Рамсес II Великий. Судьба фараона - Мессадье Жеральд - Страница 15

Поднимаясь на свой этаж, Па-Рамессу придумал, как поступить. Это же так просто! Рабыня, которую он подслушал минут двадцать назад, еще не успела передать послание, потому что в тот момент она только шла забрать его. Пройдет не меньше часа, прежде чем она передаст его другой служанке. Выходит, послание доставят ближе к концу полуденного сна, когда прислуга приносит принцам подносы с кувшинчиками медового напитка и вазочками с фруктами. Именно так! Послания доставляют к концу послеобеденного отдыха! И именно на этом подносе! Кулаки Па-Рамессу сжались. Он понял, почему Птахмос не стал настаивать на том, чтобы они и днем спали вместе.

Оставалось только перехватить это пресловутое послание.

Па-Рамессу какое-то время размышлял, сидя у себя в комнате, потом вышел на террасу, откуда мог следить за Птахмосом, который находился в соседней комнате. Маленький принц крепко спал. Он не услышал шагов слуги, поставившего на столик у изголовья, прямо перед подставкой с париком, поднос с фруктами и питьем. Слуга вышел, Па-Рамессу проскользнул в комнату и исследовал содержимое подноса: под свежими финиками спрятался обличающий заговорщиков черепок размером с половинку детской ладони. Он схватил его и вернулся на террасу. Там он расшифровал демотическую [15]надпись: «Твой отец уехал воевать в Фенху».

Мальчик сцепил зубы. Откуда старой карге это известно? Ей рассказали другие рабыни, кто б сомневался!

Ну почему ядовитые змеи Ник и Рик, дети Апопа, не искусали ее? Почему демон Нехахер не явился, чтобы сорвать с нее парик и расцарапать ей лицо?

Глава 8

Забытое отцовство

На лице Туи не дрогнул ни один мускул. И все же ее сын знал, что эта безмятежность напускная и таит в себе вызов: «Ах так? Ну, мы еще посмотрим, кто кого!»

Мальчик вошел в комнату матери, когда послеобеденный отдых заканчивался. От сна черты лица принцессы огрубели. Веки ее припухли, а кожа блестела сильнее, чем обычно, волосы были взъерошены. Но это поправимо: сперва ею займутся банщицы, потом придет черед рабынь, которые ее подкрасят и сделают прическу.

— Ты говорил об этом с Птахмосом? — спросила она.

— Нет.

— И не говори.

— А ты, ты расскажешь отцу?

— Пока не знаю.

— Почему бы и не рассказать?

— Твой божественный дед решил, что Птахмос будет жить в нашей семье. Не нужно давать ему повод для недовольства. Да и твоего отца пока не стоит беспокоить.

— Значит, мы вообще ничего не предпримем?

— Мы не знаем всей правды. Если кормилица шлет послания Птахмосу, вполне вероятно, что он ей отвечает, и, без сомнения, тем же способом.

Об этом Па-Рамессу почему-то не подумал. Мысленно он восхитился женской проницательностью.

Внезапно Туи нахмурилась.

— Я не больше твоего хочу, чтобы мальчик жил с нами. Твой наставник Тиа, возможно, тебе не рассказывал, но предок Птахмоса Эхнатон принес стране одни только несчастья. Твои дед и отец приложили немало усилий, чтобы навести в Двух Землях порядок. И вот теперь нам приходится терпеть в лоне семьи этого сиротку с дурной наследственностью!

Она встала и прошлась по комнате, выдыхая гнев через ноздри, как львица Сехмет.

И хотя ход мыслей матери был Па-Рамессу не совсем понятен, он был рад, что обрел в ее лице союзника.

— Почему ты не хочешь рассказать отцу?

— Потому что нам нельзя беспокоить твоего божественного деда. Послушай меня: скоро служанка придет за подносом. Я думаю, что этот крысеныш Птахмос положит туда свое послание. Но перехватить его будет труднее.

— Положись на меня, — неожиданно даже для себя пообещал матери Па-Рамессу.

— Что ты придумал?

— Я знаю, что делать.

— Они не должны заподозрить, что мы за ними следим! — предупредила сына Туи, глядя на него испуганно.

— У меня получится. Жди!

