Забытый брак - Милберн Мелани - Страница 14

Каллида ткнула хозяйку мягким носом, обдала теплым дыханием из бархатных ноздрей.

— Оседлаешь ее для меня?

Улыбка исчезла с лица Педро, сменившись озабоченным выражением.

— Сеньор Мелендес… Он, наверное, не хочет, чтобы вы ездили верхом так скоро после того, как ушибли голову.

— Я хорошо себя чувствую, — взбунтовалась Эмелия. — Может, прогулка верхом подскажет мне что-то еще. В любом случае мне нужно упражняться. Я не могу сидеть без дела, пока мой… сеньор Мелендес не приедет из-за границы.

Сжав губы в молчаливом неодобрении, конюх оседлал кобылу и вручил наезднице шлем.

Эмелия поехала через парк в поля, сначала шагом, потом, когда почувствовала себя достаточно уверенно, рысью. Совсем освоившись, послала Каллиду в галоп. Ей почти не потребовалось приспосабливаться к ходу лошади, словно она ездила на Каллиде всю жизнь. Тем более странным казались слова Педро, что она отказалась от лошади. Кобыла была породистой и очень дорогой — как Эмелия могла не оценить подарок?

В оливковой роще она спешилась и в поводу отвела Каллиду на то место, где была сделана фотография из кабинета Хавьера. Интересно, занимались ли они любовью на теплой зеленой траве в тени олив? Кожу приятно защипало от возбуждения, когда Эмелия представила себя, прижатую к напоенной солнцем земле мускулистым телом мужа.

На ум пришел вчерашний разговор об условиях их брака, на которые она якобы согласилась. Семья без детей… Когда она приняла такое решение? Почему? Только для того, чтобы угодить Хавьеру? Он-то наверняка противился любым попыткам «связать его по рукам и ногам». Эмелии показалось, что свою свободу ее муж ценит превыше всего. Если подумать, Хавьер и сейчас вел жизнь богатого плейбоя, не связанный ничем, кроме жены, которая отпускала его одного в бесконечные разъезды в любое удобное ему время. Нет сомнений, дети заставили бы его серьезно пересмотреть этот образ жизни, к чему испанец явно не был готов.

Эмелия всегда любила детей, поэтому и предпочла работу преподавателя музыки карьере концертного музыканта. Ей нравились невинность и любопытство ребятишек, их способность удивляться даже обыденным вещам, без устали радоваться чудесам окружающего мира. Эмелия росла единственным ребенком в семье, где мачехи появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, поэтому для себя она планировала союз с ответственным, надежным, чадолюбивым мужчиной, хорошим семьянином, не похожим на ее беспокойного отца. Почему же она согласилась выйти за человека, который не разделял ее убеждений? Наверняка она любила Хавьера, раз легла с ним в постель. Со времен неудачного первого романа Эмелия твердо решила, что больше не станет заниматься сексом без любви, не повторит сделанную однажды ошибку. Но, вспоминая искры, которые летали между ней и Хавьером с того момента, когда она вышла из комы, Эмелия начинала подозревать, что при выборе мужа руководствовалась все-таки не разумом и даже не сердцем.

Эмелия вернулась на виллу и передала кобылу Педро, который нервно мерил шагами двор, ожидая ее возвращения. Правда, его облегчение сменилось тоской, когда Эмелия попросила оседлать для нее Каллиду завтра в то же время.

Спустившись вниз после душа, Эмелия наткнулась на Алдану, которая сообщила, что у них гостья.

— Она ждет в гостиной, — сказала домоправительница, обдав хозяйку уже привычным холодом.

— Спасибо. Но кто это, Алдана? Кто-то знакомый?

Алдана поджала губы, но за спиной Эмелии уже стучали каблучки, и юный женский голос произнес:

— Значит, ты все-таки вернулась.

Эмелия обернулась и уставилась на женское издание Хавьера, которое приближалось к ней с надменным и неприязненным видом. Черные как ночь глаза девушки горели гневом, губы превратились в тонкую кривую щель, и даже волосы цвета воронова крыла, казалось, топорщатся от злости, как иглы дикобраза.

— Изабелла?

— Так ты помнишь меня? — Сестра ее мужа подозрительно прищурилась. — Как интересно.

