Невольничий караван - Май Карл Фридрих - Страница 65

Он протянул юноше руку. Тот пожал ее и спросил:

— Хозяин селения дома?

— Нет. Он ускакал в Яу за порохом, а мне доверил охрану мишраха. Ты ведь знаешь, на меня можно положиться.

— Да, ты старейший этой деревни. Скажи, мимо вас сегодня проплывали два корабля?

— Да. Мы их видели, но не разговаривали с тем, кто на них плыл.

— А ты знаешь, кто это был?

— Нет. Они держались у противоположного берега, а река здесь настолько широкая, что на таком расстоянии просто невозможно разглядеть людей.

— Это были корабли Абуль-моута.

— Ах, этого, шайтан его побери! Он прав, что испугался подойти к нам поближе, потому что я угостил бы его доброй порцией свинца! Но кто этот человек с тобой и что ему здесь надо? — эш-Шаххар показал на Пфотенхауера.

— Это мой старший друг, — отвечал рулевой, — он хочет попросить у вас позволения остаться здесь и дождаться своих знакомых, которые вскоре будут проезжать мимо вашей деревни.

— Что ж, мы рады предложить ему наше гостеприимство. Проводи своего друга наверх, к лейтенанту, который пока замещает господина! А лодку вы можете оставить здесь, я за ней присмотрю.

Сын Тайны повернулся и стал подниматься по тропинке на берег с уверенным видом человека, который прекрасно ориентируется в этих местах. Пфотенхауер и ниам-ниам молча последовали за ним.

Видимо, здесь когда-то был лес, но обитатели деревни так хорошо поработали своими топорами, что язык не поворачивался назвать этим громким словом жалкую рощицу, которая еще оставалась на берегу. Подъем был довольно крут, но идти по дорожке, протоптанной ежедневно водимыми на водопой стадами, не представляло никакого труда.

Взобравшись наверх, Пфотенхауер принялся с интересом разглядывать раскинувшееся перед ним селение. Оно было очень большим, даже больше, чем поселок Абуль-моута, а в центре его возвышалась опоясанная узкой галереей деревянная башенка. Это был местный минарет, огромная редкость в здешних местах.

Перед распахнутыми воротами, от которых шла крепкая ограда, стоял часовой. Он пропустил незнакомцев, не задав ни одного вопроса. Теперь глазам путешественников предстали ряды многочисленных токулов, между которыми суетились люди. Казалось, что здесь идет подготовка к большому военному походу.

По обе стороны минарета стояли два токула больших размеров, чем остальные. Сын Тайны направил свои шаги к левому, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды, которыми его провожали жители деревни.

— В правом доме живет хозяин, а здесь — лейтенант, — объяснил он Пфотенхауеру. — Первого нет на месте, поэтому мы должны представиться его заместителю.

Не успели они подойти к токулу лейтенанта, как он сам показался в дверях. Вначале в глазах его промелькнуло удивление, но уже в следующую секунду он узнал юношу и воскликнул:

— Мальчик, это ты! Ты снова вернулся к нам, а мы-то думали, что никогда больше тебя не увидим! Добро пожаловать, и скажи, кого ты к нам ведешь? Я вижу, это ниам-ниам. Ты хочешь, чтобы я сделал их рабами?

На вид этот человек был еще старше, чем Храпун. Он тоже протянул юноше руку, и, пожимая ее, тот ответил:

— Они мои братья, в их племени я живу. Я пришел, чтобы поручить твоим заботам этого чужого эфенди, который на несколько дней хотел бы стать твоим гостем.

Тогда лейтенант повернулся к немцу и подал ему руку со словами:

— Кто бы ты ни был, я рад тебя приветствовать, потому что тебя привел ко мне этот мальчик. Пусть он отведет твоих ниам-ниам к нашим неграм, там им будет хорошо. А тебе я предоставлю токул, предназначенный для гостей. Следуй за мной!

Он подвел Серого к хижине, которая выглядела аккуратнее и чище остальных, хотя и была построена также из тростника. Ее внутреннее устройство вполне соответствовало внешнему виду. Пол был устлан шкурами, а на тянущемся вдоль стен возвышении, похожем на нары, лежали мягкие одеяла. В самих стенах были даже проделаны несколько оконных проемов, а с крыши свисала лампа.

