Полный котелок патронов - Зорич Александр - Страница 24

— Что, несподручно-то с голой пяткой на саблю? — ядовито поинтересовался я, адресуясь к нашим на совесть прожаренным врагам.

— Со святыми упокой, — сказал Тополь с лицом записного святоши.

Вслед за первым залпом прилетел второй.

А за ним и третий.

Вот такие три «чемодана».

Последующие сорок минут запомнились как бесконечно выматывающие.

И вот почему. Выражаясь военным языком, успех, достигнутый средствами огневого воздействия, требовалось закрепить. Это означало, что все мы, во главе с майором Филипповым, быстрым шагом, а кое-где и бегом развернули наступление на вражеские позиции. А точнее, на огромный площадной пожар, оставшийся на месте вражеских позиций.

Как и следовало ожидать, больше не раздалось ни одного выстрела.

Если каким-то чудом один вражеский снайпер где-то уцелел, то ему явно было не до стрельбы. Так что никто из нас не боялся схлопотать пулю калибра 12,7 мм. Однако мы находились в Зоне. А расслабляться в Зоне никак нельзя.

Ведя бойцов вперед, мы с Борхесом не забывали все время посматривать в экраны своих детекторов аномалий. Ну а Тополь вел за аномалиями чисто визуальное (что тоже очень важно) наблюдение и регулярно прощупывал тропу бросками болтов.

— Ну же! Чего встали?! — попытался подстегнуть нас лейтенант Чепраков, когда я в очередной раз остановил движение.

— Быстрее никак нельзя. Ни-как, — строго сказал я.

Борхес молча кивнул, подтверждая мое мнение. Он озабоченно вглядывался в экран своего ПДА, меняя режимы и чувствительность устройства при помощи верньеров.

Мы проходили небольшую лощинку, которая обещала вывести нас четко в тыл вражеской позиции.

По левую руку от нас, за грядой огромных черных зубьев спекшейся земли, будто бы перепаханной громадным плугом (такие следы оставляют в Зоне некоторые типы аномалий — в основном термических), чадили костры, оставшиеся после работы ТОС-1 «Буратино».

По правую руку серели невероятно запыленные, исключительно унылые и очень мутантные бурьяны. Среди них опознавались лопухи, крапива, белая кашка. Остальные были ни на что вообще не похожи. Какие-то устрашающие вариации на тему насекомоядной росянки, вымахавшей на три метра и способной запросто откусить клешню псевдоплоти.

И, наконец, прямо посреди тропы лежал старый огнетушитель.

Красный такой огнетушитель.

— Плохо лежит, — сказал я.

— Плохо? — не понял Чепраков.

— Очень плохо, — согласился Борхес.

— Да вроде лежит как лежит, — пожал плечами Филиппов, изучив огнетушитель в свой бинокль.

— Нельзя мимо огнетушителя этого идти. Слева обходить надо, — сказал Тополь.

— Обходить надо, — поддержал я. — Но не слева, а справа.

— Почему? — не согласился Тополь. — Там в этих зарослях справа что угодно может быть. А слева чистенько.

— «Чистенько» лишь в том смысле, что бурьянов нет. Но ты же видишь, что там аномалия с почвой сделала? Рядом с такими земляными зубцами больше сталкеров гробанулось, чем у нас людей в отряде!

— Давай Борхеса спросим, пусть он нас рассудит.

— Оба не правы, — сказал Борхес. — Скорее всего придется вернуться на двести метров назад и искать другую дорогу. Дело в том, что…

В эту секунду майор Филиппов отобрал у ефрейтора Тихвинского старый добрый гранатомет РПГ-7. Он зарядил в него осколочно-фугасный выстрел, взгромоздил пусковую трубу на плечо, прицелился и выстрелил.

Взрыв. Шорох обломков по зарослям крапивы.

От красного огнетушителя на тропе не осталось и воспоминаний.

— Скажите, — Филиппов повернулся к Борхесу, — изменилась обстановка на маршруте?

— Д-да…

— Можем продолжить движение?

— Ну в принципе…

— Отлично. Группа, слушай мою команду! Вперед!.. По одному!.. Бегом!.. Марш!..

Спасибо Филиппову. Не делают так в Зоне, конечно. Нельзя.

Но — молодец майор. Кучу времени и нервов всем нам сэкономил.

