Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - Кларк Сюзанна - Страница 38

Когда Тоби вернулся не с посланием от мистера Блека, а с самим мистером Блеком, тревога миссис Бренди по поводу богатства, свалившегося, как снег на голову, уступила место более приятному возбуждению.

— Ах, мистер Блек! Не ожидала увидеть вас так скоро! Даже не предполагала, что в это время вы ничем не заняты!

Стивен стоял за пределами круга света, который отбрасывали монеты.

— Не важно, чем я был занят, — проговорил он странным замедленным голосом. — В доме все пошло вверх дном. С ее светлостью совсем плохо.

Миссис Бренди, Джон и Тоби замерли в изумлении. Как и все лондонцы, они питали самый живой интерес к ее светлости. Миссис Бренди гордилась всеми своими знатными завсегдатаями, а леди Поул в особенности. Как-никак, приятно сообщить покупателям, что за завтраком леди Поул кушает булочку с джемом из лавки миссис Бренди и пьет купленный там кофе.

Внезапно в голову хозяйки пришла тревожная мысль.

— Надеюсь, ее светлость не съела чего-нибудь нехорошего?

— Нет, — вздохнул Стивен, — ничего подобного. Она жалуется на боль в конечностях, странные сны и холод. Она почти всегда молчит и вообще пребывает в угнетенном состоянии духа, а кожа ее светлости холодна, как лед.

Стивен вступил в круг света, отбрасываемого странными монетами.

Если странный свет преобразил миссис Бренди и ее приказчиков, то перемены в Стивене были стократ разительнее. Его природная красота увеличилась в пять, семь, нет, в десять раз. На лице проступило неописуемо благородное выражение, свет, сгустившись вокруг лба, образовал подобие венца. Впрочем, как и прежде, никто из присутствующих не заметил ничего необычного.

Длинными черными пальцами Стивен начал перебирать монеты.

— Где вы их нашли, Джон?

— В кассе, вместе с прочими монетами. Как, ради всего святого, они попали туда, мистер Блек?

— Я удивлен не меньше вашего. Даже не знаю, что и предположить. — Стивен обернулся к миссис Бренди. — Больше всего я беспокоюсь, мэм, как бы вас не заподозрили в том, что деньги эти получены нечестным путем. Я думаю, вы должны отдать монеты своему поверенному. Пусть даст объявление в «Таймс» и «Утреннее обозрение»: не терял ли кто-нибудь двадцать пять гиней в лавке миссис Бренди.

— Поверенному, мистер Блек! — ужаснулась миссис Бренди. — Но они столько дерут!

— Поверенные всегда дорого обходятся, мэм, — согласился Стивен.

В это самое время джентльмен, прогуливавшийся по Сент-Джеймс-стрит, заметил идущий сквозь ставни свет и понял, что в лавке кто-то есть. Тут же оказалось, что ему просто необходимы чай и сахар. Джентльмен, не долго думая, постучал в дверь.

— Тоби, посетитель! — крикнула миссис Бренди.

Тоби поспешил к двери, а Джон убрал деньги с прилавка. Комната немедленно погрузилась во мрак. Только сейчас они поняли, что до сих пор видели друг друга лишь в неверном свете злополучных монет. Джон зажег лампы, снова придав лавке уютный вид, а Тоби тем временем занялся посетителем.

Стивен Блек упал в кресло и поднес руку ко лбу. Лицо его посерело, весь вид выражал смертельную усталость.

Миссис Бренди уселась в кресло напротив и мягко коснулась руки Стивена.

— Вам нездоровится, дорогой мистер Блек?

— Я весь разбит, как человек, который плясал ночь напролет.

Дворецкий снова вздохнул и уронил голову на руки. Миссис Бренди отняла руку.

— Не слышала, что прошлой ночью был бал. — В ее словах послышалась ревнивая нотка. — Надеюсь, вы приятно провели время. С кем танцевали?

— Ах, нет. Не было ни бала, ни танцев, только боль в мышцах. — Внезапно Стивен поднял голову. — Вы слышите?

— Что, мистер Блек?

— Колокол. Колокол звонит по покойнику.

Несколько секунд женщина прислушивалась.

— Нет, ничего не слышу. Надеюсь, вы останетесь на ужин, мистер Блек? Вы окажете нам большую честь. Боюсь, что еда не покажется вам особенно изысканной. Даже совсем неизысканной — так, устрицы, пирог из индейки и рагу из барашка. Впрочем, такой старый друг не будет в претензии. Тоби может принести еще…

— Вы уверены, что ничего не слышите?

