Ни слова о магах - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 10

— Это верно. А я вон тебе блинов напекла, муки у меня немного было. Хорошие блины, на простокваше, в городе таких не делают. Вставай, попробуешь.

— Сейчас, умоюсь только. — Стас выскользнул из-под одеяла, натянул джинсы и выбежал на улицу.

Было студено. От леса к деревне тянулись щупальца тумана. Жемчужно-матовая роса усыпала траву и листву деревьев. По небу в восточной стороне словно кто-то расплескал кровь — бордовые, алые потеки на бледной синеве. Пламенеющий шар солнца не спешил выглядывать из-за леса, прятался за вершинами деревьев.

Стас, ежась и охая, пробежался по холодной мокрой траве, поднырнул под низкие ветви растущей неподалеку рябинки, тряхнул ее. Выскочил словно ошпаренный из-под ледяного душа, запрыгал, растирая тело ладонями, смывая остатки вчерашней усталости. Взбодрившийся и посвежевший, вернулся в избу. Тщательно вытер ноги о коврик у двери, сел за стол рядом с лопочущим приемником.

Варвара Ивановна принесла тарелку со стопкой блинов, поставила перед гостем, села напротив, сказала:

— Не люблю на керосинке готовить. В печи все вкуснее получается. Да только топить ее — морока одна. Ладно зимой — без этого никак не обойдешься. А сейчас — ленюсь. Да и тяжело — старая я…..

— “… В очередной раз размер пенсий будет увеличен…” — сказало радио, и Варвара Ивановна насторожилась, замерла, прислушалась.

Стас тем временем поглощал невообразимо вкусные блины.

— Большая ли у вас пенсия? — спросил он, когда диктор закончил говорить и пригласил к микрофону известного политика.

— А! — отмахнулась хозяйка. — Какое там! Триста рублей с копейками. Вон у Валентины почти полторы тыщи, так она воевала…

По радио обсуждали грядущее повышение пенсий.

— Политиканы хреновы, — пробормотал Стас. А Варвара Ивановна все говорила:

— Ветеранам-то сейчас хорошо платят. А я — что? Всю жизнь в колхозе, птичницей… — Она стала вспоминать старые времена, называла какие-то имена, фамилии, жаловалась на председателя, который давным-давно умер. Стас внимал, то и дело кивая, но пропускал все мимо ушей. Он думал о том, что пора выходить.

Зона ждет.

— Спасибо за угощение, давно так вкусно не ел.

— Все уже, что ли? — всполошилась хозяйка. — Ты ж и не съел ничего.

— Больше не лезет. — Стас в подтверждение слов похлопал себя по голому животу. — Да и идти мне пора. Только давайте гляну радио ваше, как обещал. Что там у него сломалось?

— Кто его знает… — Варвара Ивановна залезла в шкаф, достала со дна картонной коробки старинную радиоточку с потрескавшимся корпусом из синей пластмассы, положила на стол. Вопросительно глянула на гостя: можно ли здесь что-то сделать?

— Отвертка есть у вас?

— Откуда, сынок?

— Ножик какой-нибудь подходящий.

— Сейчас. — Варвара Ивановна принесла с кухни свой единственный нож с истонченным лезвием. — Вот.

— Пойдет. — Стас вывернул шурупы, снял заднюю панель, рукой собрал густые пыльные тенета с высохшими скелетиками пауков. Спросил:

— Розетка-то где?

— А вот, под столом, на стене.

Он воткнул вилку в розетку — тишина.

— Может, у вас провода перерезали?

— У соседей работает.

Стас послюнявил пальцы и коснулся контактов первичной обмотки трансформатора. Напряжение было. Он, выключив трансформатор из схемы, накоротко перемкнул контакты.

— “… Московское время семь часов…” — громко, чуть хрипя сказало радио.

— Ой! — всплеснула руками Варвара Ивановна. — Заговорило!

— В трансформаторе обрыв, — сказал Стас. Он, аккуратно оторвав припаянные проводки, зачистил их и примотал так, чтобы сигнал через переменный резистор шел прямо на динамик, минуя испорченный трансформатор. — Теперь все отлично. Даже громкость работает, — он продемонстрировал. — Но на полную мощность лучше не включать.

— Не буду, — с готовностью согласилась Варвара Ивановна, — Спасибо тебе, Стасик! Руки твои золотые! Хорошо-то как! А то ведь мне совсем дико — без радио, без телевизора. Все теперь не так скучно будет. Голос человеческий в избе.

