История сексуальных запретов и предписаний - Ивик Олег - Страница 49

Несмотря на множество мелочных запретов и рекомендаций, которые, с точки зрения непосвященного, «приземляют» кошерный секс и делают его слишком рассудочным и контролируемым, супружеские отношения у евреев носят очень эмоциональный характер. Частые периоды воздержания лишь способствуют этому. И не случайно фаллос на иврите может обозначаться тем же словом, что и соловей. Ну а роза во множестве культур мира всегда была символом женского лона. Любовь Соловья к Розе — можно ли найти лучший символ возвышенных супружеских отношений?!

«Наслаждаться совершенно не дозволяется…». Христианство

Согласно Библии, прародители человечества, Адам и Ева, никаких сексуальных запретов не знали; напротив, первыми словами, с которыми Бог обратился к первым людям земли, была заповедь «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». Как именно они должны были это делать, не оговаривается, и, судя по всему, технические и нравственные вопросы оставались на усмотрение самих супругов. Во всяком случае, еще до того, как коварный змей обольстил Еву, в райском саду уже прозвучали слова: «…Оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть». Об этом говорится во второй главе Книги Бытия.

Правда, некоторые толкователи Библии считают, что союз Адама и Евы в раю, носил тем не менее платонический характер, а слова «одна плоть» надо понимать в чисто духовном смысле. Они обосновывают свою точку зрения тем, что первое упоминание о плотском контакте прародителей встречается только в четвертой главе Книги Бытия, уже после грехопадения и изгнания из Эдема: «Адам познал Еву, жену свою; и она зачала…» В этой трактовке секс оказывается непосредственным следствием грехопадения — занятием, которому не было места в раю. Однако было бы странно думать, что люди, получив непосредственно из Божественных уст столь соблазнительное указание, отложили его на неопределенное будущее, занявшись вместо этого беседами со змеем и поеданием сомнительных плодов. Недаром крупнейший богослов, автор «Толковой Библии», А. П. Лопухин пишет: «…Многие склонны думать, что в раю не существовало общения и что оно возникло лишь со времени грехопадения в качестве одного из его следствий. Но такое мнение ошибочно, так как оно стоит в противоречии с божественным благословением о размножении, преподанном самим Богом первозданной чете еще при самом ее сотворении. Самое большее, что можно предположительно выводить отсюда, это то — что райское состояние, вероятно, продолжалось очень недолго, так что первые люди, всегда поглощенные высшими духовными запросами, еще не имели времени отдать дань физической, низшей стороне своей природы».

Несмотря на то что человечество в лице Адама и Евы получило от Бога самое непосредственное указание стать «одной плотью» и размножаться, первые христиане к сексу, даже и супружескому, относились настороженно. Считалось, что конец света близок, и в этой ситуации деторождение казалось неуместным. Апостол Павел писал: «…Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как неимеющие…» Однако категорического запрета на супружеские отношения апостол не накладывал: «…Будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление… Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я; но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться».

Св. Ефрем Сирин в четвертом веке считал, что супружеские пары после крещения должны прекратить всякие сексуальные отношения. Его младший современник Блаженный Августин утверждал, что безбрачие гораздо желаннее брака. Живший в третьем веке теолог и один из отцов Восточной церкви Ориген оскопил себя, дабы избегнуть плотского греха.

Иоанн Златоуст в четвертом веке уверял, что у христиан не должно быть потребности в продолжении рода: «Когда еще не было надежды на воскресение, но господствовала смерть и умиравшие думали, что после здешней жизни они погибают, тогда Бог давал утешение в детях… Когда же, наконец, воскресение стало при дверях и нет никакого страха смерти, но мы идем к другой жизни, лучшей, нежели настоящая, то и забота о том сделалась излишнею…»

Кроме того, у Златоуста имелась своя, оригинальная точка зрения на причины зачатия: «А рождение детей, конечно, происходит не от брака, но от слов, сказанных Богом: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю; это доказывают те, которые, вступив в брак, не делались отцами».