Мальчик выбежал из материнских покоев и вернулся в свою комнату. Там он дождался минуты, когда служанка вернулась, чтобы забрать из их с Птахмосом спален подносы. Когда она вышла из комнаты маленького принца, Па-Рамессу бросился за женщиной и, пробегая мимо, сильно ее толкнул. Служанка пошатнулась, оба подноса выпали из ее рук, и их содержимое рассыпалось по полу. Па-Рамессу остановился и с виноватым видом принялся помогать собирать осколки разбитых чаш. Он быстро обнаружил обличающий черепок, схватил его и убежал. Через пару минут он с торжествующим видом вошел в комнату матери. Они вместе прочли надпись на черепке: «Сегодня я не получил от тебя известий. Молю Атона, чтобы он защитил тебя от всех недугов».

— Так я и думала! — прошептала Туи. — Теперь я просто обязана поговорить с твоим отцом. Птахмос и кормилица постоянно переписываются. Остается узнать, участвует ли в этом обмене посланиями Хорамес и что за всем этим кроется. Теперь, чтобы не вызвать ни у кого подозрений, нужно сделать так, чтобы черепок попал по назначению. Как быть?

— Я подброшу его в коридор. Служанка наверняка вернется, чтобы найти его.

В коридоре было пусто. Па-Рамессу положил черепок в угол и юркнул в свою комнату. Не прошло и минуты, как его уши уловили звук шагов. Мальчик отодвинул занавеску, отделявшую его спальню от коридора: рабыня, которую он видел в подвале Дворца Женщин, подметала пол; он отпустил занавеску, боясь быть замеченным; по едва слышному восклицанию он догадался, что она нашла драгоценный черепок. Мгновение — и коридор опустел.

Сияющий Па-Рамессу сообщил об этом матери.

В баню Птахмос пришел явно чем-то расстроенный, но Па-Рамессу не стал ни о чем его спрашивать.

После ужина Тийи предложила Птахмосу поиграть в змею [16], и он, несмотря на плохое настроение, согласился. Воспользовавшись моментом, Туи увела супруга и сына на террасу, где и рассказала Сети о находке Па-Рамессу.

— Мы собрали трех главных действующих лиц этой истории в одном месте, — сказала она. — Нет оснований полагать, что эта кормилица, Незер-Мут, перестанет плести интриги. Старухи только тем и занимаются, что строят кому-нибудь козни. Мы не знаем, каковы ее цели, но в покое она нас не оставит!

— Единственная возможность понять ее устремления — это прочитать их предыдущие послания, — ответил на это Сети. — Но, думаю, это невозможно. Да и что бы от этого изменилось? Мой божественный отец считает, что Птахмос, живущий в лоне нашей семьи, представляет меньшую опасность, и я полагаю, что он прав.

— Но ведь интрига раскручивается вовсю, и, как мне кажется, она затрагивает интересы династии, — заметила Туи. — Ты не хочешь знать, что они задумали?

Сети пожал плечами.

— Я и так знаю. Незер-Мут готова на что угодно, лишь бы все вокруг узнали, что у Птахмоса есть права на корону. Возможно, женщину поддерживают некоторые жрецы в Хет-Ка-Птахе, а может, и священнослужители других храмов. Она рассчитывает разбудить в Хорамесе честолюбие, надеясь, что он привлечет на свою сторону какую-то часть солдат и офицеров. Но этого не будет: армия предана фараону.

— Значит, ты ничего не станешь делать, отец? — спросил удивленный Па-Рамессу.

— Нет. Нельзя показывать, что эта их возня нас всерьез беспокоит, они как раз этого и добиваются. Хорамес вот уже две недели в Фенху и вернется не раньше, чем через три недели. За это время я решу, как быть с ним. А вот Незер-Мут я отправлю куда подальше, здесь из-за нее слишком много хлопот. Ты же сделай вид, что понятия не имеешь, что происходит, — сказал он сыну. — Принц никогда не должен показывать, что опасается соперника. Ничто не унижает так, как обходительность и уважительное отношение со стороны человека, которого ты желаешь убрать со своего пути! Будь достоин благодати Амона, который сделал тебя принцем!

Урок остался в памяти Па-Рамессу, как оттиск печати на расплавленном сургуче. Он не решился передать отцу дерзкие слова из послания Птахмоса: «…Молю Атона…» Внук фараона, поклонявшегося солнцу… Неужели он разделяет прискорбные заблуждения Эхнатона? Уже одного этого было достаточно, чтобы опорочить Птахмоса в глазах отца, но Па-Рамессу решил подождать с новыми обвинениями, чтобы не сочли, что все это он делает как лицо заинтересованное.