Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки - Клэнси Карл Стернс - Страница 10

Торхильд знала, что после долгого плавания ничто так не порадует шетлендцев как гора отварного медвежьего мяса, свежая простокваша и сыр. Мужчины неторопливо запивали обильную еду пивом. Торхильд дождалась, когда гости утолят голод и жажду, и только после этого приступила к расспросам о родственниках и друзьях юности в Норвегии.

Возвышаясь на месте почетного гостя, ярл Стагбранд не только ответил на ее вопросы, но рассказал, что сын прежнего короля Трюгви, Олав, принял христианство, одержал победу над ярлом Хоконом и сам стал королем Норвегии; что он основал новую столицу, город под названием Нидарос, на берегу Трондхеймского фьорда, и что, по примеру великого Харальда Прекрасноволосого, который в прошлые времена поклялся не стричь своих волос, пока не сплотит всю Норвегию в единое государство, Олав дал великую клятву не есть мясо, пока все жители Норвегии и Исландии не обратятся в его новую веру – христианство.

– Какая неслыханная наглость! – насмешливо сказал Лейв, сидевший на высокой скамье рядом с сиденьем хозяина. – Сын Трюгви, должно быть, дурак… или трус! Можно силой заставить несколько слабых норвежцев покорно отречься от асов[8] но ему наверняка придется умереть от истощения прежде, чем он сумеет превратить исландцев в баб!

Его слова были проявлением неуважения к чувствам гостей-христиан, и Торхильд взглядом заставила сына замолчать, однако, ярл, похоже, не рассердился. Он повернулся к хозяину и сказал:

– В наши дни никто не поклоняется древним богам, за исключением тех, кто мало знает о единственной истинной вере.

Лейву хотелось закричать, что «единственная истинная вера» – это учение Одина, Тора и Тюра, но понял по взгляду матери, что должен позволить ярлу договорить.

Чтобы слова его звучали убедительнее, Стагбранд рассказал, как он и его дочь, крещенные против воли на Шетлендских островах, сподобились увидеть свет и как потом сами понесли его людям на островах, чтобы и они поклонились Белому Христу.

Он рассказал также и об удивительных чудесах, которые творил Спаситель, и о том, как он исцелял людей, которые давно не вставали из-за болезни, открывал глаза слепым, усмирял бури на море и превращал в вино воду. Никто из древних богов, заметил он, не прославил себя такими чудесами. И если люди по всему свету становятся верными последователями нового всемогущего бога, то на это, разумеется, есть серьезные основания.

Кровь закипела в жилах Лейва. Ему стало понятно, что христианский король Норвегии направил сюда этого проповедующего ярла и монахов для распространения своей веры в Гренландии. Впрочем, если на кого-то подействуют речи изменника, то Лейв заставит его замолчать, но, скорее всего, каждый посмеется в душе над шентлендцем.

Все-таки Стагбранд производил приятное впечатление, и речь его была ясной и серьезной. Многие из тех, от кого в последнее время отвернулись собственные боги, жадно ловили его слова. Более того, некоторые догадались, что ярл послан сюда, чтобы обратить их в христианство, и тем значительнее становились для них его речи.

Больше всех увлеклись рассказом ярла Торхильд и брат Лейва, Торстейн. Когда факелы почти догорели и людей стало клонить в сон, ярла и священников отвели в лучшие опочивальни дома, а его дочь Торхильд забрала к себе в маленькую спальню. Мать Лейва засыпала девушку вопросами, а под конец доверительно сказала, что устала от богов, которые подстрекают к жестокой мести и требуют кровавых жертвоприношений. Ей очень хотелось побольше узнать о Боге Любви.

В течение вечера Лейв и Ульв старались использовать любую возможность, чтобы заговорить с Норной Светлой, которая привлекла их внимание. Она охотно беседовала с ними, и голос ее был чист и приятен для слуха. Но угрюмый Вульфрик постоянно отирался возле нее и каждый раз или пытался ответить первым или другим способом помешать их беседе. Чурбан явно был влюблен в Норну, братья это сразу поняли, но при мысли, что тролль смеет мечтать о богине, их начинал душить смех. Однако после того, как Лейв объяснил Ульву, что она приехала сюда проповедовать, их интерес к ней несколько поубавился.

