Полный котелок патронов - Зорич Александр - Страница 26

В общем, на часах было девятнадцать ноль одна (приглашен я был на девятнадцать ноль-ноль). Я снимал ботинки в прихожей ее навороченной квартиры. А она шуршала упаковкой от букета — я выбрал для нее голландские колокольчики нежно-розового цвета — и вводила меня в курс дела.

— Значит, так… Квартира эта не моя, а Кузи… Кузя — он хороший. Кузе пятьдесят два года, но ему больше сорока никогда не дашь…

— Ху из мистер Кузя? — спросил я, бережно вешая на плечики замшевую куртку, позаимствованную, для форса, из отцовского гардероба.

— Кузя — мой продюсер. Я с ним живу.

— В каком смысле «живу»? — поинтересовался я.

— Во всех! — легко откликнулась с кухни Анна.

У меня подкосились ноги. В лицо подул смердящий ветер разочарований. Мне вдруг на секунду показалось, что я понял неправильно все, что только можно было понять неправильно. Сейчас мне под нос сунут учебник по высшей математике и…

Но Аня оказалась девушкой современной. И тут же объяснила мне, почему париться не следует.

— Кузя — он хороший, — повторила Аня, ласково усаживая меня в глубокое кожаное кресло напротив себя. — Но, во-первых, он сейчас в командировке и приедет только завтра утром…

«Ага… Значит, до полуночи, ну максимум до часу, надо бы смыться, а то мало ли? Вдруг этот Кузя решит сделать сюрприз? Или вдруг выяснится, что у него утро начинается в полвторого ночи? Как понедельник у иных товарищей начинается в субботу?»

— А во-вторых, — с вульгарной растяжкой в голосе продолжала Анна, — он мне больше друг, чем… ну это… ты понимаешь…

Анна закатила глаза, словно бы хотела сообщить мне, что если бы могла, то в этом месте своих откровений обязательно зарделась бы. Но ведь моделям краснеть не положено!

— То есть вы не спите… ну… друг на друге? — растерялся я.

— Почему «не спим»? — сказала Анна обиженно. — Спим. Но… В общем, какая разница! — Анна грациозно махнула ручкой с на совесть нарощенными и наманикюренными коготками.

Конец этому неловкому разговору положило упитанное пепельношерстое существо, которое вдруг прыгнуло мне на колени и застыло там, будто так и надо.

Анна просияла.

— А это наш Буб!

— Это его так зовут? — спросил я, оскалившись. Котов я по жизни недолюбливал.

— Буб по-немецки значит «малыш». А поскольку Кузя вывез его из Германии..

— Хорош «малыш»… Килограммов шесть, — проворчал я, осторожно проводя рукой вдоль хребта модельного захребетника, да простится мне такой тухлый каламбурчик. — Так это немецкая порода? Правильно?

Я был рад говорить о чем угодно, лишь бы не о продюсере Кузе, чья бритоголовая, с упругими складками под бритым затылком, харя раскуривала сигару в ореховой рамочке напротив меня.

— Нет, порода — шотландская. Это — шотландский вислоухий кот. Видишь, какие у него уши? — оживилась Анна. Чувствовалось, что про эту тварь она готова беседовать часами.

— Вижу, красивые.

— В следующем году будем размножать! — с энтузиазмом продолжала Анна. — Я уже и невесту ему нашла, Моника Констанция Земляника Вторая! — сообщила Анна, экстатически похохатывая.

— За это и выпьем! — сказал я, распечатывая шампанское.

Собственно, какая разница, о чем говорить во время процедуры, которую один мой поживший приятель называл «первой стадией спаривания — оконьячиванием»?

Наш разговор мы продолжили на широком сексодроме в спальне.

Аня поставила на кровать поднос с шампанским и закусками, вслед за чем принялась демонстрировать мне верхний ящик комода, битком набитый секс-игрушками.

Перед кроватью лежала кудлатая и дивной мягкости шкура австралийского мериноса. И я, прихлебывая приятно покусывающую нёбо жидкость, думал о том, как разложу длинноногую Анечку в шелковом халатике, едва прикрывавшем попу, на этой самой шкуре…

Я откинулся на подушки. Хмель ударил мне в голову, и я мечтательно смотрел на зеркальный потолок, который отражал все-все-все. И обещал отразить еще больше.

