Последняя крепость. Том 1 - Корнилов Антон - Страница 61

Наконец он опомнился. Посмотрел вниз, туда, где все еще раскачивался в трансе жрец-горец.

Нужно было закончить дело.

Без малейшего усилия Орелий втолкнул в голову жреца слова, которые должны были услышать истомившиеся уже в ожидании и снова начавшие тревожиться князья Линдерштерна.

Жрец замер. И поднялся на ноги. Его лицо выглядело застывшим, точно маска серого льда, двигался он заторможенно.

— Радуйтесь! — хрипло выкрикнул горец. И продолжал выкрикивать дальше, на одной ноте, никак не интонируя, исторгая слова отрывистые и резкие, как скрежет клинка по камню. — Духи Древних говорят, что нам следует ждать еще три солнца и три луны. Пока не присоединятся к нам князья Равигнед и Адраргум со своими дружинами! Только тогда позволено нам будет обрушить свою мощь на Крафию!

Рев восторга стал ему ответом.

— Князь Равигнед и князь Адраргум! — радостно воскликнул Бродигдред. — Нас будет еще больше! А-а-га-га! — захохотал он, грозя кулаками туда, где, скрытая скалами, расстилалась долина, на которой располагалась Крафия. — Кто нас тогда остановит?! Кто?!

Судебный зал Дарбионского королевского дворца располагался в Башне Правосудия и занимал целиком весь верхний этаж. Вечерняя фиолетовая зыбкая полутьма, пахнущая дымом и сыростью, ползла в зал через узкие и высокие окна. Каждый из множества укрепленных по стенам факелов горел — но сумрак душил огонь. Языки оранжевого пламени почему-то вязли в полутьме, а не рвали ее на куски. И поэтому, пока не зажгли светильники, многим из собравшихся в зале было не по себе.

Пол Судебного зала представлял собой четыре гигантских ступени, ведущие от входных дверей до вырезанного из черного камня Судейского кресла, располагавшегося у противоположной от входа стены. Таким образом, правящий монарх, который по закону королевства являлся на Королевском суде и обвинителем, и защитником, и судьей, восседал в кресле на четвертой, самой высокой ступени, а стражники, контролирующие двери, и придворные, явившиеся в зал в качестве зрителей, — размещались на первой, самой низкой. Стражников на первой ступени было очень много — почти вдвое больше, чем любопытствующих придворных.

Третью ступень занимали те, кто имел право участвовать в вынесении приговора: члены Королевского Совета министров.

Вторую — те, кто имел право голоса на Королевском суде — представители наиболее древних и знатных родов.

Вдоль стен ступени были соединены лестницами.

Из-за того, что первая и вторая ступени оказались переполнены, все большие напольные светильники, выполненные в виде нагих дев, держащих на вытянутых руках чаши, в которые наливалось горючее масло, подняли на третью и четвертую ступени. И обе нижних ступени погрузились в липкие сумерки.

Посередине третьей ступени имелось небольшое — по грудь человеку среднего роста — возвышение: куб в пять шагов шириной, сложенный из камней неприятно-багрового цвета. Возвышение это, предназначенное для размещения подсудимых, называлось Красная Горка. По виду своему эта Горка очень напоминала эшафот. Впрочем, в одной из дворцовых легенд говорилось о том, что когда-то она и выполняла функции эшафота. Дескать, в давние времена приговор, вынесенный в Судебном зале, приводился в исполнение немедленно. Поговаривали еще о том, что Красная Горка не всегда была красной. Камень, из которого сложили куб, изначально имел снежно-белый цвет — и побагроветь его заставили потоки крови казненных преступников… Вполне вероятно, что не врала старая легенда: иначе как было бы объяснить наличие сточных желобков, выдолбленных на каждой из четырех сторон Красной Горки?..

Мрачное это было место — Судебный зал, где вершился Королевский суд. Сотни лет назад воздвигли Башню Правосудия, и с тех пор ничего не поменялось в зале. Разве что громадные зазубренные крюки, на которых когда-то развешивали трупы казненных, сняли еще при Ганелоне Милостивом. Но тяжелые цепи до сих пор свисали с потолка, и, когда из окон тянуло сквозняком, они угрюмо полязгивали, раскачиваясь.

Когда на Красную Горку ввели рыцарей Порога, сумрак, стягивавший первую и вторую ступени, заколыхался приглушенными восклицаниями, в которых слышались любопытство и удивление.

Третья ступень хранила молчание.