Когда посланники Лейва добрались до Эрика Рыжего на птичьих скалах и он узнал, что «монахи-ловкачи» дышат чистым воздухом Гренландии… и даже едят за его столом… ярость заполыхала в нем, как трескучий костер. Дружинникам не доводилось видеть его в таком состоянии. Уже темнело, но вождь кричал, что они должны, не теряя ни минуты, двинуться в обратный путь к Братталиду… и отправить это дьявольское отродье обратно на Шетлендские острова, к трусливому королю, или еще куда подальше, хоть в «горящую серу». Нельзя позволить им осквернять чистые воды фьорда «смрадным дыханием и гнойными тушами» вторую ночь подряд. Свой гнев Эрик выместил на гребцах, погоняя их до хруста в спине, пока не задул сильный ветер и не наполнил парус.

На следующее утро, когда их драккар стремительно летел по фьорду к Братталиду и Эрик увидел корабль христиан у своего причала, его ярость разгорелась с новой силой. Пока шетлендцы стояли рядом с Торхильд и Торстейном, спокойно ожидая его на берегу, словно они были друзьями, а не врагами, он вонзал себе ногти в ладонь, чтобы не схватиться за меч.

– Привет от конунга Норвегии хозяину Гренландии! – крикнул ярл, когда смотревший сердито вождь спрыгнул на причал. – Стагбранд, ярл Шетлендских островов, приносит тебе этот дар в знак доброй воли и дружбы Олава сына Трюгви. – Он протянул прекрасный меч, украшенный драгоценными камнями, рукояткой вперед.

Глаза Эрика сверкнули. Не взглянув на оружие, он сурово спросил:

– И что же Олав ожидает получить взамен?

– Только то, от чего выиграют все. Это предмет для спокойного разговора… завтра.

– Нет! Убирайтесь отсюда! И немедленно!

Ярл смиренно отнесся к волеизъявлению Эрика.

– Конунг Олав прислал меня предложить тебе и всему народу Гренландии благо христианского крещения.

Эрик задохнулся, лицо его стало того же цвета, что и борода.

– Ха! Так я и думал! В этом широком мире не осталось кусочка земли, на котором человек мог бы спокойно молиться богам своих предков!

– Кто же захочет пребывать во мраке, единожды узрев свет? Король полагал, что поступает как друг, предлагая тебе новую глубокую мудрость.

– Мрак! Мудрость! Клянусь Тором, даже ночная тьма лучше лживых слов… и надувательства! Но если мы, гренландцы, откажемся предать Одина и Тора… так же, как я теперь отказываюсь от дара Олава… как поступит твой «дружественный» король? – с сарказмом спросил Эрик.

По его поведению и тону Стагбранд понял, что надежды на победу мирными средствами нет. Гордо выпрямившись, он ответил:

– У норвежского короля достанет силы, чтобы наказать всех, кто бросает вызов его воле!

– Ха! Значит юный сын Трюгви наказал тебе предложить нам крещение… или смерть?

Ярл мрачно кивнул.

– Если эта мирная миссия потерпит неудачу, триста воинов придут сюда вместо меня. Король Олав поклялся не есть мясо, пока народ Гренландии, так же, как народы Норвегии и Исландии, не выйдет из темноты язычества… или ему придется умереть.

От этой угрозы Эрик совсем обезумел.

– Прочь отсюда, пока я не обезглавил тебя на месте! – заорал он, обнажая меч и загоняя шетлендцев, монахов и остальных на их корабль. Норне, идущей с высоко поднятой головой, было дозволено сесть на корабль без спешки, но все мужчины до последнего получили пинка под зад.

– Возвращайся к своему королю, Стагбранд Ярл, и скажи, что Эрик Рыжий посылает страшное проклятие на его голову и на всех холуев-монахов: «Пусть Тор вдребезги разобьет римский крест своим священным молотом и поразит каждого христианина своими молниями!»

Трясясь от благоговейного ужаса, священники крестились. Торопясь поскорее отойти от берега, Вульфрик перерубил причальные канаты.

– И еще скажи Олаву Трюгвассону, – крикнул Эрик вслед кораблю, пока на нем невпопад колотили веслами. – Он будет очень везучим человеком, если мы, гренландцы, не придем в Норвегию и не вернем обратно в истинную исконную веру всех людей, которых он так подло обманул!