Малыш и Буйвол - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 47

Фегрант захрипел, вцепился в запястья воина, задергался всем телом, забил ногами, тщетно пытаясь освободиться.

– Кстати, – деловито сказал Малыш, ломая сургучные печати, и посматривая на старика, задыхающегося в руках Буйвола, – мне тоже любопытно узнать ответ на этот простой вопрос. – Он вынул лист бумаги, развернул его. Удивленно нахмурился. Посмотрел письмо на просвет.

– И это все?

– Что там? – спросил Буйвол.

Несчастный старик посинел, он пытался что-то сказать, но лишь неразборчиво хрипел.

Малыш показал бумагу напарнику.

– «Я победил», – прочел Буйвол вслух. – Я победил? И это все? Ради этого нас хотели убить?

– Отпусти его, – сказал Малыш другу. – Он сейчас нам всё расскажет.

Буйвол послушно разжал кулаки. Старик упал на землю, пополз по траве, хватаясь за горло. Его душил кашель.

В открытых воротах стояли три воина и сосредоточенно делали вид, что ничего не замечают. Буйвол выразительно на них глянул, и они поспешили скрыться.

– Это игра! – просипел Фегрант, пытаясь подняться. – Всего лишь старая игра!.. – Он трясся, жадно хватал воздух, и Малыш вдруг пожалел старика. Но к жалости его примешивалась какая-то брезгливость.

– Наш давний спор с Остисом. Наша старая игра. Каждый год. На его день рождения…

Малыш все же помог невнятно бормочущему старику встать. Тот намертво вцепился в руку лучника неприятно сухими пальцами, похожими на птичьи когти, и Малыша пробрала дрожь.

– Он нанимает курьеров и отправляет ко мне. А я их должен перехватить в пути. В этом весь смысл игры…

Буйвол слушал, и лицо его каменело.

– Остис всегда проигрывал. Дважды его курьеры добирались до моего дома. Но на последнем этапе всё и заканчивалось. Вы первые, кто прошел до самого конца…

Изменившийся в лице Буйвол вновь сгреб старика, рванул изо всех сил, оторвав от Малыша, встряхнул:

– Да я!.. – Он рычал, а не говорил. – Я из тебя все душу вытрясу!

Голова старика болталась, конечности дергались, словно у тряпичной куклы. Что-то трещало – то ли дорогая ткань халата, то ли кости.

– Ладно, хватит! – Малыш бросил лук, повис на взбешенном Буйволе. – Оставь ты его!

– Игра! – ревел боец. – Это у них игра!

– Брось! Брось его!

Снова возле ворот появились бойцы, на этот раз их было намного больше, и уходить они не собирались. Они медленно приближались, держа на виду пустые руки, показывая, что драться они не хотят, но и не выполнить свой долг тоже не могут.

– Отпусти его! Он же с нами еще не расплатился!

– Сначала я с ним расплачусь, – Буйвол еще несколько раз встряхнул Фегранта, и бросил его себе по ноги. Малыш испугался, что напарник сейчас начнет топтать старика, но Буйвол отступил на шаг, вытянул руку к бойцам, приближающимся от ворот, предостерегающе покачал пальцем. Те переглянулись и остановились.

Фегрант не шевелился.

– Они нас использовали! – раздувая ноздри, сказал Буйвол. – Они играли! Нашими жизнями! Делали ставки!

– Мы же знали, на что идем, – рассудительно сказал Малыш. – Знали, что нас могут убить.

Боком, осторожно, подошла женщина, которую Фегрант посылал за деньгами, бросила на траву тяжелый сверток, опустилась на колени рядом со стариком, мягко тронула его, и гневно повернулась к Буйволу, словно собиралась что-то ему сказать, глянула остро, жгуче. Но тут старик шевельнулся, застонал, и женщина, забыв о бойцах, наклонилась к нему, забормотала что-то успокоительное, стала утирать кровь А Буйвол почувствовал себя неуютно. Злость разом улетучилась, сделалось невыносимо стыдно, он потупился, чувствуя, как горит лицо, и буркнул:

– Ладно… Пошли отсюда…

Он выхватил мятое письмо из рук Малыша, бросил его около Фегранта. Резко наклонившись, подобрал увесистый сверток, убрал в сумку. Выдернул меч из земли, пучком травы обтер клинок, сунул в ножны. Хмуро посмотрел на старика и ухаживающую за ним женщину. Сказал ей, чувствуя свою вину, и сердясь на себя за это:

– Я не хотел… Он не должен был так поступать… – и, резко развернувшись, пошел прочь.