— Вам спасибо, — сказал Стас. — Накормили, приютили, а ведь я для вас совсем чужой.

— Полно! — хозяйка отмахнулась. — Кто к нам заглядывает, порой милей родного… Хотя рубаха-то у тебя страшная.

Стас улыбнулся. “Страшная” футболка висела на спинке стула — острые буквы AC/DC пронзали глазницы черепа, бушующее адское пламя рвалось из оскаленной пасти кровь стекала с хищных клыков, капала на скрещенные электрогитары, по струнам которых вились вспышки электрических разрядов.

— Грешно такое на себе носить. — Варвара Ивановна покачала головой. — Ну да Бог тебе судья, а я вижу — человек ты хороший. Куда идешь, не спрашиваю, но пусть в дороге твоей все будет гладко.

Стас натянул футболку, надел кожанку, подхватил рюкзак, положил на место свой радиоприемник.

— Пора мне.

— Возьми с собой блинков-то. Я себе еще напеку, тесто осталось. И сыр возьми, что вчера не доели. Это тебе вместо платы, за радио.

— Спасибо. — Стас не стал отказываться, запас карман не тянет, сложил все в полиэтиленовый пакет, убрал в рюкзак. — Спасибо большое, Варвара Ивановна. Возвращаться буду, обязательно к вам зайду. — Он взялся за гитарный футляр.

— Не загадывай, — отозвалась хозяйка. Она проводила его, провела через темные сени, вывела на крыльцо. Махнула рукой вслед:

— Будь осторожней, лешак у нас здесь ходит. Не зли его, в лесу не шуми, деревья не порти.

— Хорошо! — Стас сбежал по ступеням, на ходу обернулся, кивнул.

Варвара Ивановна стояла на крыльце, босая, простоволосая, взволнованная. Стас видел, как в уголках ее глаз блестят росинки слез. Он поднял руку, сжал кулак:

— Счастливо оставаться! — развернулся и торопливо пошел по выкошенной лужайке мимо покосившихся заброшенных изб к лесу. Он не любил долгих прощаний.

Перед тем как войти в лес, он обернулся.

Варвара Ивановна все стояла на ступенях. Встрепанная Малка носилась кругами у заднего двора, облаивала копошащихся кур. Чуть в стороне вышагивал гордо самодовольный петух, грозно поглядывая в сторону бестолковой собачонки.

Деревенские дома жалобно смотрели на уходящего гостя, и в стеклах окон пламенели отсветы багряной зари.

Глава 3

Лес дышал.

Трепетали чуткие осины, вздыхали под порывами налетающего ветерка березы, кряжистые дубы перешептывались с небом сотней голосов. Поскрипывали, кряхтели скрестившиеся подгнившие стволы. Сухо шуршали отмершие косицы хмеля.

Где-то совсем рядом выстукивал звонкую дробь дятел. Подальше две кукушки завели неспешную перекличку. Сороки, завили приближающегося человека, заполошно трещали, скакали следом за ним по ветвям деревьев, оповещая весь лес о приходе чужака.

И только редкие мрачные ельники сурово молчали. Почву здесь покрывал толстый слой осыпавшейся сухой хвои, гасивший любой звук, идущий понизу. Широкие зеленые лапы, поросшие у стволов лишайником, отлавливали звуки, идущие сверху. Тесно сомкнувшиеся замшелые стволы не пропускали безжизненные отголоски, чудом прорвавшиеся сквозь плотную оборону. Даже свет не мог пробиться к корням, к земле, и потому здесь почти ничего не росло — только мхи, бледные грибы и наплывы лишайника.

Ельники Стас старался обходить стороной. Не по душе ему было их могильное молчание.

Полтора часа он пробирался на северо-восток, ориентируясь по все поднимающемуся солнцу, многочисленным муравейникам и встречающимся иногда квартальным столбам.

Что он надеялся увидеть в Зоне?

Он сам не знал.

Зачем он шел туда?

Просто потому, что идти всегда надо куда-то, ради чего-то. Бессмысленно блуждать бесцельно, глупо идти лишь ради того, чтобы просто идти. Всегда надо стремиться к некой цели. А почему Зона не может быть такой целью?

Тем более что втайне он наделся разгадать ее загадку.

Он надеялся увидеть что-то такое, что сможет объяснить все истории, слышанные им раньше. Истории про странные видения и необычные звуки, рассказы о диковинных следах и таинственных фигурах, приходящих из ночи.