Жестокое убийство разочарованного англичанина - Клив Брайан - Страница 36

Шон подождал, пока зажегся желтый свет, сжал локоть Евы, приоткрыл дверцу. Такси двинулось, и он выскочил. Увеличивая скорость, мимо промчался фургончик, с ревом понеслись машины по встречной полосе. Он встал перед такси с преследователями, махнул рукой водителю, за спиной которого видел четверых мужчин. Черноусый, второй громила из гостиницы «Дилижанс», двух других он раньше не встречал. Таксист, выпучив глаза, затормозил. Шон подошел к окошку, где сидел водитель.

– Я из полиции, – сказал он. – Четверо ваших пассажиров – преступники. Отвезите их в Скотланд-Ярд. – Таксист смотрел на него, разинув рот. Со стороны, где стоял Шон, начала открываться дверь. Ударом ноги он захлопнул ее.

– Э-э, – запротестовал таксист, – ты ж по моей машине лупишь!

– Быстро в Скотланд-Ярд, – сказал Шон. – Это приказ. Я реквизирую ваше такси.

Двое вылезли из машины с другой стороны.

– Черт возьми, что все это значит?

Шон увидел, как такси с Евой остановилось у следующего светофора, метрах в сорока. Он открыл дверцу водителя, нащупал под приборной доской провода зажигания, оборвал их. Мотор заглох. Шофер схватил Шона за руку – похоже, его вот-вот хватит кондрашка. Двое обходили капот, задняя дверца снова приоткрылась. Шон бросился в поток транспорта, чуть не попал под грузовик, проскочил между двумя такси, выскочил на противоположный тротуар. Все преследователи и таксист вылезли из машины. «Полиция!» – орал таксист, потрясая кулаками. Его лицо побагровело, он все еще не мог поверить в то, что произошло и происходит. Четверо преследователей разделились. Они не погнались за Шоном, а перекрыли оба конца короткой узкой улочки. Один из них жестом подозвал к себе таксиста, но тот был настолько разъярен, что не заметил этого, а бросился за Шоном.

Такси с Евой уехало. О чем она сейчас думает? «Держи вора!» – орал таксист. Прохожие начали оборачиваться, один или двое побежали, большинство же просто глазели, смеялись, в изумлении следили за происходящим. Это была улочка зевак и праздношатающихся: рестораны, мелочные лавчонки, продуктовые магазинчики, стрип-клубы, книжные лавки, торгующие порнографическими изданиями. В дверях смуглые мужчины поджидали клиентов. Мимо шли подростки в синтетических прозрачных плащах и расклешенных брюках. Три девицы и два сутенера спорили по-французски. В воздухе стоял запах чеснока, жареных кофейных зерен, выхлопных газов, французского табака; китайский ресторан, окошко в стене, окруженное фотографиями толстушек в перьях.

– «Сансет-стрип» – самое откровенное шоу в Лондоне, фантастические красотки – всего за один фунт, всего один фунт, сэр, – уговаривал небритый мужчина в окошке.

Двое преследователей приближаются спереди – один по одной стороне улицы, второй по другой. Двое надвигаются сзади. Да еще таксист. Нет, уйти не удастся. Шон повернулся к окошку, достал из кармана брюк фунт стерлингов. Небритый протянул ему карточку члена клуба, и Шон спустился по темной узкой лестнице в черноту, пахнущую пылью, потом, тальком, мышами. За спиной он услышал крик таксиста: тот не желал платить фунт и пытался прорваться бесплатно.

Раздвинув пыльную портьеру, Шон прошел в крошечный зал со сценой.

– Прошу вас, пять шиллингов, если вы не давний член клуба, – сказала ему небольшого роста женщина в красном свитере. Он заплатил, стал осматриваться в поисках запасного выхода. Бар, за стойкой блондинка и двое мужчин пьют пиво. Сбоку ряды кресел. Сцена. Чтобы увидеть сцену, надо повернуться спиной к стойке. Девица заканчивала свой номер под барабанную дробь с пластинки. Занавес закрылся. Запасного выхода нет. Есть ли он за кулисами? По крайней мере здесь будут свидетели, может, удастся обмануть преследователей, выскочить на улицу.