Побегав трусцой еще минут десять, мы вышли в центр вражеской позиции, зачищенной взрывами объемно-детонирующих боевых частей ТОС-1 «Буратино» даже от микробов и вирусов. Кое-где земля еще горела, ну и конечно же, все исходило вонючим сивым дымом, но в целом на местности уже можно было находиться и даже перемещаться. Особенно если пользоваться системой замкнутого дыхания.

Нас с Тополем интересовали две вещи: обломки винтовок, из которых нас обстреляли, ну и если очень повезет, останки снайперов.

На поиски этого добра мы бойцов Филиппова и ориентировали.

Через несколько минут пошли первые находки: коренные зубы, кусок черепа, накладной карман камуфляжных штанов… Обгоревшая кость…

— Ну, что скажешь? — спросил Тополь у меня. — Кто это?

— Что тут можно понять? Ясно, что вроде люди.

— Даже об этом нельзя судить с уверенностью, — покачал головой Борхес.

Но вот наконец-то нам улыбнулась удача. От обстрела девятиэтажка сложилась, как карточный домик. И одна из ее плит, падая, прихлопнула снайпера, предохранив от полного выгорания его голову и торс. (А вот от ног не осталось даже костей!)

Морщась и чертыхаясь, солдаты кое-как отбросили плиту в сторону.

Там же, рядом с телом, нашлась и винтовка стрелка.

Я не то чтобы сильно брезглив, но внимательно изучать расплющенные человеческие останки — выше моих сил. Этим занялись Борхес, Тополь и фельдшер Серов.

Я же принялся осматривать винтовку. Не скажешь «цела целехонька», но вполне опознаваемо: ствол (погнутый) — на месте, сошки (подломанные) — присутствуют, казенная часть (смятая) — тоже здесь. От оптики, правда, остались одни грустные воспоминания, но что нам эта оптика…

Крупнокалиберная винтовка, да. И даже очень крупнокалиберная! Целая ручная пушка!

А тяжелая — кошмар… Тяжелее грифа олимпийской штанги, уж я-то в таких вещах разбираюсь. Может, и не так хорошо, как Костя, но разбираюсь.

Двадцать пять кило это самый минимум, а то, может, и все тридцать. И размеры — просто исполинские! В рост человека!

Затвор винтовки, конечно же, заклинило, так что разрядить ее и поглядеть, что там за патрон, я не смог.

В целом же, я определенно видел такую дрыну первый раз в жизни.

Это не столь удивительно, поскольку крупнокалиберных винтовок на рынке оружия сейчас много, а мы, вольные сталкеры, в силу специфики нашей деятельности соприкасаемся с этим типом вооружения крайне редко. Все наши сталкерские снайперки ограничиваются калибром 9 миллиметров (именно столько у ВСС «Винторез»). Ну как минимум потому, что с оружием, спроектированным под специальный дозвуковой 9-мм патрон, еще худо-бедно можно перемещаться по Зоне. Но если вы попробуете сходить за хабаром, неся с собой что-нибудь сделанное под пулеметный патрон калибра 12,7 мм, то и хабара не добудете, и выставите себя конченым психом в глазах коллег.

— Так что же это за ерунда? — пробормотал я, пытаясь обнаружить на винтовке клеймление либо гравировку.

— Это «антиматериальная» винтовка NTW-20, — раздался у меня за плечом голос лейтенанта Чепракова. — Выпускалась в ЮАР компанией «Мечем». В начале века юаровцы ее достаточно активно продвигали на экспорт. В итоге немало винтовок NTW-20 оказалось на вооружении у разных наших заклятых друзей вроде прибалтов и грузин. Выпускалась в двух калибрах: 20 мм и 14,5 мм. В последнем случае под копию нашего отечественного патрона. Того самого, который был разработан в СССР для противотанковых ружей почти век назад.

Я с уважением поглядел на Чепракова. Вот это профессионал! Настоящий разведчик! Регулярно читает журнал «Военные знания» вместо того, чтобы синячить!

— А что значит «антиматериальная»? — полюбопытствовал подошедший рядовой Герсёнок. — В ней как-то антиматерия используется?

Чувствовалось, Герсёнку страсть как хочется блеснуть знанием слова «антиматерия».

— Нет. Anti-materiel по-английски означает в данном случае «против техники и оборудования». Не дословно, но именно по смыслу, — охотно продолжил умничать Чепраков. — Винтовка NTW-20 придумана в основном для спецназа, чтобы в тылу врага расстреливать автомобили, самолеты, вертолеты, склады топлива, узлы связи. Ну или издалека подстрелить вражеского комдива. Да шутка ли сказать! У нее дальность прицельная два километра!