Шотландский вислоухий Буб был там же. Вначале он грыз какую-то хрустящую пакость. Затем играл кисточкой на покрывале. А потом… А потом Анна включила тягучую, со множеством вздохов и ахов медленную музыку и начала меня раздевать. И мне стало не до кошачьих.

Вот полетела на пол моя футболка, поддельная «Гуччи», вот начали ползти, ползти по бедрам узенькие джинсы… «Ух ты!» — радостно воскликнула Анна и джинсы тоже шлепнулись на пол. Носки и трусы я уже снял сам — не дожидаясь Анны, благо она аккуратно складывала на пуфик свой халатик. Приветливо качнулись мне встречь ее немаленькие груди.

— Иди-ка сюда, отличница Мешкова, — призывно сказал я.

Она прижалась ко мне и кровь бешено застучала у меня в ушах.

«Пора! Пора!» — вопило все во мне.

Я требовательно отстранил Анну, глядя на нее пожирающим взглядом.

Но у нее, похоже, что-то внутри не ладилось.

— Сейчас… Подожди, — сказала она, убирая мою руку со своей мягкой груди. — Давай еще выпьем по бокальчику!

Ну, поскольку я был в гостях, я лежал на чужой кровати, закусывал чужой клубникой и был юн и неопытен, мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Мы допили бутылку и принялись за следующую, принесенную Анной из бара.

Я начал рассказывать Анне забавные наблюдения над жизнью преподов — благо видел я их гораздо чаще нее. Анна смеялась. И все теснее прижималась ко мне. Буб азартно гонял по спальне пробку от шампанского — такой себе хоккей на паркете.

Через пятнадцать минут я понял, что настало время начинать. Да-да! Начинать то, ради чего, собственно…

— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — ласковым тоном муси-пуськи пропел я, поглаживая модельную правую ягодицу моей белокурой возлюбленной.

— Да, зашимбец, — расчувствовавшись, сказала Анна. Хмель смыл с нее все ее жеманные модельные манеры и она осталась а-ля натюрель — обычной дворовой девчонкой без особых претензий.

— Поэтому я хотел бы попросить у тебя разрешения… ну… поцеловать тебя, — серьезно сказал я, гипнотически глядя в ее голубые, уже немного сонные, глазки. — И все остальное.

— Я совершенно не против! — с ухмылкой пьяной ундины сказала Анна. — Вот только в туалет схожу, ладно?

Я сказал «ладно». А что я еще мог сказать?

Она вернулась минут через пять — сквозь прищур пресыщенного живописца я глядел на аккуратный и абсолютно гладкий треугольник ее лобка, на лиру ее красивых бедер, на красиво двигающиеся полукружия ее массивных грудей…

Меж тем в руках моя богиня несла… мой, купленный несколько часов на распродаже в магазине спортивной одежды носок с оранжевой полосой.

— Твой, что ли? — спросила она.

— Мой! — быстро согласился я.

Я весь горел. Я весь с ума сходил от желания. А она — она мне про какие-то носки!

— Им Буб в футбол играл. Забросил его прямо на диван. Представляешь?

— Представляю, — бездумно согласился я и протянул к ней руки. Приди, мол, в мои объятия!

И она шла. Шла! И она пришла в них!

— Я хочу тебя поцеловать… — дрожащим голосом сказал я.

Но, судя по раздумчивому выражению глаз, Анна была погружена в какие-то посторонние мысли.

— Подожди… — сказала она. — А где второй?

— Кто — второй? — не понял я.

— Ну… Носок. Твой. С оранжевой полосой, — сказала Анна.

— Носок? Ты про носок? — вначале я не поверил своим ушам.

— Ну да. Вот первый я нашла. А второй? Вдруг его Буб куда-то заиграл? На диван там… Или под стол… Или…

— Или на люстру, — хохотнул я. Я все еще не мог поверить, что она это всерьез.

— Ну да! — злобно вытаращилась Анна. — Или на люстру! Буб у нас знаешь какой!

Это «у нас» больно резануло меня по ушам. Я вдруг почувствовал себя… да-да, мальчиком по вызову, которого пресыщенные «мы», то есть Анна и ее продюсер Кузя, вызвали, чтобы решить некоторые проблемы в своих взаимоотношениях.

Например, ту же пресыщенность. Или бессмысленность. Притом бесплатным таким мальчиком по вызову! Но подумать подумал, а виду не подал.