— Этот дом — твой! — сказал лейтенант. — Устраивайся поудобнее! Я пошлю тебе слугу, который принесет все, что может тебе понадобиться. Отдохни немного с дороги, а потом я снова тебя навещу.

Пфотенхауер был чрезвычайно доволен оказанным ему приемом. Еще бы: ему выделили целый дом и при этом даже не поинтересовались его именем и целью его приезда!

Через несколько минут после того, как лейтенант покинул «гостиницу», снаружи раздался звон гонга и зычный голос глашатая:

— Собирайтесь на молитву! Солнце вот-вот исчезнет на западе, настал час вечерней молитвы. Нет Бога; кроме Аллаха, и Мохаммед — Пророк Его! Так подтвердите же, что есть только один Бог! Аллах акбар!

Немец подошел к окну и увидел глашатая на галерее башенки. Внизу, на земле, люди опустились на колени, готовые к молитве. За их спинами виднелись ворота селения. Как раз в этот момент, когда глашатай призвал к молитве, в воротах показались несколько человек, по виду которых было заметно, что они приезжие. Эти люди тоже опустились на колени и только по окончании молитвы продолжали свой путь к токулу лейтенанта.

Это были солдаты, настоящие солдаты: все они, за исключением одного, носили форму египетского войска. Впереди всех шел офицер со знаками отличия капитана. Рядом с ним шагал человек небольшого роста, который тоже был одет в униформу, но какого-то странного вида. Она состояла из голубых штанов, доходивших их владельцу только до колен, и доисторического красного мундира французской армии с огромными шерстяными эполетами на плечах. Голову его увенчивало нечто вроде тюрбана, украшенного длинными перьями. Спереди мундир широко расходился, выставляя на всеобщее обозрение щуплую грудь, не прикрытую ни жилетом, ни рубашкой. Поверх мундира был надет кожаный пояс, на котором висели несколько кошельков, набитых разнообразными полезными мелочами. Из-за пояса торчали рукоятки ножа и двух пистолетов, а в руке незнакомец держал ружье необычайно большой величины. Этот человек с примечательной внешностью вошел к лейтенанту вместе с офицером, а четверо солдат остались стоять снаружи.

Всю эту картину Серый наблюдал при быстро тающем свете дня, а потом на улице стало совсем темно, и в хижину вошел присланный лейтенантом негр-слуга. Он зажег лампу, а потом снова удалился, чтобы принести гостю кувшин маризы и несколько свежеиспеченных лепешек.

Немного погодя к Пфотенхауеру заглянул Сын Тайны. Он пришел спросить, как немцу нравится его новая квартира.

— Она превосходна! — отвечал тот. — А где поселили тебя?

— В токуле Храпуна. Я думаю, он будет очень рад узнать об этом, когда вернется со своего дежурства.

— Я был немного изумлен, когда понял, что тебя здесь все знают. Ты, значит, уже бывал в Магунде?

— Да, как ты уже слышал.

— А как долго ты здесь жил?

— Несколько месяцев.

— Это было давно?

— Четыре года назад.

— Что привело тебя сюда?

— Прости, господин, это тайна.

— Вот как! Храпун упомянул что-то об Абдулмоуте. Выходит, ты и раньше знал его и Отца Смерти?

— Да, эфенди.

— И не сказал мне об этом ни слова!

— Не обижайся! Об этом я никому не рассказываю.

— Я ни в коем случае не собираюсь вмешиваться в твои дела. Скажи мне только одно: в тот раз ты приходил сюда один или с кем-нибудь?

— Об этом я тоже не могу говорить.

— Хорошо. Тогда давай поговорим о другом. Ты видел чужаков, которые недавно явились сюда?

— Да. Я был как раз в токуле лейтенанта, когда они пришли. Офицер прибыл на дахабии и спрашивал, можно ли бросить якорь в гавани.

— Откуда он идет?

— Он спускается по реке. Он интересовался у лейтенанта, не знает ли он, вернулся ли Абуль-моут в свое селение.

— Ты не спросил у этого офицера, есть ли на его корабле пассажиры?

— Нет. Он говорил с комендантом, а не со мной.

— Вполне возможно, что на этой дахабии находится брат моего товарища. Я хочу пойти к капитану и расспросить его.

— Его уже нет, он ушел вместе со своими солдатами, чтобы подогнать корабль к берегу.