При таких условиях половая жизнь становилась если и не греховной, то, во всяком случае, исполненной тщеты, а посему и совершенно избыточной. В «Книге о девстве» Златоуст прямо пишет: «Бог хочет, чтобы все люди воздерживались от брака…» Этот тезис он, пренебрегая формальной логикой, выводит из слов апостола Павла, напрочь игнорируя заповедь «плодитесь и размножайтесь». Впрочем, противореча самому себе, знаменитый богослов тут же сообщает: «…Я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю его… Запрещаю я блуд и прелюбодеяние, но брак никогда». Сам Златоуст никакого противоречия в своих словах не видит и объясняет, что брак «есть пристань целомудрия для желающих хорошо пользоваться им, не позволяя неистовствовать природе» и дозволен лишь для того, чтобы удерживать «волны похоти» и сохранять людей «в великом спокойствии». Впрочем, не вполне понятно, как должны супруги противостоять «волнам похоти», поскольку Златоуст, разрешая им плотское соитие, тем не менее предупреждает, что «наслаждаться совершенно не дозволяется». Никаких технических указаний, как провести половой акт, избегнув при этом наслаждения, автор не оставил.

У многих других богословов — современников Златоуста — уже была несколько иная точка зрения на секс, более отвечавшая требованиям времени. Поскольку на дворе стоял четвертый век, а конца света все еще не наблюдалось, то вопрос с продолжением рода человеческого надо было так или иначе решать, тем более что далеко не все Отцы Церкви разделяли оригинальную точку зрения Златоуста на причины зачатия. Поэтому, помимо проповеди целибата, пастыри все больше внимания начинают уделять регламентации сексуальной жизни христиан.

Святой Василий Кесарийский, известный также как Василий Великий, сравнительно толерантно относился к сексу не только в браке, но даже и вне брака. Конечно, он осуждал внебрачные сожительства, но, понимая их неизбежность, пытался навести в них хоть какой-то порядок. К добрачным связям святой достаточно терпим: «Блуд не есть брак, и даже не начало брака. Посему совокупившихся посредством блуда лучше разлучать, если возможно. Если же всемерно держатся сожития, то да приимут епитимию блуда, но да оставятся в сожитии брачном, да не горшее что будет».

Василий Великий категорически осуждал измену жены — он считал, что прелюбодейка не имеет права вернуться к обманутому мужу. Но при этом он вполне лояльно смотрел на измену мужа: «…Соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна принять мужа своего, обращающегося от блуда, но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома… Причину сему дати нелегко, — признавался святой, — но тако принято в обычай». Отметим, что незадолго до того, в 326 году, император Константин (который примет христианство только через одиннадцать лет) издал закон, воспрещавший женатым мужчинам иметь любовниц. Таким образом, святой Василий в этом смысле оказался даже более толерантным, чем государственные законы Римской империи, которая еще была в значительной мере языческой.

Св. Василия волнует судьба брошенного мужа: «…Жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу, а муж оставленный достоин снисхождения». Снисхождение святого к брошенному супругу простирается настолько, что даже женщина, «сожительствующая с ним, не осуждается».

А вот к девушке, которая дала обет целомудрия, а потом нарушила его, святой крайне строг. Сохранилось его письмо «К падшей деве», в котором Василий Великий упрекает отступницу в самых резких выражениях. «Где же твоя степенная наружность, — восклицает святой, — где благопристойный нрав, и простая одежда, приличная деве, прекрасный румянец стыда, и благолепная бледность, цветущая от воздержания и бдения и сияющая приятнее всякой доброцветности?» Авторы настоящей книги не смогли из текста письма понять, вступила ли нечестивая дева в брак или попросту предалась блуду — судя по всему, этот вопрос мало волновал святого, — так или иначе, бедняжку, впавшую в «бесчестное и нечестивое растление», ожидали «огонь неугасимый, червь бессмертно мучительствующий, темное и ужасное дно адово, горькое рыдание, необычайные вопли, плач и скрежет зубов». Но надежда на спасение у падшей девы оставалась: «Можно избежать сего ныне. Пока есть возможность, восставим себя от падения; и не будем отчаиваться в себе, если исправимся от худых дел». Святой не предлагает грешнице свершать тяжелые подвиги покаяния: «Тебя ищет добрый Пастырь, оставив незаблудших овец. Если отдашься Ему, не замедлит, не погнушается Человеколюбец понести тебя на раменах Своих, радуясь, что нашел овцу Свою изгибшую. Отец восстал и ждет возвращения твоего от заблуждения. Исправься только, и когда еще будешь далеко, Он притечет, падет на выю твою, и в дружеские объятия заключит тебя, очищенную уже покаянием….И объявит день веселия и радости Своим, и Ангелам и человекам, и всячески будет праздновать твое спасение».