Малыш осмотрелся.

Через открытые ворота был виден уголок парка – тенистые аллеи, арки беседок, крохотное озерцо, брызжущий радугой фонтан. Виднелась и часть дома причудливой архитектуры. По двору волоча хвосты, словно мантии, важно расхаживали надутые павлины.

А снаружи, по другую сторону глухого забора беспорядочно лежали тела, суетились женщины, слышались стоны и ругательства. Ветер гнал по дороге мусор, а бурая земля пила кровь.

– Честно говоря, – сказал Малыш, ни к кому особенно не адресуясь, – мне тоже не по душе подобные споры.

Глава 18

Беречь деньги друзья не умели. Да и не любили.

Они сняли лучший номер в самой дорогой гостинице Старого Города и сразу же заказали бочонок вина и восемь порций тушеной баранины. Потом они потребовали принести пива и кровяной колбасы. А уже ближе к ночи пили самогон и закусывали непрожаренной свининой.

Двери их трехкомнатного номера были открыты весь день и всю ночь. И друзья перезнакомились с кучей народа. То и дело на пороге появлялся кто-то новый, громко представлялся, и тут же получал из рук Буйвола кружку с хмельным напитком.

Веселились как могли. Споив кого-то из гостей, заставили его танцевать на стуле. Кто-то пытался петь, одновременно уговаривая окружающих поддержать его. Малыш, уперев лук в живот, дергал тетиву, пытаясь наигрывать несложные мелодии. Буйвол, завязав глаза, рубил мечом колбасу, подвешенную к потолку. Потом откуда-то появились женщины, и стало еще веселей.

Гости разошлись под утро. Они долго пьяно прощались, тискали руки Малыша и Буйвола, что-то говорили безостановочно, и их голоса сливались в ровный невнятный гул.

Потом стало тихо.

Буйвол очнулся первый.

Заглядывающее в окно солнце слепило его, и он, продолжая спать, повернулся на другой бок, уткнувшись носом в плечо Малыша.

От плеча чем-то приятно пахло.

Пахло совсем не Малышом.

И плечо было какое-то странное – мягкое, округлое.

Женское…

Буйвол открыл один глаз.

Маленькое пятнышко на белой коже. Родинка.

Он шевельнулся, отодвинулся, пытаясь разглядеть больше. И вспомнил эту родинку.

Потом вспомнил и все остальное.

– Айхия, – тихонько позвал он и осекся.

Нет, конечно же это не она. Откуда бы?..

Он спустил ноги на пол, посидел, приходя в чувство, собираясь с мыслями. Голова кружилась, подташнивало.

Встав, он на цыпочках обошел кровать, заглянул в лицо спящей девушке.

Нет, конечно же не она. Хотя глаза очень похожи. И губы.

Но лицо совсем другое – кожа белая, нос вздернут. Волосы светлей.

Ничего общего.

И что на него вчера нашло?

Или это был сон?

Буйвол огляделся.

На полу, раскинув ноги, лежал кто-то из вчерашних гостей, не рассчитавший своих сил. Над столом, заваленном объедками, вились мухи. По всей комнате валялись какие-то тряпки. Одежда? По углам раскатились бутылки и бочонки, остро блестели осколки стекла. К светильнику под потолком была привязана веревка с огрызком колбасы. Какая-то подозрительная лужа растеклась возле окна.

Дверь в соседнюю комнату была открыта, и в проеме был виден угол кровати и четыре пятки на ней. Две пятки были грязные, едва ли не черные и, несомненно, принадлежали Малышу. А вот две другие…

Буйвол нахмурился, пытаясь вспомнить еще что-нибудь из событий прошедшей ночи. Совершенно пустая голова отозвалась гулом.

Он подошел к окну, держась подальше от дурно пахнущей лужи, выглянул на улицу. Солнце стояло высоко, город был заполнен людьми. Великая Река словно покрылась блистающей чешуей – мелкая рябь на воде казалась неподвижной.

– Хорошо погуляли.

Буйвол повернулся. В дверном проеме стоял завернувшийся в полотенце Малыш. Сзади его обнимала девушка. Буйвол пристально всмотрелся в ее лицо, тряхнул головой. Признал:

– Ничего не помню.