Шон сел на свободное место в дальнем ряду. Зал был наполовину пуст. Когда закрылся занавес, он только это и разглядел. Чуть освещена стойка бара. Тени – мужчины – усаживаются поудобнее в креслах, вытягивают ноги, вздыхают. Их в зале человек двадцать. Заполнен лишь первый ряд вдоль небольшой сцены. Человека два стоят в проходах между креслами, ждут, когда освободятся места в первом ряду.

Продолжая кричать, по лестнице в зал спустился таксист. Двое мужчин, сидевших у стойки, двинулись к нему. Как только таксист миновал портьеру, они взяли его под локти, подняли и понесли его вверх по лестнице. Через несколько секунд появились четверо преследователей, заплатили каждый по пять шиллингов. Один остался у портьеры. Трое подошли к стойке, выстроились вдоль нее. Блондинка предложила им пива. Они взяли бутылки, отодвинули стаканы. Похоже, блондинка перепугалась. Вернулись двое вышибал. Черноусый, стоявший у портьеры, поговорил с ними, они встали рядом, принялись шарить глазами по немногочисленным зрителям.

Шон почувствовал озноб и тошноту. Попытался убедить себя: то, что произойдет дальше, уже не имеет значения. Он сделал все, что мог, – отослал Еву; когда его схватят, она будет на полпути в Ричмонд. Шон нащупал в кармане монеты, зажал их между пальцами, наподобие кастета. За занавесом, на сцене, унылый мужской голос объявил:

– А сейчас перед вами выступит… несравненная Дорита, прямо с Гавайских островов.

Снова барабанная дробь, занавес раскрылся. Крупная темнокожая женщина в одеянии из синтетической травы завертела бедрами. Мужчины в первом ряду наклонились вперед. Все они были на удивление молоды. Виднелась лишь одна лысая голова. Двадцатилетний парень ел бутерброды, которые доставал из чемоданчика искусственной кожи.

Бедра колыхались, раскачивались, широкая юбка из травы с шорохом соскользнула вниз – под ней оказалась юбка поменьше, открывавшая взгляду обнаженное тело. Черноусый увидел Шона и начал продвигаться к нему. Остальные тоже придвинулись ближе, но черноусый поднял руку, останавливая их, достал из нагрудного кармана белый носовой платок, показал его Шону. Тот кивнул – черноусый, улыбаясь, пошел к нему по ряду. У него были некрасивые мелкие, редкие зубы, волевой уродливый рот. Он сел через кресло от Шона, наклонился к нему. Под нарастающие звуки гавайской гитары, лившиеся с истерзанной пластинки, упал травяной лифчик, и парень, прекратив уничтожать бутерброды, судорожно перевел дух.

– Давайте выйдем на улицу, поговорим, – предложил черноусый, слегка гнусавя. Австралиец? Южноафриканец?

– А мне здесь нравится, – сказал Шон. – Такая артистическая атмосфера.

У мулатки был огромный бюст. На лице – скука и наглость. Бедра ее ходили взад и вперед в такт музыке, как будто она хотела таким путем сбить кого-то с ног. Она сбросила и короткую юбку, повертела ее на длинном черном пальце. Лысый зритель положил голову на край сцены – лысина его блестела, словно огонь рампы, – уставился на огромную массу шоколадной плоти над ним. Влажные глаза лысого были полны печали и желания.

Парень откусил от очередного бутерброда. Занавес закрылся. Раздались жиденькие аплодисменты. Мужчины в первом ряду заерзали в креслах, завздыхали. В маленьком зале снова стало темно.

– Зачем упрямиться? – проговорил черноусый. – Вы даже не понимаете, в какую попали историю. Ваш же начальник приказал вам кончать это дело. Будьте благоразумны, и мы постараемся сделать так, что у вас не будет неприятностей из-за того, что уже случилось.

– А сейчас перед вами выступит… несравненная Ивона, прямо из веселого Парижа.

Занавес открылся, появилась красотка в черном парике и черном атласном платье с разрезом сбоку. Зазвучала песенка: «Не важно, что ты делаешь, важно – как». Девица на сцене извивалась. Мужчины в первом ряду смеялись.

– Предположим, я все брошу? – спросил Шон.

Черные усы придвинулись ближе.

– Можно ведь по-дружески договориться. Билет в какую-нибудь приятную страну, пару тысчонок. Все будет зависеть от определенных обстоятельств.

– …важно – как»… – Девица на сцене сделала непристойный жест в сторону зала. Зрители захихикали. Потом она дернула молнию на своем блестящем платье, выскользнула из него.

– От каких же обстоятельств?