Мы стали всерьез опасаться за его душевное здоровье.

Можете себе представить, какие чувства охватили нас в пятницу, когда радостный Генрих открыл дверь очередному гостю и мы увидели рядом с Лёничем Мефодия, державшего под мышкой бутылку своего любимого портвейна «Кавказ».

И вот Мефодия уже нет, а наши неприятности только усугубились. Генрих, наверное, никогда уже не будет радоваться новой квартире. А если о происшедшем узнает Машенька… Нет, об этом лучше не думать…

Я раздраженно захлопнула рукопись романа, к которому должна была сделать рисунки, и поехала развеять тоску к своей эксцентричной тетушке Лиде.

Подаренная нам судьбой передышка продлилась всего двое суток. Во вторник меня разбудил телефонный звонок. Продрав глаза, я увидела на определителе красные цифры знакомого номера и схватила трубку.

— Во что ты меня втянула, Варвара? — заорал мне в ухо Серж, не поздоровавшись. — При всем моем к тебе уважении я не хочу по твоей милости хлебать тюремную баланду!

От этих слов мне стало весьма неуютно, но подсознательное желание оттянуть неприятный момент истины удержало меня от прямого вопроса. Я прикинулась обиженной:

— Вот оно, мужское непостоянство! Кто не далее как в субботу уверял меня в своей горячей любви? А теперь, стало быть, речь идет всего лишь об уважении?

— Слушай, ты можешь хоть раз в жизни оставить легкомысленный тон? Тебе известно, по какой причине преставился Мефодий?

— Н-нет, — выдавила я и, уже догадываясь, какой будет ответ, проблеяла дрожащим голосом:

— И по какой же?

— Его отравили.

У меня закружилась голова.

— Ты уверен?

— Да, если только оперативник, который только что меня покинул, не имеет привычки глупо шутить. Причем заметь, свою сенсационную новость он выложил мне напоследок, когда я уже наврал ему с три короба. По твоей, между прочим, просьбе. Ты хоть представляешь себе, какой у меня будет видок, когда правда о нашей пьянке с Мефодием всплывет на свет божий?

— Бледный, — признала я, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. — Извини, Серж, не мог бы ты рассказать мне все по порядку?

— Сомневаюсь, что тебе от этого станет легче, но изволь. Полчаса назад я вышел из квартиры, намереваясь поехать на работу, и столкнулся нос к носу с молодым человеком в штатском, который назвался капитаном милиции Селезневым и с ходу спросил меня, когда я в последний раз видел Кирилла Владимировича Подкопаева.

Во мне сразу проснулось нехорошее подозрение, но, как говорится, давши слово — держись, поэтому я небрежным тоном сообщил товарищу капитану, что Мефодий покинул мой дом около трех месяцев назад и с тех пор наши дорожки не пересекались. Селезнев проявил просто поразительную осведомленность. Он прямо поинтересовался, сколько времени прожил у меня Мефодий, под каким предлогом я его выставил и не было ли наше расставание омрачено какой-либо размолвкой. Меня настолько ошеломил детективный гений этого Шерлока Холмса, что я честно выложил ему, как обманул Мефодия, сказав, что хочу отремонтировать квартиру и временно перееду к родственникам, и как Мефодий потом узнал правду, позвонил мне и заявил о разрыве всяких отношений между нами. Бравый милиционер сочувственно покачал головой и спросил, не знаю ли я, где Мефодий нашел пристанище после нашего расставания.

Тут я немного воспрянул духом. Ты же знаешь, от меня Мефодий переехал к Стасу Малахову, а Стас с вашей милой компанией не якшается и, следовательно, о сабантуе у Генриха ничего не знает. Мало того, три недели назад он разругался с Мефодием насмерть и понятия не имеет, куда тот переехал. Словом, назвал я капитану Стаса и расслабился. «Теперь, — думаю, — этот субъект поедет разбираться к Малахову, а потом до второго пришествия будет искать последний адрес Мефодия».

Но пока я тихо радовался про себя скорому избавлению, капитан, как выяснилось, готовил бомбу. «И последний вопрос, Сергей Игоревич, — говорит он мне вежливо так, почти ласково. — Где вы провели вечер пятницы и ночь с пятницы на субботу?» Я, наверное, целую минуту разевал рот, прежде чем сумел выдавить из себя: «У друзей, в гостях». И не успел перевести дух, как меня нокаутировали следующим вопросом: «Не у Генриха ли Луца, случайно?» На этот раз я молчал просто неприлично долго, но в конце концов вынужден был дать положительный ответ. «А не могли бы вы перечислить присутствовавших там гостей?» — продолжает свою пытку этот инквизитор.

Тут я понял, что влип. А уж о том, как влипли вы, я лучше помолчу. Что мне было делать, скажи на милость? Врать? Но если этому типу так много известно, кто поручится, что у него нет требуемого списка? Сказать правду? Но я всего несколько минут назад утверждал, что уже три месяца не видел Мефодия в глаза. Стою я дурак дураком и чувствую, как лоб покрывается потом. Вот-вот глаза заливать начнет. А ищейка Селезнев словно и не замечает ничего. Держит свой блокнотик и выжидательно смотрит на меня добрым, ласковым взглядом. В общем, считай меня последним Иудой, но я раскололся. Назвал ему всех, кроме Мефодия.

И вот тут-то он меня и добил. “А вас не удивляет, — говорит, — почему я задаю вам все эти вопросы?” «Почему?» — повторяю я тупо и губы облизываю. «Дело в том, что в субботу, четырнадцатого ноября, на территории одной из московских больниц было обнаружено тело Кирилла Владимировича Подкопаева. Вскрытие выявило, что скончался он в ночь с пятницы на субботу в результате отравления неким лекарственным препаратом. И количество этого самого препарата во внутренних органах покойного полностью исключает версию несчастного случая. А это значит, что мы имеем дело либо с самоубийством, либо с убийством. Причем если учесть обстоятельства, при коих было обнаружено тело, наиболее вероятно последнее. В свете всего сказанного не желаете ли вы, Сергей Игоревич, сообщить мне какую-либо дополнительную информацию?» Я только и сумел, что покачать головой. Потом, уже после его ухода, минут десять просидел в полной прострации. А как пришел в себя, сразу кинулся тебе звонить. Ты понимаешь, что мы натворили?

— Я понимаю, что произошла катастрофа, но оценить ее масштабы пока не в состоянии, — призналась я честно. — Но как, каким образом этому Селезневу удалось так быстро на тебя выйти, да еще столько всего разнюхать?

— Понятия не имею.

— Подумай, Мефодия они нашли в субботу, около часу дня. С тех пор прошло меньше двух суток. Даже если доктора немедленно бросились делать вскрытие, что маловероятно, результаты анализов они получили никак не раньше воскресенья. Только потом прокуратура могла возбудить уголовное дело и привлечь к расследованию милицию. По идее, они должны были сделать запрос по месту прописки Мефодия, а там им могли сообщить только одно: Подкопаев исчез из Шатуры много лет назад, и где он пребывал все эти годы, неизвестно. Объясни мне, пожалуйста, как в таких обстоятельствах Селезневу удалось собрать столько сведений о Мефодии, о его скитаниях по квартирам сокурсников, о нашей собирушке у Генриха?