— Уверена.

— Я не могу остаться. — Казалось, Стивен хочет сказать что-то еще, он даже открыл было рот, но слышимый только ему колокол снова привлек внимание дворецкого, и он промолчал. — Всего наилучшего!

Стивен встал и, быстро поклонившись, вышел.

На улице колокол продолжал звонить. Стивен шел, словно в тумане. Он уже добрался до Пиккадилли, когда неожиданно ему навстречу из переулка выскочил разносчик в фартуке, волочивший корзину с рыбой. Пытаясь обойти разносчика, Стивен столкнулся с дородным джентльменом в синем сюртуке и квакерской шляпе, стоявшим на углу Олбемарл-стрит.

Джентльмен посмотрел на Стивена и испугался: перед ним маячило черное лицо, а черные руки подбирались к его карманам. Не обращая внимания на дорогой костюм и респектабельный вид Стивена, джентльмен тут же решил, будто его собираются ограбить, и поднял зонтик, чтобы защититься.

Стивен затрепетал. Вот сейчас позовут констебля, его поволокут к мировому судье, и даже покровительство сэра Уолтера Поула не спасет бедного дворецкого! Разве английские судьи поверят, что чернокожий не обязательно грабитель и лжец? Что негр может быть приличным человеком? Впрочем, Стивена не слишком заботила собственная судьба: он смотрел на происходящее словно на пьесу за толстым стеклом или на дне глубокого пруда.

Дородный джентльмен глядел на Стивена со смесью гнева и страха. Он уже открыл рот, чтобы разразиться упреками, но внезапно начал меняться. Туловище стало стволом, руки протянулись в разные стороны и обратились ветками, а шляпа и зонтик оказались густой кроной плюща.

«Дуб. На Пиккадилли, — подумал Стивен, впрочем, не особенно этому удивившись. — Странно».

Изменилась и улица. Мимо Стивена только что проезжала карета. Очевидно, карета принадлежала какой-то важной персоне: на запятках стояли два лакея, дверцы украшал герб. Карету везла четверка лошадей серой масти. На глазах Стивена лошади становились тоньше и длиннее, пока не превратились в рощицу серебристых берез. Карета обратилась зарослями падуба, кучер и лакеи стали совой и соловьями и тут же упорхнули прочь. Дама и джентльмен, шедшие по улице, внезапно выпустили ветки, и вот уже на месте, где они прогуливались, вырос куст бузины, а там, где только что бежала собака, появились грубые заросли сухого папоротника. Газовые фонари словно втянулись на небо и замигали звездами на фоне узора зимних ветвей. Пиккадилли сузилась до едва различимой тропинки в темном зимнем лесу.

Стивен ничему не удивлялся, как во сне, где все происходит по какой-то своей внутренней логике. Более того, он, казалось, всегда знал, что от Пиккадилли рукой подать до волшебного леса.

Стивен пошел по тропинке.

В лесу было тихо и темно. Над головой сияли немыслимо яркие звезды, древесные стволы угадывались по черным силуэтам, в которых звезд не было.

Тупая, серая тоска, что целый день окутывала его разум и дух, растворилась, и Стивен начал размышлять о занятном сне, который видел вчера ночью. В том сновидении некто странный, в зеленом сюртуке и с волосами, словно пух от чертополоха, привел его на удивительный бал, длившийся всю ночь.

В лесу печальный звон колокола раздавался громче, чем в городе, и Стивен шел по тропе на звук. В скором времени он приблизился к громадному каменному дому с сотней окон. В некоторых сиял слабый свет. Дом окружала высокая стена. Стивен прошел внутрь (сам не поняв, как — в стене не было прохода) и попал в широкий унылый двор, усеянный черепами, сломанными костями и ржавыми доспехами. Казалось, они лежат тут столетия. Несмотря на громадный размер дома, внутрь вела одна низенькая дверца, и Стивену пришлось пригнуться, чтобы войти. Его немедленно окружила толпа красиво разодетых людей.

Рядом с дверью стояли два джентльмена в прекрасных черных сюртуках, белоснежных чулках, перчатках и лакированных туфлях. Они разговаривали, но когда Стивен вошел, один из джентльменов с улыбкой обернулся.