Четвертая была пуста. Традиции требовали того, чтобы король и обвинитель вошли в зал последними. Ибо как только король усаживался в Судейское кресло, двери Судебного зала запирались — и отпереть их разрешалось только тогда, когда приговор оглашался.

Трое стояли на Красной Горке, возвышаясь над всеми присутствующими. Болотники спокойно ожидали начала действа, а Оттар нетерпеливо переминался на каменной поверхности. Встреча с королем ободрила его. Казалось, предстоящее мероприятие волновало рыцаря лишь постольку, поскольку отдаляло тот момент, когда начнется пир.

При появлении его величества гомон на нижних ступенях стих. Эрл поднялся на четвертую ступень и остановился у Судейского кресла. Гавэн, обязанный выполнять функции обвинителя, морщась и часто дыша после подъема по лестнице, встал по левую руку от кресла.

— Да свершится воля закона! — провозгласил Эрл древнюю формулу и опустился в Судейское кресло.

Звучно лязгнули внутренние запоры на дверях зала.

Король кивнул Гавэну. Первый министр выступил вперед, разворачивая свиток, который держал в руках. В Судебном зале молниеносно установилась полная тишина — стало слышно даже, как потрескивает пламя факелов да невнятно шумят городские улицы, вновь заполнившиеся вернувшимся из-за стен народом.

Гавэн начал читать:

— Да не обагрятся руки наши кровью праведных, но черная кровь злодеев пусть хлынет подобно ливню…

Это была стандартная фраза, с которой начиналась всякая обвинительная речь, но, кажется, Оттар не знал об этом. Северянин вздрогнул и вперил непонимающий взгляд в Эрла. Горный рыцарь едва заметно кивнул ему и успокаивающе приподнял ладонь с подлокотника кресла.

И тогда в Судебном зале на мгновение стало очень светло. Пламя факелов и светильников качнулось, как от порыва сильного ветра. На четвертой ступени — по правую руку от короля — неслышно возникла светящаяся нечеловечески высокая фигура. Судебный зал ахнул. А мгновение спустя заклокотал криками радостного изумления.

Неожиданная световая вспышка угасла, и Судебный зал вновь пропитался полутьмой. Хранитель Поющих Книг Лилатирий, Глядящий Сквозь Время еще излучал свечение, но уже совсем не яркое, а ровное и холодное — так светится солнце сквозь лед. Лилатирий хрустально выпел, обращаясь к Эрлу:

— Желаю здравствовать тебе долгие годы, повелитель Гаэлона, — а затем небрежным взмахом руки приветствовал и всех прочих.

Вероятно, появление эльфа оказалось неожиданным и для короля. Эрл вздрогнул, предприняв явно неосознанную попытку подняться с кресла. Но быстро оправился и снова откинулся на спинку — по правилам Королевского суда Судья не должен покидать свое кресло в течение всего времени заседания.

— Приветствую тебя, Лилатирий, Хранитель Поющих Книг, Глядящий Сквозь Время, — ответил король.

Сбившийся Гавэн старательно и низко поклонился эльфу — и вопросительно глянул на короля.

— Продолжай, — разрешил Эрл.

Тотчас снова стало тихо. И в этой тишине отчетливо лязгнуло окончание произнесенной северным рыцарем фразы:

— …ишь ты, да это ж тот же самый!..

В глазных прорезях серебряной маски Лилатирия вспыхнул и угас алый огонек. Но он ничего не сказал.

Прокашлявшись, Гавэн возобновил чтение. Текст обвинения был написан по правилам, принятым много сотен лет тому назад. Поэтому то, что читал министр, более походило на одну из тех баллад, каковые исполняли придворные менестрели и поэты, развлекая трапезничающих вельмож. Невольно поддавшись очарованию этого сходства, Гавэн уже с первых строк начал играть голосом, подделываясь под напевную манеру:

— …И был шестой день месяца таяния снегов, когда из великого города Дарбиона вышел, держа путь на юг, отряд славных рыцарей короля под предводительством доблестного сэра Бранада. Воля его величества короля Гаэлона Эрла Победителя вела храбрых воинов; и целью похода их было — встретить ее высочество принцессу Гаэлона, дочь Ганелона Милостивого, прекрасноликую Литию, что возвращалась в Дарбион из далекой крепости, стоящей на ужасных Туманных Болотах. Двадцать пять дней и двадцать пять ночей, не останавливаясь, двигались рыцари на юг…