— Удачная догадка,

Изабелла уперлась руками в по-мальчишески узкие бедра и метнула в Эмелию еще один взгляд, без обиняков говоривший, что юная особа предпочла бы видеть жену брата мертвой.

— Ты не должна быть здесь. Не имеешь права после того, что ты сделала.

— Я не уверена, что знаю, в чем провинилась, — сказала Эмелия, стараясь говорить вежливо, но твердо. — Может быть, ты меня просветишь?

— Ой, не нужно изображать святую невинность. Это действует на моего брата, но не на меня. Я тебя насквозь вижу.

Продолжать этот разговор при домоправительнице, которая ловила каждое слово, Эмелии не хотелось.

— Может, пойдем ссориться в гостиную?

— Мне не важно, кто слышит мои слова. — И Изабелла снова обожгла ее взглядом полночных глаз.

— А твой брат знает, что ты здесь?

Вопрос сбил с Изабеллы немного спеси.

— Он мне не опекун, и я не обязана перед ним отчитываться.

— Да? А мне он говорил другое.

— Мой брат не хотел брать тебя назад. — Девушка сложила руки на груди. — У него не было выбора. Пресса распяла бы его, если б он выкинул тебя из дома так скоро после аварии.

Словно огромный камень опустился на плечи Эмелии. Сознание плыло, она с трудом держалась на ногах и с удовольствием бежала бы с поля боя, если бы желание все-таки приоткрыть завесу тайны над забытым браком не перевешивало здравый смысл.

— О чем ты?

— Хавьер хотел развестись с тобой. Он говорил со своим адвокатом.

— Почему?

— Ты ему изменила. — И выражение лица, и тон Изабеллы источали чистый яд, она как будто плевалась в Эмелию пропитанными им словами. — Ты убежала от него с любовником.

Эмелия мысленно прокрутила назад все разговоры, которые они с Хавьером вели после ее пробуждения. Муж рассказал ей, что пресса писала об ее отношениях с Питером, но сам ни в чем Эмелию не обвинял. Конечно, Хавьер не смог скрыть обиду, когда выяснил, что амнезия жены распространяется на него, но не на Питера. Эмелия могла понять, что его обидело, реакция испанца показалась ей вполне естественной. Но если Хавьер сам верил, что она была ему неверна, почему он тянул с разводом? Неужели его действительно беспокоило, что скажут люди? Зачем он привез ее назад и вел себя так, будто ничего не произошло? Его поведение имело бы смысл, если бы Хавьер безумно любил жену, готов был простить ей что угодно, оставить произошедшее в прошлом, но Эмелии в это не верилось.

— Это неправда, — сказала она после паузы. — Я не могла ему изменить.

— Было бы странно, если бы ты призналась. — Изабелла закатила глаза. — Твой любовник погиб, тебе больше некуда деваться. Вот ты и пытаешься снова залезть на шею богатому мужу. Даже твой отец не хочет тебя знать. Ты просто бесстыдная золото-искательница.

Эмелия чувствовала себя разбитой, но старалась сохранять достоинство.

— Послушай, Изабелла. Я понимаю, как тебя расстроил чудовищный слух, который ты мне только что пересказала. Но уверяю тебя, я не стала бы обманывать твоего брата. Я не такая.

— Откуда ты знаешь? Ты говоришь, что не помнишь ничего из последних двух лет. Откуда тебе знать, что ты могла и не могла сотворить?

Это был хороший аргумент. В глубине души Эмелия знала, что никогда не нарушила бы брачные обеты, но ей предстояло найти способ доказать это окружающим. Скандальные статьи в газетах замарали ее репутацию. Кто поверит ей, даже если она вспомнит, что случилось в день катастрофы?

— Ты когда-нибудь любила моего брата? — спросила Изабелла.

Вопрос сбил Эмелию с выбранного курса. Она молча смотрела на девушку, понимая, что с каждой секундой молчания гора грязи над ее головой вырастает на одну лопату.

— Ты никогда его не любила. — Изабелла сама ответила на свой вопрос. — Ты любила то, что он тебе давал: стиль жизни, шмотки, украшения. Это все, что ты когда-либо хотела от Хавьера.

— Неправда! — сказала Эмелия, молясь, чтобы слова Изабеллы не оказались правдой.

— Он не собирается хранить тебе верность. Зачем, если ты спала с другим за его спиной?